Под шаг попал труп… Через десяток секунд обзавелся головой Фиски. Предъявлю подарок… Стены вновь совершили вальсирующее па… и я загрохотал по ступеням, прикладываясь к вышарканным доскам. Раз, два… Высверк за высверком.

На финише, когда охреневший укатывался с последней ступени под бочок сундука, грохнул выстрел. Шмалабой… Стену рвануло в щепу. Время на перезарядку, успею… Но что-то не так, едва высунулся в попытке сократить дистанцию, прилетела вторая пуля… По касательной в плечо. Рука отсохла… знакомо же, адская память не дремлет. Но мне хватит и одной царапки…

— Кто ты, сука, такой?! — завизжали с противоположного конца комнаты. Дед истерировал… и тратил патроны.

Разбитым сундуком мне едва не подавило пальцы. Прыгнул, грохнул костьми о половицы… Позиция старпера определена…

— Мясо! Просто мясо! — подвывал Вихор. — Накрутили бы… Шамп, Сергуня, вы где?!

Принудил агонизирующую руку метнуть снаряд — голова полого ушла к дедову укрытию. Стукнуло…

— Анфисочка! Поймал! — захлебнулся вой. Я прибыл следом. Навалился в броске, загоняя секач во вражью бочину. Еще раз. Локтем в горло…

— Бу… — Вихор припадочно затрясся и неожиданно заключил ясным голосом: — А что нам жрать? Хочется ветчинки…

Выдрал из скрюченных рук шмалабой. Тут сюрприз… модель иная, и я бы сказал, более продвинутая. Неведомый оружейник поколдовал с эргономикой, весом… Сбоку ясно различимое клеймо — молния в круге. Оскалился и высадил заряд в закатившиеся глаза старика. Как же бесит…

— Шамп, Сергуня! — рявкнул.

Поднялся обратно на первый этаж. Новый коридор, безликие комнатки… И где Шест? То, что у долбаной семейки целая череда подвалов, уяснил, но с поисками напряг…

— За родителей! — объявился помятый парень с перекошенным безумным лицом. Вывалился из-за угла с мечом… С мечом, сука. Выстрел разворотил утырку всю тазобедренную… Легко не сдохнет. Перешагнул воющее мясо и проследовал.

В третьей комнате нашел.

— Че, не ждал?! — Второй сынок с размаху опустил нож на примотанного к столу Шеста. — Получай! Получай!

Когда рычаг шмалабоя сухо щелкнул, я с трудом осмыслил реальность. Слишком много красного и горячего… У ножек мебели непознаваемая груда протоплазмы. Я сделал шесть или семь выстрелов? В упор, хрипя что-то нелестное…

— Командир, а можно меня типа снять? — прошамкали рядом.

Каюсь, вздрогнул. Шест возился под тросом, в рассеченной на груди футболке три-четыре надреза…

— Гео… — Я выдал на лице немного дебильное выражение.

— Джимми, ты в поряде? — Тощий прям задергался, гремя опорно-двигательным.

— С хрена разлегся? — Я торопливо сорвал со стены топорик и подступил к оковам. За пару ударов нарушил целостность, а дальше Шест просто распрямился. Тросик лопнул… — Нашел оружие и на зачистку, боец. Второй этаж.

— Крыса? — Шест, морщась, помассировал живот. — Бьют, бл… как лапкой гладят…

— Цела.

Не дожидаясь ответа, заковылял к двери. Осталось проверить двор… Жирдяй в подвале изначально не показывался на глаза, могли и еще сюрпризы присутствовать. А злую накипь надо бы снять, сцедить… На втором вряд ли сыщутся неучтенные противники, тощий справится. А вот под открытым небом, где наше барахлишко, кто-то жадный может и потешиться.

Никого. В телеге, видно, наспех копались, как и в рюкзаках, приваленных рядом, но основную радость поживы оставили на потом. Им в минус, нам в плюс. Выскреб из запасов воду и био и торопливо побрел назад.

Крыса очнулась после вежливого похлопывания и выплеснулась в крике. Прям лицо мне оросила…

— Боец! — лязгнул строго. Помогло. — Жидкость принять. Рану перевязать.

А она заревела, между всхлипами тяня:

— Джимми…

С грохотом примчался Шест, занесенным топором цепанув притолоку. Грозно повращал глазами… и выдохнул:

— Че слюни-то пустила? Обосралась что ли?

Плач отрезало. Костлявому поощрение, не забыть бы. Вопросительно глянул на его оживленное угловатое лицо:

— Нашел чего?

— Да, командир, ты бы сходил. На втором направо и до конца коридора. Серая дверь. А я пока за грызуном пригляжу.

— Точно сцежу… — Мелкая переползла на пол и яростно погрозила кулаком. — Бинт найдешь и сцежу, понял?!

Я покинул свару. Пусть тешатся, это успокаивает. Достигнув назначенного адресата, вошел в низкую комнату, наискось срезанную скатом крыши. У стены, на крестовине болтался голый абориген лет под 25–30. Тело порезано, на коже застарелые пятна гематом, в неожиданных местах чернели жуткого вида повязки. На лице отчетливое безумие и дикость. Завидев меня, мужчина задергался: