Вечером Эдик крепко обнимает меня, а я сворачиваюсь в тугой комок. Уже давно внутри меня появилась натянутая стрела. Муж начинает нежно гладить меня по спине, и я чувствую его возбуждение. Я дергаюсь, как от удара и высвобождаюсь из его объятий.

– Что происходит? – спрашивает он.

«Что происходит? Что происходит» – эта мысль уже неотрывно несколько часов подряд стучит в моей голове. Невысказанные фразы несутся, разгоняются, ударяясь, одна о другую.

– Я хочу переписать эту историю Эд, даже для себя самой, – тихо шепчу я. – Я все еще чувствую себя виноватой. Я думала, что все оставила в прошлом, забыли, но нет. Время просто стерло грань между больно и нестерпимо больно. Сейчас я хочу принять свой поступок. Без этого я просто не смогу двигаться дальше.

– Ты опять про Америку?

– Да.

Мы надолго замолчали.

– У тебя было такое, что ты сразу узнаешь свою любовь в человеке? – спрашиваю я, глядя в темноту.

– Сидишь, смотришь на него, даже не слушаешь, что он говорит, просто понимаешь, что вот оно, твое осязаемое счастье.

– Я даже не думал об этом, – отвечает муж.

– Так было, когда я увидела тебя в первый раз в ЛА. Знаешь, я никогда не мечтала жить в другой стране, – скачу я с темы на тему.

– Я хотела много путешествовать. Так у нас с тобой и получилось.

Я сжала руку Эда под одеялом.

– Самолеты, неизвестные города всегда притягивали и манили меня. Я чувствовала в этих передвижениях по миру свободу и успокоение. А сейчас я хочу лишь одного – ребенка.

– Все получится, наберись терпения, Солнце. И пойми, мы были слишком молоды, мы были не готовы.

– Но это не снимает ответственности и последствий происходящего. Сейчас бы нашему сыну было шестнадцать лет. Ты, думаешь о нем?

– Нет. Не думаю. И почему сын? Ты этого не можешь знать. Маша, сейчас совсем другая история. И ты, верно, отметила, надо двигаться дальше. Время не повернуть вспять, мы приняли решение, которое не отменить. И твой поликистоз, как сказал врач, был всегда.

От последнего замечания, я сжимаюсь еще сильнее.

– Я запишу историю с Америкой, а ты прочтешь, если захочешь? Хорошо?

– Хорошо.

Эдик уставился в телефон, а я взяла карандаш с тетрадью и ушла на кухню. Я развернула перед собой чистый лист и окунулась в воспоминания, которые совсем не хотели превращаться в строки. Я долго смотрела в пространство перед собой и наконец, начала писать:

» Я даже не подозревала, что когда вокруг тебя звучит незнакомая речь – это так красиво. Секреты – это очень увлекательно, я понимала лишь малую часть из всего сказанного и сама могла объясняться с грехом пополам. Но моих коллег не смущал мой английский. Как не странно мы отлично понимали друг друга, и каждый старался мне помочь».

Я задумалась, встала, чтобы налить себе воды, сделала большой глоток. И потом стала писать, не задумываясь. Строки, как мысли потекли сами собой.

«Летнюю сессию я сдала досрочно, получила «автомат» по всем предметам. И в середине июня стояла у стойки паспортного контроля в аэропорту Лос-Анджелеса. Меня спросили о цели визита, я показала копию визы и договор о найме. Вопросов больше не последовало. Выйдя из аэропорта, я ощутила пьянящий воздух. Так пахнут самые заоблачные мечты.

За учебный год, я прилично подтянула английский и чувствовала себя свободно. Когда я добралась в скаутский лагерь, вечерело, я жутко устала после долгого перелета. Бросила рюкзак в крошечной комнате, пробежала мимо бассейна и плюхнулась на шезлонг около океана. Я закрыла глаза и вдруг поняла, что мне страшно. Я почувствовала, что я совсем одна на краю земли. Почему я здесь? Что будет дальше? И тут с океана потянуло уже знакомой свежестью и ночной прохладой. Я насквозь продрогла в тонком платье и быстрым шагом отправилась обратно в свою комнату, не раздеваясь, рухнула в кровать и уснула.

Проснулась я от яркого солнца, которое било мне прямо в лицо. На соседней кровати сидела незнакомая чернокожая девушка.

– Амелия, – представилась она, протягивая руку.

– Я твой наставник и все тебе здесь покажу. Твоя рабочая неделя начинается с завтрашнего дня.

– Маша, – я ответила на крепкое рукопожатие.

После завтрака мы отправились осматривать лагерь. Это был другой мир. Территория для игр и отдыха почти на восемьдесят процентов находилась под открытым небом. Множество растительности, игровых зон и даже кафе, затянутое яркими тентами. Сказать, что я была в восторге, не сказать ничего.

Некоторые занятия проходили в специально оборудованном помещении, где свободно передвигались дети. Многие из них сидели прямо на полу, на разноцветных ковриках. Я внимательно разглядывала стены, украшенные рисунками и разными фотографиями. Доска, где отмечались успехи, либо плохое поведение детей, смешными значками различных цветов.

Мне нравилась наблюдать за детьми. Они совсем не походили на моих бывших одноклассников. Ярко одетые, раскрепощенные и открытые. С постоянно блуждающей безмятежной улыбкой на лице. В лагере я очень быстро освоилась, привыкла к распорядку дня и своим обязанностям.

Часто я вставала в шесть утра, чтобы убежать на свидание к океану и полюбоваться его безмятежной красотой. Но каким бы райским местом не казалась мне Америка, я не выразимо тосковала по семье. По любимому человеку, которого у меня не было. Просто по мужской ласке, комплиментам, вниманию. Долгие месяцы ожидания поездки, предвкушение счастья, я не жила в настоящем. И сейчас на этом шикарном побережье даже среди людей я всегда была одинока.

В один из выходных Амелия пригласила меня на тусовку с ее друзьями. Почти вся компания была мне не знакома, но я согласилась. Жаркий июль наградил меня загаром, выляневшими волосами и я чувствовал себя красивой. Чтобы подчеркнуть поцелуй солнца, я оделась во все белое: сарафан, кеды. Чуть блеска на губах и тушь на ресницы.