– Вы оказали мне честь, - улыбнувшись, проговорила Рапсодия. Надеюсь, наступит день, когда я буду достойна этого сравнения.

Патриарх радостно заулыбался.

– Ой, а ты красавица, дитя мое, - проговорил он, а потом зашептал, совсем как заправский заговорщик: - Как ты думаешь, я совершу серьезный грех, если просто полежу немного и полюбуюсь на тебя?

Рапсодия рассмеялась:

– Ну, вам лучше знать, Ваше Святейшество, но лично я сомневаюсь.

– Единый Бог проявил доброту, послав мне такое утешение в мои последние дни, - вздохнув, проговорил Патриарх.

– Последние дни?
– нахмурившись, переспросила Рапсодия.
– Вам было видение, Ваше Святейшество?

Патриарх едва заметно кивнул.

– Да, дитя мое. Этот праздник будет для меня послед ним. После него меня заберет к себе Единый Бог.
– Он увидел непонимание и жалость в ее глазах.
– Не нужно за меня переживать, дитя, я не испытываю страха. По правде говоря, я даже жду этого момента. Главное для меня - провести завтрашнюю церемонию. Если она пройдет успешно, год будет в безопасности.

– Я не понимаю. Что вы имеете в виду?

– Ты не придерживаешься нашего вероисповедания?

– К сожалению, нет, Ваше Святейшество.

– Не стоит извиняться, дитя мое. Единый Бог призывает в свои тех, кого считает нужным. Если у тебя другая вера, возможно, ты пришла, чтобы научить меня чему-нибудь, прежде чем я буду готов с Ним встретиться.

– Боюсь, я вряд ли смогу научить вас чему-нибудь, что касается вопросов веры, Ваше Святейшество, - смущенно проговорила Рапсодия.

– А вот я в этом совсем не уверен. Вера диковинная вещь, дитя мое, и она, к сожалению, далеко не всегда достаточно крепка в душах тех, кто ей служит. Но мы еще о ней поговорим, верно? Позволь я расскажу тебе про праздник Священного Дня.

Каждый год, в канун первого дня времени года, посвященного солнцу, я совершаю ритуал, оставшись в полном одиночестве в базилике. В нашей религии есть и другие праздники, но этот самый главный, поскольку церемония в Священный День подтверждает приверженность всех верующих и самого Патриарха Единому Богу. Торжественные слова, которые я произношу, являются частью священной связи с Создателем - каждый год Патриарх от имени остальных верующих передает Единому Богу души его детей. Взамен мы получаем его защиту на следующий год.
– Рапсодия кивнула, ритуал походил на церемонию, известную Дающим Имя.
– Таким образом, поскольку благодаря этой церемонии Единый Бог охраняет свою паству весь год, ее ни в коем случае нельзя ни отменить, ни прерывать, - продолжал Патриарх.
– Жители Сепульварты вечером расходятся по домам и остаются за закрытыми дверями, чтобы никто и ничто не могло мне помешать. Более того, многие молятся за меня, чтобы я правильно исполнил ритуал, хотя, я полагаю, большинство просто спит в своих постелях.

Старик замолчал и попытался отдышаться - лекция явно далась ему с трудом. Рапсодия налила ему воды из кувшина, стоявшего на столике рядом с кроватью.

– Вы больны, Ваше Святейшество?
– спросила она, помогая ему удержать стакан в дрожащей руке.

Патриарх отпил воды и кивнул, показав Рапсодии, что утолил жажду.

– Немного, дитя мое. Старение тяжелый процесс, но боль помогает нам смириться с тем, что придется расстаться с телом, и сосредоточиться на укреплении духа, ведь путь к Единому Богу нелегок. Здесь многие страдают гораздо больше меня. И мне жаль, что у меня не хватает сил за ними ухаживать, как я это обычно делал. Иначе, боюсь, я не смогу провести завтрашнюю службу.

– Я займусь ими вместо вас, Ваше Святейшество, - пообещала Рапсодия и погладила Патриарха по руке.

– Ты целительница?

– Немного.
– Рапсодия встала, сняла плащ и дорожную сумку. Плащ она повесила на спинку стула, стоящего в противоположном углу комнаты, а потом раскрыла свою сумку.
– А еще я умею петь. Хотите послушать песню?

Бледное лицо Патриарха озарила улыбка.

– С удовольствием. Мне следовало догадаться, что ты музыкант, - по имени.

– Боюсь только, что единственный инструмент, который имеется у меня в распоряжении, это флейта, - грустно проговорила Рапсодия.
– Моя лютня недавно пострадала от несчастного случая, а другую лютню я оставила в Доме Памяти, чтобы она охраняла растущее там Дерево.

– Лютня? Ты играешь на лютне? Как бы мне хотелось тебя послушать. На свете нет ничего прекраснее, чем музыка, которую извлекает из струн настоящий мастер.

– Я не сказала, что я мастер, - улыбнулась Рапсодия.
– Но зато я играю с удовольствием. Может быть, я как-нибудь приеду к вам с новой лютней и, если пожелаете, что-нибудь исполню для вас.

– Посмотрим, - с деланой суровостью проговорил Патриарх.

Рапсодия знала, что он уже заглянул в иной мир, и промолчала. Приложив флейту к губам, она заиграла легкую, воздушную мелодию, похожую на шелест ветра в Тирианском лесу.

Лицо Патриарха стало спокойнее, складки на лбу раз гладились, - пение флейты заглушило боль. Помогая болгам, Рапсодия научилась следить за выражением их лиц, чтобы определить наступление момента, когда музыка облегчает страдание и состояние пациента на время стабилизируется. Увидев, что Патриарху стало лучше, она осторожно подвела песню к завершению. Старик глубоко вздохнул.

– Воистину Единый Бог послал тебя, чтобы облегчить мне расставание с этим миром, дитя. Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом, когда придет мое время.