Помню Мариналь – стройную блондинку с упругими как яблоки грудями и фигуркой, достойной кисти художника. Сам не знаю, как меня угораздило в нее влюбиться – хотя в ней конечно было нечто еще помимо спокойной души и совершенной внешности. Мариналь обладала какой-то мягкостью флоры и почти животным теплом. Она была словно остров, куда можно пристать после плавания по бурному морю, обретя покой и утешение. Наверное, однажды я бы остался в ее уютной гавани, но она покинула меня. Ну зачем женщине возиться с бродягой-охотником, который даже дом ей не может построить? Тем более, если она способна заполучить любого мужчину, которого только пожелает…

Хороший вопрос. Вот и Мариналь его себе задала однажды. Вечером она еще была со мной, а наутро исчезла.

Но зато появилась Глория – с темными волосами, карими глазами и золотистой кожей. Я влюбился в нее до беспамятства. А потом была драка в кабаке. Я бился как лев против стаи гиен. И я победил их всех, но Глорию потерял – кто-то всадил ей нож под лопатку.

Лишь этих двух женщин я любил. Теперь одна из них ушла к другому, а вторая погибла. Мне бы хотелось, чтобы они обе были со мной.

Мэри из оружейного магазина я еще не любил, но страстно хотел с ней переспать. Я еще не понимал ее планов и желаний, но уже чувствовал, что тоже ей нравлюсь. Наши личности в короткой встрече пересеклись, перепутались то ли чувствами, то ли интересами – этого я еще не понимал.

Итак, предстоит свидание…

Только спустился в салун, как столкнулся с Ричардом Райзином – моим старым приятелем из Флориды, где мы когда-то охотились с ним на крокодилов. Едва не стукнувшись головами, некоторое время обмеривали друг друга взглядами, будто припоминая – кто это? Дик был в величайшем изумлении, но вдруг гнев, настоящий гнев, грозно засверкал в его глазах.

– Вот ты где! – крикнул он во все горло. – Сбежал от меня. А я ведь шкуры все тогда продал и долго ходил с деньгами, надеясь отдать тебе твою долю. Ты почему сбежал из Флориды? Я тебя искал по всему восточному побережью, вплоть до Нью-Йорка. А ты, похоже, на Запад смотался. От кого скрываешься? Что это значит? Говори всю правду!

– А то и значит, что болота, гадюки и крокодилы смертельно вдруг надоели, мне захотелось свежего воздуха прерий, – спокойно ответил, не желая немедленного общения даже со старым другом и дебитором, которое могло помешать моей встрече с красавицей Мэри.

– Воздуха прерий? Чего ж ты сейчас снова на юге? Какие дела промышляешь? Признавайся немедленно!

– У меня здесь встреча назначена, и мне сейчас не до тебя. Пусти! – сказал я и хотел пройти мимо.

Это уже вывело Ричарда из себя. Он крепко схватил меня за плечо.

– Пусти? Ты смеешь говорить «пусти», когда мы не виделись целых два года! Да знаешь ли ты, что я сейчас с тобой сделаю? Посажу за стол, накачаю виски, и будешь ты у меня пузыри пускать, как – помнишь? – в форте… как бишь его? …назюзюкался.

– Слушай, Дик, – начал я тихо и совершенно спокойно. – Неужели ты не видишь, что мне сейчас не до тебя. У меня свидание нынче с женщиной, а с тобой давай встретимся завтра – в этом же месте, в этот же час. Буду рад с тобой поболтать. Но в данный момент – прости… Отстань, ради Бога, и не мешай. Мою долю за крокодиловы шкуры можешь себе оставить, но сегодня, пожалуйста, не приставай. Считай меня неблагодарным и низким, только сейчас оставь в покое.

Я начал совершенно спокойно, а закончил речь с нетерпением на лице и в голосе.

Дик Райзин постоял, подумал и выпустил мою руку.

– Убирайся хоть к черту! – сказал он тихо и с грустью в голосе.

А когда я тронулся было с места, он снова рявкнул:

– Стой! Слушай меня. Ты мне больше не друг. И носиться с тобой, как с яйцом курица, я больше не буду. Сыворотка у тебя вместо крови в жилах. Ты перестал походить на человека, которого я любил и уважал…

Я снова попытался уйти от него, и он пуще прежнего заорал:

– Стой! Не выпить стаканчик виски с лучшим другом, с которым не виделся целых два года, считаю подлостью. А с подлецами у меня разговор короткий – я вызываю тебя, Анатоль Мару. Все слышали? Я вызываю на дуэль этого негодяя и всажу ему пулю в лоб с тридцати шагов.

– Нет. Я не буду с тобой стреляться – ты пьян и возбужден. И потом – я профессиональный охотник, в глаз попадаю бегущему бизону, а ты…

– Тогда я тебе морду набью, – заорал Дик и попытался меня ударить.

Я поймал его руку и завернул за спину приемом индейской борьбы, которую познал в лесах у Больших озер.

– Я тебе нос откушу, – пыхтел он, от боли в руке, нагибаясь все ниже к полу.

– А я тебе сейчас сдам шерифу.

– Хорош друг!

– Так все-таки друг? – спросил я и вытащил кольт из его кобуры. Руку ему отпустил, оттолкнув от себя коленом под зад. – Завтра мы встретимся здесь в это же время, я тебе пушку твою верну. А сейчас ступай и проспись.