– Победа,- сказал он вполголоса; рот его презрительно выговорил это слово, а босые ноги бесшумно перенесли его на другую сторону дверного проема.

– Для тех, кто ее заслуживает,- ответил ему кто-то из-за двери.

Это был женский голос, и произнес он отзыв быстро и невнятно.

Энрике отодвинул засов и распахнул дверь левой рукой, не выпуская кольта из правой.

В темноте перед ним стояла девушка с корзинкой. Голова у нее была повязана платком.

Здравствуй,- сказал он, запер дверь и задвинул засов.

В темноте он слышал ее дыхание. Он взял у нее корзинку и потрепал ее по плечу.

– Энрике,- сказала она, и он не видел, как горели ее глаза, и как светилось лицо.

– Пойдем наверх,- сказал он.- За домом кто-то следит с улицы. Ты его видела?

– Нет,- сказала она.- Я шла через пустырь.

– Я тебе его покажу. Пойдем на веранду.

Они поднялись по лестнице. Энрике нес корзину, потом поставил ее у кровати, а сам подошел к углу и выглянул. Негра в шляпе не было.

– Так,- спокойно заметил Энрике.

– Что так?
– спросила девушка, тронув его руку и, в свою очередь, выглядывая.

– Он ушел. Что там у тебя из еды?

– Мне так обидно, что ты тут целый день просидел один,- сказала она.- Так глупо, что пришлось дождаться темноты. Мне так хотелось к тебе весь день!

– Глупо было вообще сидеть здесь. Они еще до рассвета высадили меня с лодки и привели сюда. Оставили один пароль и ни крошки поесть, да еще в доме, за которым следят. Паролем сыт не будешь. И не надо было сажать меня в дом, за которым по каким-то причинам наблюдают. Очень это по-кубински. Но в мое время мы, по крайней мере, не голодали. Ну, как ты, Мария?

В темноте она крепко поцеловала его. Он почувствовал ее тугие полные губы и то, как задрожало прижавшееся к нему тело, и тут его пронзила нестерпимая боль в пояснице.

– Ой! Осторожней!

– А что с тобой?

– Спина.

– Что спина? Ты ранен?

– Увидишь,- сказал он.

– Покажи сейчас.

– Нет. Потом. Надо поесть и скорее вон отсюда. А что тут спрятано?

Уйма всего. То, что уцелело после апрельского поражения, то, что надо сохранить на будущее.

Он сказал:

– Ну, это - отдаленное будущее. А наши знают про слежку?

Конечно, нет.

Ну, а все-таки, что тут?

Ящики с винтовками. Патроны

Все надо вывезти сегодня же.- Рот его был набит.- Годы придется работать, прежде чем это опять пригодится. Тебе нравится эскабече (маринованная рыба - прим.)? Очень вкусно. Сядь сюда.

– Энрике!- сказала она, прижимаясь к нему. Она положила руку на его колено, а другой поглаживала его затылок.- Мой Энрике!

Только осторожней,- сказал он, жуя.
– Спина очень болит.

Ну, ты доволен, что вернулся с войны?

– Об этом я не думал,- сказал он

– Энрике, а как Чучо?

– Убит под Леридой.

– А Фелипе?

– Убит. Тоже под Леридой.

– Артуро?

– Убит под Теруэлем.

– А Висенте?- сказала она, не меняя выражения, и обе руки ее теперь лежали на его колене.

– Убит. При атаке на дороге у Селадас.

– Висенте - мой брат.-Она отодвинулась от него, убрала руки и сидела, вся напрягшись, одна в темноте.

– Я знаю, - сказал Энрике. Он продолжал есть.

– Мой единственный брат.

– Я думал, ты знаешь,- сказал Энрике.

– Я не знала, и он мой брат.

– Мне очень жаль, Мария. Мне надо было сказать об этом по-другому.

– А он в самом деле убит? Почему ты знаешь? Может быть, это только в приказе?

– Слушай. В живых остались Рожелио, Базилио, Эстебан, Фело и я. Остальные убиты.

– Все?

– Все,- сказал Энрике.

– Нет, я не могу,- сказала Мария,- не могу поверить!

– Что толку спорить? Их нет в живых.

– Но Висенте не только мой брат. Я бы пожертвовала братом. Он был надеждой нашей партии.

– Да. Надеждой нашей партии

– Стоило ли? Там погибли все лучшие.

– Да. Стоило!

– Как ты можешь говорить так? Это - преступление.

– Нет. Стоило!

Она плакала, а Энрике продолжал есть.

– Не плачь,- сказал он.- Теперь надо думать о том, как нам возместить их потерю.

– Но он мой брат. Пойми это: мой брат.