Спустя тридцать лет, автор приезжает в Крым, вошедший в Российскую Федерацию. Что он видит, с чем и кем встречается, о чём он думает.
Крымские дневники. Рассказ 1. Батюшка и сливы
Несколько дней, перед отъездом в санаторий, в Крым, мы буквально валились с ног, столько вдруг образовалось неотложных дел. Хотя этот день и был нам известен за месяц. Как то всё собралось в кучу. Возможно это нервы, давно не уезжали из дома, так надолго. Но всё когда то заканчивается и начинается. Время! Посидели на дорожку и в путь.
– Дайте, я вас поцелую.– Дочь, привезла нас на автовокзал. – Как приедете, сразу позвоните.
Короткие поцелуи и мы, (я и моя жена), катим к автовокзалу ручную тележку на колёсиках, загрузив и привязав к ней, тяжеленный чемодан и сумку. Перед нами высокий красно-белый автобус. Поедем с комфортом и наконец, отдохнём. Но нет. На табличке маршрута, в автобусе, указан другой город. А где же наш? Неужели этот маленький, обшарпанный, серого цвета. Стоит в сторонке. Точно, он. С трудом затаскиваю свой "агрегат" внутрь. Нахожу, глазами, свои места указанные в билетах, а они заняты. – Да садись на свободные!– Убеждают меня, занявшие наши места. – Тут можно.
Вижу свободные в конце автобусика, целый ряд последних кресел. За исключением, одного, крайнего. На нём мужчина в шляпе. – Проходите – пригласил он, нас, вежливо. Это было и, кстати, так как наш "агрегат" перекрыл проход следующим пассажирам.
Жена, немного притормозив, увидела что серое кресло в каких- то пятнах, помявшись, а что делать, всё таки заняла его.
Я разобрал "агрегат" на составные части и рассовал их, тележку под ноги, чемодан взгромоздил на свободное кресло перед собой.
Пока я занимался обустройством. В автобус поднялась женщина бальзаковского возраста, с нарисованной на лице маской японской гейши. в белой блузке и чёрной униформе врезавшейся в её телеса. Проверила у всех билеты. Зачем то надорвала их, тем самым предотвратив в корне наши преступные намерения, воспользоваться ими ещё раз. Пожелала всем счастливого пути.
Автобусик жалобно заскрипел и тронулся. Любезность занявших наши места пассажиров, я ощутил через несколько метров пути. Ощутил своей пятой точкой, по которой меня ударила, через кресло, дорожная выбоина. Затем вторая, третья. Казалось, что у автобуса совсем нет рессор.
На ум приходит высказывание, «Пляска святого Витта". Вы знаете, что это такое? Я не знаю, но выражение красивое и как то связанное с сильной тряской. Я не Витте и не святой и деваться не куда. Сиденья у кресел, маленькие, узкие. Автобусик, то ли китайский, то ли корейский. А может наш, российский, нового "эрзац" образца.
Жена, как то сразу, заняла полтора сиденья. Справа от меня, как я уже говорил, сидел мужчина в шляпе. А между ним и мной, в последний момент, автобус уже тронулся, втиснулся парень. Он пробрался по салону, спереди, думая, что есть свободное место, увидел, что оно занято моим огромным чемоданом, постеснялся поскандалить и вынужденно, вдавился между мной и человеком в шляпе.
Зажатый телами жены и парня. Я оказался, нижней частью, на железных рёбрах сидений, с позвоночником, вдавленным между железными рёбрами спинок.
И вот, с учётом отсутствия рессор, присутствия в большом количестве колдобин и невольно обретённых, "железных вериг". Стал страдать. Мученически принимая, железные удары, пардон, по заду и железный массаж, вдоль позвоночника.
В попытке справиться с возникшими неудобствами. Попробовал свыкнуться с ними и даже понять, какое из двух зол лучше? Сосредоточился на своих ощущениях. Конечно, массаж позвоночника. Он предсказуемо постоянный, в отличие от внезапных, колдобины пинков.
Но, дорога была длинная и мои физические страдания, по правилу, в котором количество со временем всегда переходит в качество, то же стали приобретать нравственную окраску, всё возрастающую с каждым пинком в заднюю точку. И вот, наконец, случилось то, что и должно было случиться. Достигнув пика терпения, я стал творить добро. Может Вит стал святым по той же причине?
– А чего Вам, тесниться? – Участливо обратился я к парню, сросшемуся с моим правым боком.– Впереди место свободное, я только чемодан сниму. Я стащил чемодан с сиденья и опустил его на пол.
Парень возрадовался – Да, конечно! – Отвечал он – спасибо! Выбрался из моего бока и, балансируя, от качки, упал в освободившееся кресло.
– А тебе, удобно? – повернулся я к жене, одновременно своим левым бедром отжимая её упругий, теплый, бок от себя и удерживая её на узком сиденье, не позволяя с него расплываться.
– Удобно и ты, то же, садись поудобней – отозвалась жена.
И добро, сотворило добро. Мой зад и позвоночник слезли с железных вериг и с блаженством, разместились на крошечном кресле. Вот тебе и жизненная мудрость, "Без зла, нет добра". Пинки перестали пробивать меня насквозь. Так, мягкие шлепки, почти не ощутимые.