Я один буду помнить об этом, и я один буду это знать.

– Вы можете мне доверять, – говорю расчувствовавшись.

– Тебя выбрал не я, а Маниту! – голос отражается от стен пещеры, как гудок парохода – ту-ту…

Несколько летучих мышей срываются с потолка и уносятся в темноту – колеблется пламя факелов в наших руках. Я вздрогнул от неожиданности и, чтобы прикрыть свой испуг, говорю:

– Я даже не знаю твоего имени, шаман.

– Меня зовут Сан Тен Сиван, Пепел Костра, но ты меня можешь звать просто Шаман.

Он шагает впереди и от неровного света его факела стены пещеры то сужаются, наступая на нас, то расширяются, давая пройти. На потолке заметил какое-то мерцание. Может это в каплях конденсата отражается огонь факелов? Или это вкрапление слюды в базальт? Но не золото же…

Шаман уверенно идет вперед, но я заметил в стенах пещеры черные ниши ответвлений – лабиринт!

Снова летучие мыши – висят, как сушеные фрукты. И нас не боятся – потолок слишком высок. Если подойти ближе, то видно, что они реагируют на нас, вертя головами.

Я иду за Сан Тен Сиваном практически след в след – звуки наших шагов с гулом отражаются от свода и стен пещеры.

Мы так долго шли по пещере, выбрасывая обгоревшие факела, то протискиваясь в теснинах, то пересекая большие гроты, что в душе возродилось чувство тревоги, возникшее у меня в самом начале – в тот самый миг, когда увидел шамана, одиноко сидящего на скале. Я, как и любой другой, побаиваюсь темноты и лабиринтов – уверенность мне придавал Сан Тен Сиван, в долголетии которого я вдруг начал сомневаться. Вдруг он сейчас копыта отбросит – что будет со мной?

А может, он вообще демон во плоти – стал на моем пути, чтобы сказками о золоте заманить меня в подземелье?

А может, нет никакого шамана-демона – все происходящее со мной это простой психоз, целиком и полностью выдуманная параноидальная фантазия об индейских ритуалах крови и ужаса?

Иногда грамотным плохо быть – черте что в голову лезет.

Мы все шли и шли, и я был близок к мысли, что конца у этого пути нет.

В какой-то момент шаман пропал из поля моего зрения. И сразу же я почувствовал нарастающий звон барабанов в ушах, сменившийся лязгом гонгов. С потолка на плечи и голову вдруг закапала густая красная жидкость – кровь! Потом она вообще хлынула потоком. Я выронил факел – он потух. Мгновение темноты, и свет другого факела вернул в реальную жизнь.

Я лежал у скалы. Страшно болела голова – наверное, я ей сильно ударился.

Шаман заглянул в мое лицо:

– Последняя проверка Великого Маниту перед сокровищницей. Ты цел?

Чертов шаман! Мог бы предупредить – здесь, мол, шагай осторожно.

Я поднялся сам и поднял свой потухший факел – не понятно отчего он потух. Мне это совершенно не нравилось. Может, проверка Маниту, а может – это я дошел до ручки и окончательно свихнулся. Шизофреники слышат голоса – слышат ли они музыку?

Поджигая свой факел, я посмотрел на невозмутимое крючконосое лицо старого индейского шамана. Подумал – еще одна такая проверка, и ты найдешь меня сидящим на полу с указательным пальцем во рту и, возможно, тихо смеющимся.

Кто-то очень умный наверняка говорил, что, когда все остальное потерпело неудачу, надо попробовать сказать правду. Звучало настолько хорошо, что я был уверен – не мне первому пришла в голову эта мысль, и, кажется, это единственное, что мне осталось. Я сделал попытку:

– Шаман, ты мало говоришь, а я много думаю… и вот какая несуразица получается. Ты говорил, что ваш бог Маниту выбрал меня для великой миссии. А теперь ему вздумалось проверять меня. С какой стати?

Поскольку мой проводник в никуда ударился в молчанку, я продолжил.

– Если ты с ним общаешься, передай хозяину здешних мест, что я здорово стреляю с обеих рук. А куда прилетят пули, выпущенные в темноте, отрикошетив от скалы, известно лишь великому Маниту. Ты понял меня?

Он остановился, долго и жестко рассматривал меня, затем плечами пожал. Сплюнул на пол – довольно странный жест для великого шамана – и покачал головой.

– Бледнолицие, – сказал он. – Вы пришли незваными в нашу страну и обобрали нас до нитки. И затем, когда у нас ничего не осталось, кроме веры, вы хотите добраться и до нее. Хо!

Он погрозил мне пальцем, словно учитель нерадивому ученику.

– Слушай меня, бледнолицый. Если дух великого Маниту войдет в тебя, ты об этом узнаешь. Если нет – ты останешься здесь навсегда.

– Но и ты тоже, – усмехнулся я, положив правую ладонь на рукоятку кольта.

– Нет, – отрезал он. – Сейчас наши пути расходятся. Ты теперь во власти Маниту, моли его о помощи.