Он исподлобья зыркнул на Элизабет и проворчал:

— Добрый день.

— Добрый день. — Она кивнула и села в кресло.

В гостиной воцарилась гнетущая тишина, лишь часы громко тикали на каминной полке. Одутловатое лицо надзирателя блестело от пота, жидкие пряди волос прилипли ко лбу. Он опасливо переводил взгляд с Элизабет на миссис Фаулер, явно гадая, известно ли последней о его грешках.

— Мистер Браун, — наконец заговорила старуха, — отдавал ли мой сын перед отъездом распоряжение насчет того, что в его отсутствие вы должны подчиняться его жене?

Управляющий посмотрел на Элизабет. Она склонила голову набок и с вызовом подняла бровь.

— Э-э-э… — замялся он. — Понимаете ли…

— Что «понимаете ли»? — рявкнула свекровь. — Отвечайте: да или нет!

— Погодите. — Элизабет поспешила ему на помощь. — Давайте зайдем с другой стороны. Мистер Браун, сколько хлопка собрали за вчерашний день?

Управляющий поскреб взлохмаченную макушку.

— Сорок тюков, мэм.

— А до этого сколько собирали в среднем?

— Тридцать девять — сорок.

— Вот видите? — Элизабет торжествующе повернулась к свекрови. — Вчера негры работали на три часа меньше, а собрали столько же. Выходит, я оказалась права.

Миссис Фаулер недоверчиво хмыкнула и с подозрением уставилась на управляющего.

— Не может быть, — проворчала она. — Как вы это объясните, мистер Браун?

— Э-э-э… — Он утер лоб рукавом. — Наверное, ниггеры лучше старались, чтобы им оставили новый режим.

Элизабет с улыбкой кивнула. Говорить, что настоящая причина — поддельные гири, она не стала.

— То есть, до этого они не старались? — взвилась миссис Фаулер. — А за что же тогда, скажите на милость, мы платим вам жалование?

Управляющий весь скукожился, явно мечтая провалиться сквозь землю. Он беспомощно посмотрел на Элизабет.

— Видимо, мистер Браун не знал, что пряник эффективнее кнута, — предположила она. — Отныне он будет работать как следует. Не так ли, мистер Браун?

— Да, мэм. — Он усердно закивал головой.

— Вздор какой-то, — проворчала миссис Фаулер. — Как можно работать меньше, а собрать столько же? Ничего не пойму.

— А вам и не нужно ничего понимать. — Элизабет обворожительно улыбнулась. — Предоставьте это мне. Я ведь янки, а значит, деловая хватка у меня в крови.

Свекровь презрительно фыркнула. Она подобрала юбки, намереваясь подняться с дивана, но Элизабет заявила:

— Еще кое-что. Мне нужны перчатки.

— Какие перчатки? — Миссис Фаулер недоуменно уставилась на нее.

— Для рабов.

— Это еще что за блажь? — встрепенулась свекровь. — Ты в своем уме?

— Хлопчатник очень колючий. Взгляните, как я оцарапалась об него. — Элизабет продемонстрировала пострадавший палец. — Негры придерживают куст одной рукой, чтобы не пораниться. Если мы дадим им перчатки, они смогут собирать хлопок двумя руками, и дело пойдет быстрее.

Свекровь вопросительно взглянула на Брауна, а тот лишь растеряно пожал плечами.

— Чушь какая-то! — буркнула она. — Наша семья сто лет растит хлопок на этой земле, и я ни разу не слыхала, чтобы ниггерам давали перчатки. Да нас все засмеют!

— И что с того? Зато вы раньше всех соберете урожай и успеете его продать, прежде, чем упадут цены. Увидите, через год все соседи возьмут с вас пример.

Миссис Фаулер задумалась, теребя оборки своего платья. Видимо, алчность боролась в ней с упрямством.

— Ты точно знаешь, что это сработает? — наконец осведомилась она.

— Давайте проверим. Дадим нескольким рабам перчатки и посмотрим, как много хлопка они соберут.

— Что ж, будь по-твоему, — процедила свекровь. Она перевела взгляд на дворецкого, который стоял у двери и старательно делал вид, что не прислушивается к разговору. — Цезарь!

— Да, мэм.

— Снимай перчатки!

Негр изумленно выкатил глаза и взглянул на свои кисти, обтянутые белыми нитяными перчатками.

— Мэм? — недоуменно переспросил он.

— Оглох, что ли? — Миссис Фаулер требовательно протянула руку. — Снимай и давай их сюда. И неси остальные пары, что у тебя есть.

Цезарь так выпятил нижнюю губу, что она почти достала до подбородка.

— Отдать мои перчатки грязным полевым ниггерам?! — голосом, звенящим от праведного негодования, воскликнул он. — Но, мисс Дороти!..

— Живо! — рявкнула свекровь.

Дворецкий, насупившись словно бык и возмущенно сопя, принялся медленно, по одному пальцу, стягивать с рук перчатки. Толстые губы беззвучно шевелились, но высказаться вслух Цезарь не рискнул. Наконец он снял перчатки и с самым скорбным видом протянул их свекрови.