— Отлично. Далеко живешь?

— Там.

Без размышлений указываю на тёть Сонин дом, который еле видно с места, где мы стоим.

— Пойдем, провожу.

— Это лишнее.

— Не лишнее, Лесенька. Мне алиби позарез нужно, и если тебя убьют раньше времени, все накроется. — Звучит с угрозой, а я немного разочаровываюсь.

Хотя чего еще ждать от наглеца? Только хладнокровных рассуждений о собственной выгоде.

— Какой ты добрый. — Фыркаю и иду вперед, пока Яр цокает за спиной.

Черт! Он не спешит поравняться со мной и ненадолго зависает позади, заставляя краснеть и бледнеть одновременно. Почему-то кажется, что Войский рассматривает отнюдь не окрестности, а то, что еле скрывается под его рубашкой, которая, кстати, пахнет им. Если первые минуты я старалась не вдыхать аромат парфюма, то сейчас просто поддалась этому порыву и прикрыла глаза от удовольствия. Приятно он пахнет, что скрывать.

— Я лучше знаю наш райончик, да и город, поэтому иди и не пререкайся. — Усмехается позади, а я ежусь, от чего еще сильнее ощущаю улетный аромат, исходящий от его рубашки.

О-о-о…

— Что от меня требуется?

Лучше перевести тему, иначе я начну проявлять агрессию, которая накрывает меня при появлении Киры и некоторых закидонов мажора, который вальяжно вышагивал у меня за спиной.

— Нужно подтвердить одну легенду перед моим сердобольным папочкой. Собственно, все.

— Что за легенда?

— Не важно. Скажешь, что была со мной в некоторые дни. Время уточню.

— А если он спросит, чем мы занимались?

Останавливаюсь, чтобы видеть выражение лица Войского, и вижу. Он пожимает плечами и совершенно спокойно идет вперед, но уже рядом со мной.

— У него хватит фантазии, чтобы понять, что мы могли делать.

Вроде Ярослав говорит серьезно, без каких-либо пошлых намеков, а я загораюсь подобно спичке, представив, чем бы мы могли заняться. Докатилась, Леся…

— И все же?

— Гуляли, Смирнова, кофе пили, кино смотрели, купались, да мало ли чем… — Недовольно выплевывает он, а я хмурюсь от перемены его настроения. — Да, и, — Яр резко останавливается и смотрит на меня, — у меня есть условие.

— Какое?

— Я тебе помогаю, Лесенька, избавиться от нападок со стороны тупых куриц и не только, но ты…

— Что?

— Не должна общаться с Алебьевым.

Открываю рот и тут же его закрываю. Ничего себе условие! Усмехаюсь, но Ярослав вопросительно поднимает брови.

— Ладно, скажу ему…

— Нет, Смирнова, ты не поняла, — Войский делает шаг ко мне и сморит сверху вниз, — никто, кроме нас двоих, о договоре знать не должен. Ни твоя подружка, ни ее братец. Никто. Усекла?

Тишина, возникшая после его заявления, режет по ушам не хлеще острой бритвы, но разве у меня есть выбор?

Я сама предложила ему этот бредовый договор, и отступать будет глупо.

— С Никой-то я хоть могу общаться? Или…

— С ней — да, с ним — нет.

— Тогда я хочу знать, почему между вами такая война?

— Много хочешь, Смирнова, мало получишь.

Наглая усмешка озаряет лицо Войского, и мы продолжаем путь к домику тёть Сони, который стремительно приближается.

— Так не честно. Ты поставил свое условия, значит и я могу.

— Выбирай другое.

— Почему ты такой?!

— Какой?

— Упертый, и наглый, и…

Запинаюсь на словах, потому что Ярослав поворачивается ко мне слишком резко, и я практически впечатываюсь в него, но в последний момент успеваю отступить на шаг назад.

— Обаятельный? Мать природа одарила. — Наглая улыбка расплывается по его лицу, пока я раздуваю ноздри и сжимаю свою чертову форму пальцами. — В общем, думай над условием. Завтра утром в девять, чтобы была готова. Встречаемся на этом же месте. И, Лесенька, — Войский проходит мимо меня и наклоняется, — у тебя теперь нет возможности дать заднюю. Ты теперь моя, — звучит хрипло, от чего моя кожа покрывается мурашками, — на лето.

Я бы могла что-либо ответить, только слова застряли где-то в районе горла. Даже не оглядывалась, стоя перед домом. Сердце гулко стучало, пока шаги за спиной не стихли.

Кажется, я заключила договор с дьяволом.

И поставила под ним подпись…

Кровью…

Олеся

Мне до последнего кажется, что произошедшее вчера вечером всего лишь моя бурная фантазия или настоящий кошмар, от которого просыпаются в холодном поту. Вот только реальность и утро показывают мне, что, нет. Ни черта мне не почудилось и не приснилось! Во время завтрака пребываю в непонятном состоянии. Вроде все хорошо, и я должна радоваться тому факту, что Войский согласился на сомнительную авантюру, только внутри органы переворачиваются и хаотично маршируют, пока я жую омлет с потерянным видом. От мамы не укрывается моя растерянность, но после нескольких вопросов она устало вздыхает и дает мне спокойно покинуть тёть Сонин дом.