Глава 7

– Прошу прощения, я задержалась, - сказала громко, а словно под нос себе, не глядя по сторонам дошла до платформы и поставила на стол сумку.

В аудитории тишина, что странно, студенты не успокаиваются, едва завидев преподавателя, а тут...

Убрала волосы за уши и оглядела ряды.

Сидят, притихли, у многих в руках телефоны.

Лица у всех ехидные. И все пялятся на меня.

Глазами пробежалась по макушкам, выискивая темноволосую, с выбритым виском.

И встретилась взглядами с Максимом.

За лето сын мужа так загорел, что теперь похож на шоколадку. Взъерошенные волосы, на руках цветные татуировки, в глазах дурной огонь и нахальная поза.

Он теребит широкий ворот серой толстовки. И смотрит на мою грудь.

– Так это правда, Эмма Эдуардовна?
– с запозданием услышала, что ко мне обращаются и оторвалась от Максима.
– Правда, что вчера, когда случилась авария. Вы были пьяная в лоскуты.

По рядам грохнул смех.

Исподлобья глянула на шутника. И молча выгрузила на стол свои учебники и конспекты.

– Сегодняшняя тема...- начала.

– А вы имидж сменили, Эмма Эдуардовна, - на этот взрослый, хрипловатый голос, так похожий на голос отца - я машинально подняла голову. Максим откинулся на лавке и крутанул на столе телефон.
– Мы только после каникул, давайте просто поболтаем, - его, лидера, поддержал одобрительный гул голосов.
– Значит, вы были пьяны.

– Нет.

– А журналисты пишут, что да.

– Мой муж - кандидат в депутаты, - напомнила и уселась за стол.
– И есть люди, которые хотят подпортить ему репутацию, - отрезала.
– Итак...

– Если мой отец станет депутатом - городу п*зда, - нагло, во всеуслышанье, заявил Макс.

– Шварц!
– рявкнула.

– Что, Эмма?
– его голос ровный и взгляд прямой, за лето он не только загорел, но и повзрослел, передо мной сидит мужчина.

И нагло рассматривает меня.

– Выйди вон, - процедила.

– Выгони меня.

В аудитории тишина, студенты, затаив дыхание, слушают перепалку.

А я не знаю, что мне делать.

Пятый курс, потерпеть всего год - и этот звезда универа выпустится, уйдет.

– Ты срываешь занятие, Максим.

– Я могу заткнуться, - охотно пообещал он и подался вперед.
– Если вы сейчас нам покажете сиськи.

– Что?
– от его наглости дар речи пропал, уставилась на него в ответ и не узнала, это не тот парень, что с цветами меня встречал, таскал сумки с продуктами, такси вызывал и ехал со мной до дома, когда я попала в беду.

– Грудь покажите, Эмма Эдуардовна, - повторил младший Шварц.
– И я выйду вон.

– Ты совсем оборзел?
– не выдержала и подскочила из-за стола.
– Что ты себе позволяешь? На грудь на плакатах будешь смотреть. Которые у тебя в комнате по стенам развешаны.

Подхватила сумку и пулей вылетела из аудитории.

В коридоре швырнула сумку на подоконник и пальцами сдавила виски.

За спиной хлопнула дверь, позади раздались шаги.

– В моей комнате нет плакатов с голыми женщинами, - Максим остановился рядом. Вполоборота ко мне, локтем оперся на подоконник.
– Я уже не в том возрасте. Чтобы на картинки мастурбировать, Эмма.

– Эдуардовна.

– Да ладно.

Повернулась к нему.

Беспардонный и развязный - копия отца. Макар быстро повзрослел потому, что рано стал отцом. А этот - чертов вундеркинд, в девятнадцать лет учится на пятом курсе и давно обеспечивает себя сам.

Макар рассказывал. Что сын с одиннадцати лет ремонтом компьютеров занимается.

Гений.

И при этом такой засранец.

– Максим, ты ведь умный парень, - отбросила за спину волосы.
– Может, не будем семейные проблемы выносить в универ.

– Почему?
– он усмехнулся.
– Здесь все мои друзья. Так что на счет груди, Эмма? Хотя бы мне одному покажи, - пальцы в татуировках коснулись пуговицы на моей блузке.
– Стой, ты без лифчика что ли?

– Иди в жопу, Шварц, - это вырвалось само, у меня сдали нервы, я с лекции сбежала, и как обиженная девчонка стою тут, у окна.

Его густые брови взметнулись вверх. И он, слегка запрокинув голову, засмеялся.

А я снова отметила, как безумно он похож на отца.

– Вот так сразу в жопу, Эмма Эдуардовна. Даже без прелюдии, - Максим отклонился. И наглым взглядом скользнул по моим ногам в тонких чулках, выше к бедрам.

А в следующий миг его ладонь накрыла ягодицы и сжала.

В глазах потемнело.

Замахнулась и отвесила ему звонкую пощечину, такую сильную, что заныла ладонь.

И чертыхнулась сквозь зубы, когда в конце коридора прозвучал сдержанный голос ректора.