Зарулил. Покопался в карманах. Потр-роха волчьи! Лопатник с баксами… пятьсот… шестьсот…

– Не считай, их там шестьсот шестьдесят шесть. И рублей столько же.

Еще ксива – от настоящей не отличишь. Гражданин суверенной Белоруссии Вадим Рыбачонок. Пушка. Макаров с запасной обоймой… ох и не хрена тебе: тут же справка, мол, разрешается носить… личная охрана при персоне такой-то… Права. И еще одна справочка… Т-твою-то мать, какая справочка. В прошлой жизни Песья Глотка за полное западло держал бы и близко подойти к такой бумажке. Но теперь, видишь ты, другие расклады. Короче, медицина-печати-подписи, что на роже у него… вырос атавизм. Ки-но-ло-ги-ческий.

Начальник тоже крутой… все типа так у него… ну, в глаза не лезет. А вот вынул зажигалочку, а на зажигалочке слово «Данхилл», и такая эта зажигалочка… лоха за одну такую зажигалочку без понтов замочат на раз. И хренюшка на галстуке, ну рыжуха-то рыжуха, а камушек в ней какой! Загляденье, а не камушек. Этому камушку – две квартиры цена. Или крутая тачка. Нулевая притом. Ну и пиджачок, понятно, как положено. Авторитетный такой прикид, серьезный, как у человека. Тряпки-то зеленые делись куда-то.

Начальник смотрит на него с ухмылочкой, типа за умного, говорит, мол, хорош, хор-рош голубчик. Знал бы ты, что у тебя, мол, сейчас на спине, на правом плече и на члене наколото, сам себя бы, мол зауважал. Не одну, мол, одежду сменил, кожу тебе тоже пришлось… откорректировать. Песья Глотка аж похолодел: петушиные, с-сука, наколки ему наколол! А начальник ему, типа деловой, мол, не ссы, потрох, там семь лет на нарах, убойная статья, бандитизм, побег и авторитет на молодой зоне. Ну, Глотка успокоился. И тут-то Хозяин и говорит:

– Возьми вот это и одень… – а в руках у него повязка, типа как у хирурга, на рот, только черная. Чтоб, видишь ты, собачьих особых примет видно не было.

Ну, одел.

– Теперь слушай меня, воин. Мы поедем к людям, которые считают себя очень серьезными… Ты будешь молчать все время. Ни единого слова, если не желаешь на стружки пойти. Будешь делать только то, что я скажу. Ни одного лишнего рыпанья. Когда скажу «курить» – тогда можешь курить, где скажу «поешь» или «выпей» – там поешь и выпьешь. Если прикажу «бейся головой об стену» – так лучше бейся по первому слову, значит, если не станешь биться, то… сам понимаешь, храбрец. Усвоил?

– Да, Хозяин. А поссать?

– Сейчас. И больше ни-ни. Ты мой телохранитель. А кто мы такие, этим людям знать не обязательно. Кое-кто из них, возможно, догадывается, но мы здесь совсем не для того, чтобы подтвердить или опровергнуть их догадки. Мы – очень уважаемые гости. Из вышестоящей организации. Веди себя соответственно. А теперь, будь добр, сними штаны и трусы.

– А?

В то же мгновение Песья Глотка почувствовал, как его тело выворачивают через рот – со всеми кишками, костями и прочим внутренним хозяйством. И ведь вывернули-таки. Прямо посреди шоссе, нимало не стесняясь проезжающих машин – шофера зенки повыпяливали, но ни один не остановился… А когда сука-начальник вернул все нехитрое естество Глотки обратно, все так же, через ротовое отверстие, даже дорогая обивка кресел не запачкалась, никакой слизи-крови, все чин-чинарем. Бесе! Как же это жутко, увидеть собственными глазами собственные мозги…

Полковник пристально смотрел на него, не отводил глаз. Вся экзекуция продлилась не более пяти-шести секунд. Столько же времени в глазах Пятидесятого плескалась его потаенная сущность, самая первая и самая главная. Лейтенант все еще помнил прежнюю свою жизнь, даже чуть-чуть тосковал о ней. Он еще не забыл, как это – быть человеком. Так вот, в зрачках полковника переливалась темными радугами воля существа, которое никогда этого не знало, не знает и знать не хочет… Там не было абсолютно ничего человеческого. Какой-нибудь богомол или паук, волей случая обретя человекоподобный облик, был бы способен на гораздо более родственный взгляд. В глазах элегантного Зеленого Колокольчика сидел невероятно опасный Чужой и холодно считал дыры в пробитой мишени. За эти мгновения Песья Глотка узнал о Воздушном королевстве и его неписаных законах намного больше, чем за все годы посмертного существования.

– Я ведь кажется просил: по первому слову. Удалось ли мне доходчиво объяснить, что значит «по первому слову»?

– Да, Хозяин. Все сделаю. Все – как положено. Прости, Хозяин. Я твой верный раб!

– Отрадно слышать. Еще более отрадно видеть пример того, как наивный и незрелый ум самостоятельно открывает незыблемые истины вселенной… Послушай, Глотка… Мы с сержантом недавно помянули отсрочку, ты понял ли, в чем тут дело?

– Просвети, Хозяин. Я, типа, из простых.

– Официальная доктрина противника: Воздушное королевство будет разбито на поле самой последней битвы и Страшный суд пресечет его историю. Мы полагаем, напротив, что владыка победит. А Творца, соответственно, развенчают. Но кое-кто из наших считает иначе. А именно, что мы все-таки проиграем. Следовательно, у наших душ не будет вечной жизни, а есть только отсрочка до Страшного суда. А там – как Творец велит.

– Хозяин! Эта вся байда – она как, дозволена?

– Мне – да. Мортяну дозволяется раз в жизни вякнуть. А ты, дуб мощи, покуда помалкивай и мотай на ус. Которого на твоей собачьей морде нет, кстати. Мало ли кто подумывает об отсрочке! А в крещение наши отпадают редко. Считанные единицы, вроде давешнего ненормального эльфа, поддаются Творцу. Так почему?

– Да, почему, Хозяин?

– Мы все служим не за вечную жизнь, а за свободу. Чтобы каждый мог делать то, что хочет.

«Собачья служба, – подумал Песья Глотка, – Я ж у тебя за шестерку. Какая, блин, такая свобода?»