– Не думаю, что он такой уж жестокосердный человек, – заметил я. – У него суровое лицо, но в его взгляде я заметил доброту.

– Он способен быть добрейшим из отцов, – отозвалась Габриела, – но когда ему начинают возражать или перечить, он становится страшен. Вы его таким никогда не видели, и от всей души надеюсь, что не увидите. Именно его сила воли и нетерпимость к сопротивлению сделали его таким блестящим офицером. Уверяю вас, что в Индии каждый считался с его мнением. Солдаты боялись его, но готовы были следовать за ним и в огонь, и в воду.

– А тогда он был подвержен этим нервным приступам?

– Время от времени они бывали, но далеко не такие сильные, как теперь. Кажется, он полагает, что опасность, в чем бы она ни заключалась, с каждым годом становится всё ближе. О, Джон, как это ужасно – жить с висящим над головой дамокловым мечом; а для меня всё это ужасно вдвойне, поскольку я даже не имею понятия, откуда ветер дует.

– Дорогая Габриела, – проговорил я, беря ее за руку и привлекая к себе, – только взгляните на этот милый деревенский пейзаж и на бескрайнее синее море. Разве это не прелестно, разве всё здесь не дышит умиротворением? В этих домиках под черепичной кровлей, чьи окна глядят на серую вересковую пустошь, живут простые богобоязненные люди, которые трудятся в поте лица, возделывая свои маленькие участки земли, и ни к кому на свете не питают они вражды. В семи милях от нас находится огромный город, где есть все доступные в цивилизованном мире средства для поддержания порядка. Десятью милями далее располагается гарнизон; стоит только отправить телеграмму – и сюда примчится целая рота солдат. А теперь ответьте мне, дорогая, не отступая от здравого смысла, какая мыслимая опасность может подстерегать вас в этом уединенном месте, где к тому же так близко расположены все средства для защиты? Вы будете уверять меня, что опасность не связана с расстроенными нервами вашего отца?

– Не связана, в этом я уверена. Это правда, что доктор Истерлинг из Странрара пару раз навещал отца, но его вызывали по причине обычного легкого недомогания. Я уверяю вас, что причину опасности следует искать в другом направлении.

– Тогда я осмелюсь заявить, – со смехом проговорил я, – что опасности не существует вовсе. Это, должно быть, такая немного странная навязчивая идея, или же галлюцинация. Других гипотез, которые объясняли бы происходящее, просто нет.

– Согласуется ли гипотеза о навязчивой идее, преследующей моего отца, с тем фактом, что у моего брата волосы стали седыми, и с тем фактом, что моя мать чахнет на глазах, превращаясь в собственную тень?

– Несомненно, – ответил я, – продолжительная тревога по поводу беспокойного и раздражительного состояния генерала вполне способна оказать такое воздействие на чувствительные натуры.

– Нет, нет! – сказала Габриела, печально покачав головой. – Ведь и я страдаю от его беспокойства и раздражительности, но на меня они не оказали такого воздействия. Разница заключается в том, что мать и брат знают ужасную тайну, а я – нет.

– Моя дорогая девочка, – произнес я, – времена фамильных привидений и прочей нечисти давно минули. В наши дни призраки уже никого не преследуют, так что мы можем смело отвергнуть такое предположение. И что тогда останется? Нет абсолютно никаких других версий, которые мы могли бы выдвинуть. Поверьте мне, разгадка тайны кроется в адской жаре, которой славится Индия, и которая оказала пагубное воздействие на мозг вашего бедного отца.

Габриела не успела ничего ответить, ибо в этот момент она насторожилась, как если бы ушей ее достиг какой-то посторонний шум. Она с беспокойством огляделась вокруг, и я вдруг увидел, что лицо ее словно окаменело, а глаза стали неподвижны и расширились от испуга. Проследив за ее взглядом, я и сам невольно ощутил, как по мне проходит волна ужаса, поскольку я увидел человеческое лицо, глядящее на нас из-за дерева, – человеческое лицо, все черты которого были искажены злобной ненавистью и гневом. Поняв, что он замечен, человек этот покинул свой пост и бросился к нам, – тогда-то я и разглядел, что это не кто иной, как генерал Хэзерстоун собственной персоной. Его волосы были взъерошены, а глубоко посаженные глаза грозно сверкали из-под испещренных лиловыми прожилками век, горя зловещим демоническим огнем.

– Марш в свою комнату, девчонка! – резким, хриплым голосом вскричал генерал, встав между нами и повелительно указав рукой в сторону дома.

Он выжидал, пока Габриела, бросив на меня последний испуганный взгляд, пролезла через брешь в заборе, а затем повернулся ко мне с таким кровожадным выражением лица, что я невольно отступил на шаг-другой и крепко сжал набалдашник моей деревянной трости.

– Вы… вы… – брызжа слюной, проговорил он и дернул рукой воротник рубашки, как будто ярость душила его. – Вы осмелились вторгнуться в мои владения! Или вы думаете, что я построил этот забор для того, чтобы все местные бродяги околачивались вокруг него? О, а вы были весьма близки к гибели, мой милый приятель! Близки как никогда! Взгляните-ка вот на это! – и он вынул из-за пазухи короткий и толстый пистолет. – Стоило вам пролезть в эту дыру в заборе и ступить на мою землю, как я бы показал вам, где раки зимуют! Я не потерплю здесь никаких бродяг. Уж я знаю, как обращаться с людишками такого сорта, независимо от того, белые они или черномазые.

– Сэр, – сказал я, – я пришел сюда вовсе не с дурными намерениями, и не понимаю, чем навлек на себя ваш необычайный гнев. Позвольте заметить, однако, что вы по-прежнему держите меня под прицелом вашего пистолета, и что рука ваша слегка дрожит, и более чем вероятно, что пистолет может выстрелить. Если вы не опустите его дуло вниз, то в целях самозащиты я буду вынужден ударить вас по запястью своей тростью.

– Какого черта вы сюда притащились в таком случае? – вопросил он уже более спокойным голосом, засунув оружие обратно за пазуху. – Разве джентльмен не может жить спокойно, без того, чтобы посторонние подглядывали за ним и вмешивались в его дела? Разве у вас нет своих дел, а? А моя дочь? Вы явились, чтобы что-то у нее выведать? О чем вы ее расспрашивали? Вы не случайно оказались здесь.

– Да, – дерзко произнес я, – я не случайно оказался здесь. Я имел возможность несколько раз встретиться с вашей дочерью и оценить ее бесчисленные достоинства. Мы с ней помолвлены, и я пришел сюда с естественным намерением повидать ее.

Я ожидал очередной вспышки ярости, но вместо этого генерал издал долгий изумленный свист, а затем прислонился к ограждению, тихо посмеиваясь.

– Английские терьеры любят вынюхивать червей, – отсмеявшись наконец, заметил он. – Когда мы привезли их с собой в Индию, они помчались в джунгли и принялись вынюхивать то, что полагали червями. Но черви неожиданно оказались ядовитыми змеями – и вот песенка бедной собачки спета. Думаю, и вы однажды обнаружите, что очутились в аналогичном положении, если не станете поосторожнее.