— Зоя?.. Зоя?!

— А?

— Отомри. Выглядишь шикарно — блестяще. А это — мой муж, Юрий.

А вот теперь можно и выдохнуть. И ослабить хватку на многострадальных благородных плечах…

То, что самые почетные горожане уже на почетных местах и пора начинать полноценный праздничный вечер, я поняла по раскрывшимся смежным дверям. Точнее, по тому кулинарному благоуханию, что, перебивая общий парфюм, тут же заполнило зал. А потом на своем балкончике задвигал стулья оркестр. Пока же оный настраивался, Орлет без умолку щебетала. Ее бледный и важный супруг, косясь на сервированные за дверью столы, вяло кивал дону Нолдо. Я же пыталась одновременно всем им внимать:

— А вот та дама в розовом, местная знаменитость: схоронила трех мужей и теперь ищет четвертого. Мужчины от нее уже шарахаются, не смотря на приданное, которое неизменно, от мужа к мужу, растет. О, а эти двое у нас…

А «эти двое»… Да где же?.. Ни ее ни его не видно…

— … и сезон сейчас вялый. Вот ближе к осени выбор будет гораздо больше… Юрий, а что об этом думают в нашем горластом Парламенте?

— Что? А, горланят, дон Нолдо…

Ох, я бы и сама сейчас с удовольствием поорала. И мне б до волос ее пепельных добраться. Соттола, хобья Роза…

— … Вот так и дрейфуют… Зоя… Зоя? Ты меня слышишь?

— Угу, конечно, Орлет.

— Ну, и о чем я сейчас говорила?

— О чем? — старательно сморщила я лоб. — Дама в розовом ищет себе четвертого мужа, но, сезон пока вялый. Хоть, заорись… А что?..

— Девушки, Юрий, а не пора ли нам передвинуться в сторону праздничного застолья? Там можно и беседу нашу содержательную продолжить…

Беседу мы продолжили и за столом. А вскоре к нашему краю подтащили, обитый синим сукном, игральный столик и глава Диганте, потирая ручки, первым уселся на матч-реванш. Я тоже свой стул развернула, «благоразумно» решив дона Нолдо не покидать. И у меня это вполне получилось. Пока к нам из танцевального зала не влетела румяная Орлет:

— Зоя, я к тебе зачем этого «Раз-два-тры» засылала?

— Для общего светского развития.

— Ну, уж нет. Я там к колонне мужа своего «привязала». Пошли.

— Куда?

— Танцевать. С людьми знакомиться.

— Орлет…

— Зоя.

— Что, дон Нолдо?

— Она права… Иди… А то мне при тебе мухлевать неловко.

— Хорошо, — и покорно пошла за мелькающим белым шлейфом Орлет в зал.

Юрий, действительно, «пасся» у крайней колонны. С все тем же важно-скучающим видом, но к порученью жены отнесся серьезно. Да и вальс танцевал вполне. Лишь физиономию изменить забыл:

— Социальные приемы очень благотворно сказываются на общем настрое горожан.

— Угу… А танцы?

— Танцы?.. Танцы, Зоя, есть их неотъемлемая и лучшая часть. Для большинства.

— Так в нашем Парламенте думают?

— И… поворот… Там, Зоя, мало танцуют. Все больше…

— Горланят?

— Это же чидалийский Парламент, — позволил себе Юрий легкий намек на улыбку… Вот же жизнь. А я еще про свою… — Спасибо за вальс.

— Да, пожалуйста.

— И позвольте вас прово…

— Позвольте вас пригласить? — о-о… мама моя. Хотя, на что я, дура, надеялась? Он ведь ничего мне еще не сказал. — Ваша светлость?

— Д-да, — и горячий капкан на ладони. Потом — в центр зала, огибая другие пары, властным движением рук — разворот. И глаза в глаза. До первого, заставившего вздрогнуть аккорда.

— Лангуоре, Ваша светлость… Нет, не так, — мама моя… вот она — смерть… В кольце из невыносимо любимых рук. Так близко… И мы в первый раз пробно качнулись. Потом он «повел»… — Это платье вам очень к лицу, — замер, будто проверяя, и немного ослабил хватку.

— Спасибо… Это все, что вы мне хотели сказать? — шаг в сторону, разворот. И снова — глаза в глаза.

— Сначала хотелось многое. А вот теперь… — резкий рывок и я снова — в цепком кольце. — Надеюсь, ваш окончательный выбор из трех мужчин — самый удачный. Дон Нолдо — достойный человек… И мне бы не хотелось…

— «Выбор из трех»?.. Мне лишь двое делали предложение. И вы в их число не входите.

— Ах, да, — уперся он своим лбом в мой. — Видно, все, что до этого было, мало для вас значило.

— «До этого»? До того, как…

— Вам спешно покинуть Летунью.

— Значит, это так называется?

— А как же иначе? — развернул он меня спиной к себе. — Только вот способ мне неизвестен. Это акт раскаянья был или побег на ваших любимых млинзи?

— Ха. А мне эта идея даже в голову не пришла.

— Которая? — и снова — рывком к себе.

— Обе, — осторожно по выставленной вперед мужской ноге своей и угрожающе застыв с коленом у… — и про самоубийство и про аистов, — замерли мы друг напротив друга.

— Так что же тогда? — качнулся он в сторону, давая мне маленькую свободу. — Я прямо в догадках теряюсь.