Шрифт:
— Это платье…
Оно действительно было маминым. Чёрное, кокетливое платье в горошек. Модное и современное на то время. Она просто обожала его носить, хоть и надевала исключительно на «светские вечера». Горячая слеза покатилась по щеке.
— Ты можешь забрать эти документы себе, — сказала Василиса Викторовна и положила свою руку на мою, нежно поглаживая.
— Зачем… зачем всё это? — хотелось кричать и порвать все доказательства, все фотографии, все жуткие вещи прошлой жизни моих родных.
— Чтобы ты знала правду, которую от тебя скрыли, — она смахнула блондинистую прядь и виновато опустила глаза. — Я не могла сделать этого раньше.
— Какая вам выгода от этого? — в горле пересохло, а слёзы продолжали душить. Я вцепилась побелевшими пальцами в стакан с водой, который любезно приносят каждому посетителю.
— Никакой, — сухо процедила Василиса Викторовна и миловидно улыбнулась. — К сожалению, я принципиальный и понимающий человек. Принципиальный в том плане, что ложь никогда не бывает во благо.
Я приоткрыла рот в удивлении и вытерла слёзы платком. Женщина, которая действует исключительно из таких побуждений вызывает уважение. Если, конечно, она сама не является заложницей вранья.
— Никого жизнь не щадит, — нотариус сказала это с таким устрашающим шепотом, что по моему телу пробежали колючие мурашки. Я уловила грустный взгляд женщины.
Вариантов два: либо она потрясающая актриса, либо действительно желает открыть правду, которую так профессионально скрывали несколько лет. Папа был жив. Все эти чёртовы годы была возможность поговорить с ним, провести время за прогулкой или просмотром фильмов.
Я потёрла сухие, но такие красные глаза. Мама — единственный близкий человек, который каждый раз без зазрения совести лгал. Каждый. Чёртов. Раз.
— Вы пришли мне рассказать только это? — я удивлённо посмотрела на нотариуса, которая задумчиво разглядывала окно кафе.
— Конечно нет, ждала, когда ты переваришь ситуацию, — она открыла сумочку и судорожно искала что-то. — Ах, вот он.
Василиса Викторовна достала конверт и протянула его мне.
— Это письмо от твоего папы, Амелия, — я дрожащей рукой забрала протянутую вещь, еле сдерживая вновь поступившие слёзы.
Я дрожащими руками сжимала письмо от родного отца, которого давным-давно похоронила. Если бы только мне кто-то сказал о том, что есть время поговорить с ним, обнять. Неужели Валерия Андреевна до такой степени ненавидела бывшего любимого мужа, что смогла похоронить его для собственной дочери.
Я достала из кармана телефон. Позвонить или нет? Я не знала, как говорить с ней после «изгнания» из дома, а теперь вообще терялась в догадках. Судьба распорядилась по-другому, когда на экране высветилась иконка входящего звонка.
Глава 25
— Алло? — я прислонила телефон к уху и прошлась вдоль улицы. Где-то тут была остановка.
— Привет, солнышко, — мама осторожно поздоровалась со мной, прекрасно понимая, что кто-то в нашей семье злопамятен.
— Привет, — сухо ответила я, продолжив путь.
— Ты сможешь приехать сегодня? Нам нужно обсудить кое-что, — мама пропустила мимо ушей моё сухарное состояние и принялась атаковать.
— Нет.
— Почему? — удивлённо спросила она.
— Не хотелось бы, чтобы меня выгнали, — съязвила я и выжидающе уставилась вдаль, выискивая нужную маршрутку глазами.
— Об этом я и хотела поговорить… — многозначительно сказала мама, ожидая моего ответа.
— Хорошо, скоро буду, — сказала я, останавливая маршрутку, — поговорим о кое-чём.
— Что ты имеешь в виду? — после долгой паузы мама задала один-единственный вопрос, который я оставила без ответа.
Маршрутка со скрипом затормозила возле меня. Пришло время взять быка за рога и посмотреть на реакцию мамы. Кто бы мог подумать, что самый близкий человек водил меня за нос столько лет.
*************
Каких-то двадцать минут и мама уже открывала мне ворота, виновато смотря в глаза. Я молча прошла мимо неё. Дядя Антон вышел из гаража, оценил ситуацию и покачал головой. Он прекрасно понимал, кто заварил эту кашу.
Мы зашли в дом и прошли на кухню, где стояли ароматные сырники с малиновым вареньем. Казалось, что напряжение в этой комнате можно было резать ножом и намазывать на хлеб, вместо масла. Мама не торопилась что-либо говорить, разливая зелёный чай. Я тоже молчала. Не думаю, что в этой ситуации уместно начинать разбор полётов пострадавшей стороне.