Виски сжимаются, в голове так тяжело, словно продираюсь сквозь плотный слой ваты.

Руки дрожат, когда наливаю воду в чайник, но мне необходимо отвлечься на любое механическое действие. Ноги слабеют, чувствую себя потерянной. Глаза щиплет от слез.

Не думала, что когда-нибудь услышу хоть что-то подобное. Оказалась совершенно не готовой.

– Тебе действительно далеко до красноречия, – пытаюсь съязвить, а горло стискивает рыдание.

– Отлично, тогда ты можешь показать пример. Скажи мне все, что думаешь обо мне и об этом предложении. Можно даже нецензурно. Главное, дай ответ, Лидия.

– Прямо сейчас?

– Тебе нужно время на размышления?

– Я даже не понимаю, что ты предлагаешь…

– Быть со мной.

– В прошлый раз я тоже была с тобой.

– Не так. По-настоящему. Не в лофте. В доме, который достался мне от родителей. Он слишком долго стоит пустым.

– Без других женщин?

– Только ты.

Как лавина обрушивается. Я теряюсь. Не могу поверить, но и сопротивляться не получается. Это сильнее меня. Я ведь не жила все это время. Существовала.

Неполноценная. С разбитым сердцем. Умирала от тоски по мужчине, который разрушил меня. Но только он мог сделать меня целой.

– Что скажешь? Ты смогла бы попробовать еще раз? – продолжает настаивать Байсаров.

Не могу произнести ни слова.

– Тебе не обязательно отвечать прямо сейчас, – а у самого такой взгляд тяжелый, давящий. Будто ожидание для него сродни пытки. Или я выдаю желаемое за действительность?

Отворачиваюсь. Мне нужна пусть минутная, но передышка.

Трясущимися руками достаю чашки, наливаю чай. Чувствую, как Эмир приближается ко мне, замираю. Погружаюсь в его запах.

Нервно облизываю губы, вжимаясь животом в край стола.

– Больше ты не будешь делать то, чего не хочешь. Если скажешь, прямо сейчас тебя домой отвезу.

Его голос разрушает последние стены, что смогла построить внутри себя, в попытке отгородиться от правды. От своей болезненной одержимости этим мужчиной.

– Лидия, – обжигает висок горячим дыханием.

Всхлипываю, поворачиваюсь к нему, потому что не могу сдерживаться больше. Сопротивляться отчаянному притяжению.

– Прости меня.

Кладет свои большие ладони мне на плечи. Проводит по ним, притягивая к себе ближе, зарывается пальцами в волосы. Наш поцелуй уносит меня в другое измерение, забываю где мы находимся, отвечаю пылко, все что копила так долго в себе отдаю. Страсть, любовь, которую столько прятала, пыталась изжить в себе. Сейчас она прорывается наружу, сметая все на своем пути.

Эмир раздвигает мои зубы языком, врывается в рот. Сжирающий, сметающий все на своем пути поцелуй. Именно такой мне нужен – понимаю вдруг. Необузданный во всем. Ни на что другое я бы уже не согласилась. Продолжаем целоваться, пока хватает дыхания, поглощая друг друга. В этом действии так много всего. Обида, горечь, страсть. Надежда.

Оторвавшись от моих губ, Эмир внимательно вглядывается в мое лицо. Проводит подушечкой большого пальца по мокрым ресницам, вытирая мои слезы.

– Я могу это принять как положительный ответ.

Смотрю в его почерневшие глаза, на пульсирующую жилку на виске. Весь в напряжении, словно от моего ответа зависит его жизнь.

Впитываю каждую деталь, ловлю каждую эмоцию. И вдруг понимаю, что никогда себя не чувствовала счастливее. То что происходит сейчас – бесконечно важно для меня.

– Мне страшно, – выдыхаю, опуская глаза.

– Клянусь, что больше никогда не обижу тебя. Можешь остановить меня в любой момент.

Берет под ягодицы, поднимает, я обхватываю его торс ногами. Жмусь к нему, словно хочу забраться под кожу, слиться воедино.

Жалобно звякают чашки, наверное, разливается чай, но нам уже все равно.

Эмир уносит меня из кухни.

Чай мы так и не попили, сейчас куда важнее другое.

Эмир стаскивает с меня одежду, его движения резкие, лихорадочные. Неловко помогаю ему, или скорее мешаю.

Потребность чувствовать, касаться, заполнить пустоту, зашкаливает.

Кровь кипит.

Понимаю, что сдалась слишком быстро. Плевать на все.

Только бы он не останавливался.

Как я тосковала по его рукам, по прикосновениям. Сейчас они накрывают полушария груди, а я нервно охаю, ощутив тяжесть и жар его ладоней. Сжимающих плоть так сильно, что даже вскрикиваю, но не от боли, а скорее сумасшедшего удовольствия.

Немного сдвигает руку, подушечкой большого пальца давит на сосок, и я захлебываюсь стоном.