В столице все, включая обычный люд, знают, как трепетно я отношусь к дому. По хмельным тавернам и дорогим бальным залам гуляют смешки о том, что отцам юных дочерей не стоит переживать за их честь: мое сердце отдано дому и службе Ее Величеству и ни для кого больше в нем нет места. Я никогда этого не отрицаю, потому что так и есть. Незначительная жертва во славу магических способностей, лишь подтверждающая: за все, что делает нас могущественнее, надо платить отказом от слабостей.

Дома меня встретила тишина. Ее часто недооценивают и считают чем-то, что невероятно легко получить. Будто дети, которые закрывают глаза и уши, приглушая мир и думая, что он исчез. Но лишь когда после бесконечного утомительного шума, бурлящей волны голосов, готовой потопить душевное спокойствие в считанные минуты, прикасаешься к этой жемчужине, понимаешь ее настоящую ценность, способность лечить разум и душу.

Она была первым, чем я напомнил дом, когда стал жить здесь один. Для начала пришлось уволить всю прислугу, хотя выходным жалованием я их не обделил. Недовольными они не казались: тех денег, что они получили, хватит, чтобы встретить старость, не проводя драгоценные годы жизни за стиркой, уборкой и обслуживанием. Из всех слуг, что когда-то составляли часть бытовой жизни семьи Тимистери, рядом со мной остался лишь дворецкий. Мой верный Сендес, служивший чете Тимистери на протяжении полутора сотен лет. Дар его долголетия одновременно и его проклятие, но именно оно сделало его для меня незаменимым. Сендес – перевертыш, но оборачивается не животным, как это обычно происходят с теми, кого судьба одарила похожей магией. Он перекидывается тенью. Для него нет невозможных форм и запертых дверей, ему не нужны луна или сложные ритуалы. Достаточно лишь малейшего отблеска огня, чтобы обернуться бесшумным свидетелем тайных разговоров и едва слышных намеков.

Он не пользуется силами во вред кому бы то ни было. Если произнесенные или, наоборот, недосказанные слова не угрожают тем, кому он присягнул на верность. За то, что не выдали его службе Всевидящих, которая не преминула бы уговорить, а скорее заставить, его служить на благо королеве. Скрыть его дар оказалось так же легко, как и ему самому скрываться в темноте, как только это становится нужно. Виртуозное владение этим мастерством однажды помогло мне удержаться на занятой должности. Даже почтенные чиновники иногда поддаются влиянию гордости и чванства, ослепляющих и туманящих разум, и начинают говорить вслух то, чего не следовало. Например, обсуждать, как очернить мою репутацию в глазах Герды и убедить ее сменить главного советника. Всего один неосторожный разговор, всего одна незамеченная тень – и я смог выиграть этот бой, даже не вступая в него.

Я ценю Сендеса не только за это, но и за его умение быть неотъемлемой частью моей жизни, оставаясь ненавязчивым и незамеченным. Сендес никогда не встречает меня, как делал это с моим отцом. Когда дом перешел ко мне, это было моей первой просьбой. Никаких старых ритуалов и обязанностей, лишь помогать, когда потребуется. Мне стоит лишь позвать – и темнота, даже в самый яркий день, тут же приведет его ко мне. Оттого я и был изумлен по возвращению домой, увидев его сразу же рядом с порталом. Чтобы он так поступил, должен был появиться весомый повод. Даже о новых интригах он предпочитает оповещать меня запиской, а потом терпеливо ждет, пока я позову его. Обойдясь без вежливых вступлений, я лишь кивнул в знак того, что он может начинать говорить.

– Мой господин, как давно вы проверяли магические ловушки рядом с домом?

– Вчера вечером, как всегда. А в чем дело, Сендес?

– В одной из них след. Я попробовал прощупать его энергию, но мне почудилось то, чего не может быть.

– И что же?

– Это энергия семейства Айселин. Но не могу представить, чтобы Королева или ее уважаемый брат опустились до того, чтобы шпионить в нашем саду. Поэтому я и решил прийти сразу к вам. Может быть, вы сможете найти ответ.

– Спасибо, Сендес, – я внимательно всмотрелся в лицо слуги и заметил на нем не сомнение, но смятение и неуверенность. – Я проверю их, перед тем как отбыть. Вряд ли сюда наведывался Брейв. Думаю, кто-то просто сделал копию его следа.

– Разве это возможно?

– При наличии денег и связей в этой стране возможно все, что угодно. Среди тех, кому действительно может понадобиться провернуть подобный фокус, полно и богатых, и влиятельных. Я разберусь с этим по возвращении, а пока усилю ловушки. Можешь не думать об этом, в дом никто попасть не сможет. Прости, но теперь мне нужно побыть одному. Подготовь все, что я обычно беру во Флоранту. Чуть позже я позову тебя.

Сендес вышел, а я еще долго смотрел ему вслед. Я давно научился отличать страх от паники, сопровождающей ложь. И по каким-то причинам Сендес мне врал.

Мощь и коварство страха зачастую недооценивают. Его воспринимают как нечто, что можно победить, преодолеть, спрятать подальше от чужих глаз, старательно убеждая себя, что его не существует. Но страх умеет пускать корни и проникать в душу настолько глубоко, что его темные искры то и дело будут вспыхивать, на пару мгновений превращая человека в запуганного зверька.

Жаль, что эта простая истина осталась то ли неизвестной, то ли не до конца понятой достопочтенными дипломатами Флоранты, присланными Советом Министров, чтобы меня встретить. Хотя они и старались изобразить на лицах маску безграничного уважения и радушия, глаза выдавали все. Страх был понятен: груз, следующий в нашу страну из Флоранты, был разграблен и виновата в этом могла быть лишь та сторона, что сейчас испуганно-заискивающе смотрела на меня четырьмя парами глаз.

– Рады вновь видеть вас, господин Тимистери. На время вашего пребывания во Флоранте мы будем отвечать за вашу безопасность и ваш комфорт, – со мной заговорил Лео Мизерион, глава Корпуса Славы, отвечавшего за все внешние отношения Флоранты. – Если что-то вам понадобится, просто сообщите нам. Возможно, сейчас вы желаете отдохнуть? Все же перемещения в пространстве не проходят бесследно.

Я пристально на него посмотрел. Кажется, ситуация была куда хуже, чем я мог предположить. Не впервые я посещаю Флоранту, но никогда обо мне не проявляли столь трогательной заботы. Тем более Лео, не считавший нужным скрывать личную неприязнь ко мне. Он сочился ей и, казалось, испытывал удовольствие от того, что она была мне заметна. Мне было плевать: забавляться такими эмоциями – единственное его утешение. Так всегда происходит, когда пытаешься себе доказать собственную важность, пытаясь превзойти хоть в чем-то того, кто одарен большей властью и силой.