Я рассмеялся – наверно, нет такого блюда, которое она не распознала бы по запаху.

– Он самый. А в духовке пирог. Не твой, просто яблочный с корицей.

Мы не пошли в столовую – я всегда считал, что еда на кухне имеет какое-то особенное, семейное очарование. Ты сидишь возле остывающей печи, окутанный настоящим теплом домашнего очага и запахом приготовленной еды, и тот, с кем ты можешь разделить это почти невесомое чувство, которому, наверно, нет названия, станет тебе по-настоящему родным человеком. Глория села за стол, я поставил перед ней тарелку с рисом и лососем и, взяв кусок лукового хлеба, она задумчиво сказала:

– Я не поеду в столицу. И без меня найдется, кому защищать королевскую фамилию. Уже написала принцу Бруно с отказом.

Я удивленно посмотрел на Глорию. Отказываться от такой карьеры, за которую все маги мира продали бы и душу, и чад, и домочадцев? Но она выглядела спокойной и серьезной – такой, словно все решила и не нуждалась ни в советах, ни в обсуждениях. Она точно знала, как нужно сделать – и делала.

– Пусть будет так, - произнес я, погружая вилку в ароматную россыпь риса. Его надо варить с особой смесью трав – я выведал состав этой смеси, регулярно обедая в таверне, где подавали лучший рис в Приморье. Просто распробовал, а потом повторил. – Ты знаешь, я поддержу любое твое решение. Чем тогда займешься?

Глория попробовала лосося, прикрыла глаза, удовлетворенно кивнула.

– Буду и дальше работать в магазине артефактов. У Аврелия нет наследников, так что я просто подхвачу его дело, - ответила она. – Буду изобретать что-то новое. Теперь с патентами проблем не будет. Знаешь, а ко мне ведь эльфы подошли. Там, в прозекторской, после вскрытия Кавереллина.

Эльфы. Ну конечно. Я знал, что в Итайн примчались господа из Благословенного края, и подозревал, что они не просто поздороваются с Глорией. Эльфы никогда не упустят тех, кто может принести им выгоду – особенно, если это бывшая принцесса с невероятным магическим даром.

– И чего же они хотели? – осведомился я. Глория сделала глоток минеральной воды и ответила:

– Предлагали мне вернуться. Соблазняли деньгами и славой на весь Благословенный край. Обозвали гномьим выродком, когда я отказалась.

Я рассмеялся. Да уж, эльфы терпеть не могут, когда их предложения отметают – Глории следовало бы бежать за ними, не захватив пожитки. Но она осталась – и я даже знал, почему.

Когда у тебя есть настоящий дом и семья, когда у тебя есть нужное и важное дело, то ты не променяешь его на пригоршню леденцов. А слава и деньги для Глории как раз и были такими леденцами.

– Что ж, будем жить дальше, - ответил я. Заглянул в духовку – пирог был почти готов. Фруктовый чай тоже заварился: сегодня у нас будет тихое чаепитие в тихий вечер.

– Тебе грустно, - сказала Глория, доев лосося. Я убрал тарелки в мойку и кивнул.

– Да, грустно. Я, видишь ли, всегда хотел отцовской любви. А сегодня… - я махнул рукой. Что об этом говорить, Глория и так все прекрасно понимала, а моя мать всегда любила меня за обоих родителей и делала намного больше, чем могли бы сделать двое. Я любил ее, и это было самым главным.

– Давай попробуем пирога, - предложил я. – Иногда все, что тебе нужно для счастья – это пирог.

Глория рассмеялась – уж она-то это точно знала. Я нарезал пирог, кухню наполнил сладкий яблочный аромат, и все, что случилось за эти дни, отдалилось и угасло. Нас ждало наше будущее.

– Завтра отправлю книгу издателю, - сообщил я. – И на обложке будут стоять два имени, Шмидт и Фаренти… если ты, конечно, не против. И потом, на десятом томе, тоже.

– Отлично звучит! – одобрила Глория. – Мне нравится. А твой ресторан? Когда открытие?

Сегодня я заглянул в ресторан после обеда – убедился, что работа идет на всех парах. Скоро привезут и установят новые печи, скоро со всех концов королевства доставят заказанные товары – специи, вина, чай и кофе, скоро все начнется – и я чувствовал одновременно робость, ужас и счастье.

– В первый день зимы, - ответил я и поинтересовался: - Как думаешь, гости придут?

– Разумеется, придут! – рассмеялась Глория. – И будут приходить каждый день!

Виктор

Снег пошел в середине ноября. Ночью я проснулся от того, что мир наполнил едва уловимый далекий звон, и, посмотрев в окно, увидел, как на сад опускается торжественная белая завеса. Снег шел тихо и ровно, укутывал Итайн и скрывал тьму. Утром я шел в ресторан, и ребятня, высыпавшая на улицу, забрасывала друг друга первыми рассыпчатыми снежками.

Бруно уступил мне дом – я настаивал на деньгах, но он сказал, что даже мелкая монетка разрушит нашу дружбу, и я решил не спорить. Когда дом окончательно стал нашим, то Глория взялась за дело: сменила занавески, заказала новую мебель в гномьем духе, повесила на стенах картины, и в какой-то момент я удивленно обнаружил, что здание, в котором мы жили, действительно превратилось в дом. По вечерам мы топили камин, сидели прямо на ковре с бокалами глинтвейна и обсуждали южные рецепты. Десятый том «Академии кухни» был решенным делом. Когда публика узнала о втором имени на обложке, то это вызвало легкую бурю. Всем было страшно интересно узнать о соавторе, сплетни были самыми невероятными, издатель запустил очередное переиздание предыдущих девяти томов, и их смели с прилавков за несколько часов.