Как тормознулись у обочины, тоже помню. Вылез обнадёженный, а потом удар – в лоб, молотком. Должна была треснуть кость и брызнуть мозги, а получилась вмятина. И запекшей крови нет. Даже кожа будто цела.

– Нет зеркальца? – спросил.

– Лежи уж, – Кащеевна убрала мою руку со лба, – князь Гвидон.

Кто-то был начитаннее:

– Если ты про звезду, что в торцу горит, то эта у евоной жонки – царевны-лебедь.

– Что за народ? – спросил и смежил веки, чтобы не видеть испитые рожи в бликах костра.

– Эти-то? – для полного обзора Кащеевна пристроила мою голову на объёмное своё брюхо. – Эти-то? Щас познакомлю. Вон Ванька Упырь – кровь сосёт из мертвяков.

– Врёшь, Надюха, – вяло откликнулся мужичонка с маленьким бледным безволосым личиком, чем-то напоминающим страусиное. Может, крупным широким носом, гнущим шею и фейс к груди? Или маленькими луповатыми глазками, как пуговицы нарядной кофты, поблескивающие всполохами костра? – Кровяка в трупе сворачивается – попробуй, высоси.

– Вы что, действительно человечиной питаетесь?

– И крысятиной, и грачатиной, и ежатиной – мясо же, – это сказал одноногий, безликий, с огромным кадыком на длиной худой шее, в тельняшке под короткорукавым пиджачком с чужого плеча.

– Макс Афганец, – представила Кащеевна товарища. – С зонтиком вместо костыля, а скачет так, что не убежишь – даже не пытайся.

– Зачем мне от него бегать?

– Мало ли…, – покрутил лысой головой с приплюснутым черепом ещё один участник вечерни. – Вот захочешь смыться, не рассчитавшись….

– А я вам должен?

– Боря Свиное Ухо, – представила Кащеевна. – Говорит, в прежней жизни трактир держал – конкуренты сожгли. Сам едва спасся – шевелюру огонь слизнул, а обгорелые уши трубочкой свернулись.

– Слышите, братва, как Звезданутый запел? – забеспокоился бывший трактирщик. – Мы его, буржуя дрёбанного, нашли, с дороги пёрли, от дожжа укрыли, у костра согрели, а он – чего я вам должен? Да ты по гроб жизни нам должен за содеянное – по гроб и не рассчитаешься.

– Угомонись, – махнула толстой рукой Кащеевна.

– Выпить ба, – мечтательно вздохнул малый с крепкими, но обвислыми плечами. И руки у него были мощные – длинные мускулистые с широкими заскорузлыми ладонями. Вот ноги подкачали – короткие, кривые, как у карлика.

– Филька Звонарь, – представила Кащеевна. – С им не разговаривай – глухня. Силы немеряной – это ён тебя сюда на сабе пёр. А вот стрючком подкачал – меньше мизинца.

Рукастый коротконог, заметив внимание к своей особе, закивал головой.

– Гы-гы-гы!

– Гы-гы…. Хрендель, говорю, у тебя ни на что не годный.

– Выпить ба, – согласился Звонарь.

– Выпивку мы сегодня прокакали – с энтим вот провозились, – трактирщик неприязнь ко мне личную пытался замутить до всеобщей. – Можа у тебя, Кащеевна, что в заначке сохранилось – проставляйся. Что за свадьба без веселья?

– Свадьба? – заступница моя встрепенулась. – На свадьбу можно и в закромах пошебуршать.

Рывком развернула моё лицо, едва не сорвав шею с резьбы.

– Ты, милый, как?

– Насчёт выпить?

– Насчёт жениться.

– Отрицательно.

– Дай-ка я посватаю, – придвинулся бородач с впалыми глазами. – Ты, морда буржуйская, кочевряжиться сюда пришёл?

– Меня принесли, – напомнил. – Сожрать хотели.

– Щас башку расколю, – трактирщик поднял обломок кирпича.

– Угомонись, Уч-Кудук, – вступился Ванька Упырь. – И ты, Боря, сядь, брось каменюку, сказал. Мы завтра за этого чубайса ящик белого с буржуйки худозадой стрясём.

– Поставит? – это он мне.

Пожал плечами – о чём вы?

– Поставит, поставит, – кивал Упырь страусиным клювом.

– Да ён ничё не помнит, – надрывным вздохом проводила Кащеевна вдаль видение белой фаты.

– Глаза видят, язык болоболит, – Упырь развил мысль. – Дырку в лобу глиной залепим – кто-нибудь признает. Водить по улицам на щепощке станем, как цыгане медведя.

Бомжи развеселились. Посыпались реплики.

– Ты, Звезданутый, на лисапетке крутить можешь? А косолапые катаются.

– В цирк его продадим.

– Лучше на паперть посадить – никто мимо не пройдёт. С такою дыркой-то в лобу….