Шрифт:
И затрахать до смерти хочется и одновременно убить гадину.
Потому что мне блядь, ни хуя не нравится то, что со мной происходит. Потому что сука, идиота из меня делает. Мозги вырывает и на пальчик блядь накручивает.
Не знаю, что меня удержало…, откровенный страх в ее глазах или мое вражденное чувство сопротивления, но самому себе не поверил, когда в целости до кровати донес, если честно, думал что не дойду, порву ее прямо у стенки.
А дальше на автомате.
Скидываю одежду. Душ, накрываю одеялом.
Не терплю пьяных женщин, но буквально вливаю в нее самогон, слушая как стучит зубами по стеклу стакана.
А потом моя зубастая девочка устраивает мне горячее представление, которое с приходом Лили и не бёз моего участия превращается в пажароопасноое ток шоу.
И все…
Все блять. Все сука. Мой внутренний навигатор сломался, и я смотрю на нее как дурак.
Что ж ты делаешь со мной Аленький, я же сорвусь сейчас нахрен…
Глава 37
Пушичными выстрелами разрывает виски. Я в хаосе.
Это что вашу мать?… Новая вселенная?
Сука, да эта девочка гвоздь в крышку моего гроба.
Не отвожу взгляда от ее глаз. Огонь бушующий в них бьет под дых. Кладет на лопатки.
А в паху, скручивает так, будто секса годами не было. Собственный голос и тот блядь, кажется, на измене.
— А мне понравилась твоя реакция Аленький. — говорю шутливо, хотя самому ни хрена не смешно и, прежде всего, от того, куда меня несёт.
А "невинный цветочек" бледнеет, на лице паника, точно я только что подтвердил наличие у нее смертельного диагноза.
В глаза смотрит, и губы слегка подрагивают. Открывает рот, чтобы что-то ответить, но тут же передумав, закрывает его обратно, издавая умопомрачительный звук сокрушения…, к херам сбивая все мои внутренние механизмы.
"— Что же ты творишь девочка?" — вопрашаю про себя и мгновенно оказываюсь напротив. Дышу как бешеный индийский слон сбежавший из цырка, протягиваю руку и медленно провожу ладонью по ее мокрым волосам.
Зарываюсь в них пальцами и в одно движение привлекаю к себе за затылок.
Ее дыхание сбивается, она громко сглатывает, а глаза округляются до размеров околоземной орбиты.
Блядь, а я уже вообще нихера не понимаю в происходящем.
Отрываю взгляд от ее космических озер, медленно опускаю на маленький, аккуратный носик и ниже, на слегка приоткрывшийся розовый бутон.
Сука, ну нельзя же быть такой красивой.
Нахмурился, заметив зияющий на скуле синяк.
Подушечкой большого пальца обвожу кровоподтек, едва касаясь нежной кожи.
— Убью суку? — Рычу. Хрипло. Потому что меня лихорадит от каждого прикосновения к этому Аконитовому лютику.
И буквально на куски рвет от дикой ярости, и всепоглащающего желания снова вогнать лезвие своего ножа под ребра Лысому.
Девочка дрожит и кажется, что уже, даже не дышит.
Икнув, закатывает глаза, а с губ срывается судорожный вздох.
А я в ошметки и не пойму то ли меня с крыши скинули, то ли молния сука шарахнула.
Я как обезумевший, пожираю ее голодным взглядом, забывая обо всем на свете.
Жажда скручивает изнутри как при остром отравлении и болезненными спазмами отдает в паху.
Сука!
Что за поебень мать вашу? Сказать что я охереваю… Ничего не сказать. Меня по малолетке так не колбасило. Точно додик из младшей школы.
Зубы сводит непреодолимое желание сорвать с нее это гребанное одеяло, и изучить губами каждый сантиметр ее безупречного тела, а потом ворваться в него и трахать сука, вбиваясь по самые яйца.
Примитивно.
По-животному. Заклеймить, пометить собой, чтобы орала и текла от удовольствия, комкала простыни и до хрипоты, до сорванных связок, громко стонала мое имя. Каждым толчком повторяя, что она моя. Только моя! Как бы по ебанутому это не звучало.
От подобных перспектив возбуждение захлестывает, штаны мгновенно становятся тесны, и я уже как свинья в апельсинах; ни в ухо, ни в рыло, ни в зуб ногой сука.
Даже не замечаю, как рывком дергаю на себя.
Отмечаю лишь остатками разума, что для девочки на сегодня достаточно, но я эгоистичная скотина отмахиваюсь от внезапно проснувшейся совести, зато затыкаю своего внутреннего зверя, требующего в свое полное расположение это роскошное тело.
Вгрызаюсь в ее сочные губы всем ртом.