А дальше ничего интересного. В дальнем торце нашел аккуратную пластиковую дверцу, за которой присутствовали крутые лестничные пролеты. Луч скользнул по пыльным ступеням и потерялся. В стылом воздухе разлилась тишина. Вот и цель — долгожданный спуск для невменяемой инсталляции. Двигай, двигай, двигай…

— Шест, загони колесницу в тот бокс, — ткнул пальцем в пустующее помещение слева.

Минут через десять собрались перед финишным нырком. Мяться не стал — махнул и потопали гуськом. Двигался первым — упорным одноногим пиратом. Ногу ломило чуть меньше, мог задеть ею ступень без белых вспышек на подкорке. Во славу био. Считай, почти не религиозен…

Тьма, спрессованная фонарями, ступени и шорохи… На четвертом пролете почувствовал близость барьера. Цель близка… Из небольшой пустой комнатки, куда спустились, уводил короткий коридор — все безликое, серое, пыльное. Зачем и для чего построили изначально непонятно. Но необходимое мне уже увидел — проход упирался в мутную пелену барьера, что заиграл желтоватой рябью под лучом.

— Ширма? — удивленно протянул Замес.

— Сюрприз. — Почти привычно подошел и уперся в преграду. Функция скрутила нервы, а следом распустился горячий цветок боли. Завезли новых ощущений, да без жадности — жри полной ложкой, от души. А мне что — лопал, давился, сотрясаясь в спазмах.

К раздавленному слуху пробился легкий шорох. А затем ширма отчетливо чмокнула, разворачиваясь зеленоватой дырой.

— Не взаимно, — прохрипел из принципа.

— Проводник, — Замес, как видно, подвязался на комментарии.

— А то, — вступила Крыса. Вступила гордо, при молчаливой поддержке довольного Шеста.

Я молча переместился за барьер — в тупичок на три метра. На потолке ровными штрихами тлели четыре плафона, дававшие минимум света. Глядя на них, немного подвис — почему вверху, почему четыре… бесконечный цикл, опустошавший мозг. Рядом открыл рот новичок — в глазах отчаянное желание потыкать в свет пальцем. А светит, надо сказать, крайне бледно, что не есть хорошо. Очнулся, кашлянул…

— Открывай. — На большую словесность не хватило. Устал.

Машинерия скрежетнула, загудела, просыпаясь от спячки. Стена со скрежетом поползла вверх, застряла, вновь поползла… Звук нарастал. Вот совсем не нравится — с техникой нелады даже на мой гуманитарный взгляд.

Грохнуло, лязгнуло. Из сумрака проема, подсвеченного розовым, напахнуло затхлым и гнилым.

— Охренеть, — почти по слогам прошептал Замес.

— Телегу сопрут, — не логично сказал Шест.

— Хочешь посторожить? — оглянулся я с усмешкой. Бойцы закивали, возможно, и сами не понимая, как истово трясут головой. Дошли и обосрались… Лязгнул: — Замерли. И чтоб больше такого не видел.

Но согласен, место из неуютных. Зал метров на двадцать в поперечнике, что едва подсвечен нитью кольцевого плафона на потолке. Справа в углу небольшая зона релаксации, как окрестил — несколько кресел, столик, серый низенький диван, над которым знакомое полотно из мешанины пересекавшихся линий. Высокое художество, не иначе, а может инструкция — за столом не срать, а только улыбаться. Варианты, да…

Дальше по периметру расширенный вариант стола сенса — шире метраж, больше приборов, капитальная трубка запыленного монитора и из неприятного — зона сенсорного контакта, обрамленная пластиком и металлом сложного чехла. Сунешь руку, а вот обратно не факт, что получишь. На столе разводы грязи, немного клочков, похожих на бумажные, и статуэтка ведроида, что видели на Эстакаде.

Метров через пять стеновой безликости установлено подобие душевой кабины. Полупрозрачная хрень с пучком проводов, заглублённых в стену. Неясность, которая не нравится… потому как сильное предчувствие, что машинерия запихнет именно туда — в самое темное, сокровенное и стремное. Но пока без лирики и влажных чувств… Следующий образ затмил предыдущие — вдоль стенки усажены пяток гуманоидов в знакомых комбезах — четыре мужских, два поизящнее… Всем досталось по контрольному выстрелу — мумифицированные головы разворотило серьезным калибром вроде шмалабоя. В свое время насмотрелся на быструю казнь при тактическом марше — подобрал, приткнул у застенка и подарил свинца на скорую руку. Впечатления схожие… Крайний левый мужской труп слился с женским на развороте. Обнимал напоследок? Закрывал от палача?

— За что их? — глухо спросила Крыса.

Шест проявил большую практичность:

— Что за хмыри?

Позади тяжелым шорохом вернулся на место дверной створ. Глаза у бойцов мгновенно превысили лимит открытия — тупо выпучились в готовности стрелять.

— Командир! — с намеком на высокие нотки объявил Замес.

— Ну че, поздравляю, вас замуровали, — сказал задумчиво.

— Не надо шутить, Джимми, — вякнула мелкая. — Не надо, а…

— Скажите, вы четко меня видите? — продолжил размышления.

Вот тут уже близка истерика. Посыпались ребятушки, поплыли… Как-то забываю, что они запредельно далеки от фантомов, которые уже бы разобрали помещение на запчасти и предъявили мне на опознание.

— Видим. — Мелкая все искала на стене цель для арбалета.

— Тогда какого хера сретесь?! Вы вошли за мной и выйдете за мной. И только когда, повторяю, когда увидите на моем лице легкую бледность, позволите себе чутка озаботиться мыслью, как вернуть командиру приятную улыбку. — Под конец я уже откровенно скрежетал эмоциями, давя на психику. Подействовало, надо сказать, отменно — напарники выдохнули и чутка оживились.