— Дай глотнуть?

Давать неохота — пить потом брезгливо, но и жадиной быть не хочу.

— На.

— Бля, это что, компот? — глотнув, тут же выплёвывает мужик.

— Ну, — недовольно говорю я, ругаясь, что сразу не понял, чего ожидал во фляжке дядя. — Что за порода у вас?

— Гончая это, охотник я. Тесно ей в городе, побегать негде, — не прощаясь, говорит дядя и уходит.

Гениально! Надо сделать для выгула собак место во дворе, можно его сеткой огородить, поставить горки, лабиринты разные и скамейки. Скамейки для хозяев, остальное для собак. Нигде такого не видел во дворах в советское время, а собачников прилично сейчас. Иду смотреть место на плане, вроде, во дворе дома номер два можно поставить сетку метров десять на тридцать, для вольера. Место отличное, недалеко от подъезда два дерева, чудом уцелевшие от уничтожения, под ними по плану скамейки для бабушек. А те уж присмотрят за хозяевами собак, чтобы убирали за своими питомцами. Оглядываю ещё раз окрестности и вижу в дальнем углу дворов начинающуюся ссору между трудящимися комсомольцами. Ссорятся две группки ребят, очевидно, с разных комсомольских организаций.

— Вот старший сейчас решит, — некультурно тычут в меня пальцами сразу два конкурирующих лидера.

— Что за шум, а драки нет? — весело спрашиваю я, под взгляды дюжины разновозрастных парней, стараясь разрядить обстановку.

— Мало места под фонтан-каток, я считаю, — говорит один из ребят.

— Стоп! — поднимаю руки я, фонтан есть небольшой, а какой ещё каток? — вспоминаю план, который смотрел только что.

— Так я о чём? — перебивает тот же парень.

— Тихо! Теперь ты, что не так, о чем спор? — поднимаю руки я, глядя на второго оппонента.

— Вода подведена сюда будет, если убрать совершенно ненужную парковку, то зимой легко залить в этом месте небольшой каток, — поясняет второй. — Откуда столько машин во дворе? Зачем такая большая парковка?

М-да, это мой косяк. Я точно знаю, сколько мест во дворе не выдели, а этого будет мало — дома легко лет сорок простоят, и тогда от машин тут будет не протолкнуться. А пока вроде нелогично — зачем ненужная парковка, когда можно сделать нужный каток?

— Каток нужнее, да для катка воды мало, нужна ограда, электричество подводить надо, зимой рано темнеет, решили пока стоянку сделать, — пытаюсь схитрить я. — И так дорого у нас благоустройство обходится.

— Ерунда! Наша комсомольская организация Комбайнового завода сделает каток за свой счёт. В крайнем случае,… выйдем ещё на одну смену, и заработаем на материалы, — говорит спорщик, махая рукой сверху вниз.

Так русский человек обычно другие слова произносит, вроде,«Дахсуим!»

«Ай, маладца, не зря приехал!» — хвалю себя по пути домой.

Едем, по счастью, сидя на задних сиденьях. Илья после сытного обеда в столовке на проспекте Мира, где мы делали пересадку, дрыхнет. Я обдумываю, где мне ещё могут накозлить. Да где угодно! Илье подсунули картинки, он их и не смотрел, сказал, что девочки-художницы его отвлекли. Верю.

По приезду иду на тренировку, выбивая из памяти непристойные картинки из папки. Я их с собой взял, буду разбираться. Александра вернулась поздно и под впечатлением от просмотра видеофильмов. Ей всё понравилось — и квартира Пашки, и компания там, и особенно фильмы. От неё пахло вином и молодым барашком. Шучу, только вином.

— Толя, я пообещала Борису, что мы его вернём обратно в орггруппу, — изумила меня моя любовница в самый неподходящий момент.

Я уже раздел её и пытался заставить встать в позицию бегуньи с картинки.

Молчу и через минут сорок, когда уже мы выдохлись, говорю:

— Нафиг он не нужен?

— Ты про что? — не поняла сразу Сашка.

— Я про Бориса. Зачем мне вредитель в моём коллективе?

— В нашем коллективе, — поправила меня Сашка. — И стоп! Ты же согласился уже!

Глава 21

Я призадумался. Когда это я согласился? Да в упор не помню. Слова «да» я произносил, но в сочетании со словом «детка». Вырвалось.

— Нет, не согласился. Мне и так палки в колеса суют, а тут одновременно — шпион и предатель. Никаких Борисов, — твердо сказал я.

— Но я уже пообещала! — с вызовом бросила Александра. — Ты что, ревнуешь? Какие же вы дети…

— Я к себе спать. И, нет, я не ревную. Вы, взрослые, всё время себе что-то надумываете, — подколол я подругу, одеваясь.

— Ты хочешь поругаться? — с угрозой спросила Сашка.

Она была хороша, лежа в позе змеи на кровати. Налитая грудь покачивалась вызывающе, остальное хоть и было прикрыто простыней, но мне представлялось тоже очень хорошо. Даже мелькнула мысль: — «Да пусть будет этот Борис», но я её отмёл как пораженческую.

«По-моему, ты хочешь поругаться и поехать к себе в общагу на Воронова» — подумал я, а вслух сказал другое:

— Вот только не надо мне угрожать, не по-комсомольски это. Я взял тебя в помощь, а не в командиры. Я отвечаю за всё, и по Борису решение уже принял. Ещё раз услышу про него от тебя — выведу из орггруппы. Завтра с утра поедем с идеологическим сектором разбираться, что они мне за рисунки подсунули. В восемь жду внизу. Спокойной ночи.

Я не сомневался, что ответку мне Александра приготовит, не догадывался только какую. Узнал утром. Сашка впервые облачилась в джинсы, и они смотрелись на её фигуристой попке и длинных ногах очень эффектно. Грудь рвалась из-под белой блузки наружу, лифчик был микроскопический, что с её размером груди довольно рискованно. Макияж тоже присутствовал и старил девушку лет на пять, но для меня это было ещё лучше.