Я потер помятую после вчерашнего спарринга с Тимохой рожу, шмыгнул носом и пошел на кухню — чай заваривать. Тимоха, кстати, стал у нас местной знаменитостью — накопанное по моей наводке он таки в милицию сдал и на Дворец спортивных единоборств пожертвовал, наверняка утаив толику малую.

Привалов после этого вызвал меня в кабинет и долго материл, но предъявить ничего не мог. Два разных случая, два разных человека. Ну, богата наша Дубровицкая земля на древние монеты и прочие артефакты, что тут поделать? Находят их, едва лопатой ткнув... Если знать, где тыкать, конечно.

Но начальника РОВД понять было можно — кладоискательство в районе вышло на новый уровень, копались где угодно и как угодно, впечатлившись моим и Сапунова примерами, и порой находили гостинцы со времен войны. Соответственно, и несчастные случаи происходили. Один и вовсе кисти руки лишился, ее потом на дереве нашли, вместе с искореженной малой пехотной лопаткой. Чувствовал ли я свою вину за это? Скорее — нет.

С одной стороны — взрослые люди, свою голову на плечах должны иметь. С другой — из-за всех этих происшествий наши местные власти и армейское командование совместными усилиями начали серьезную операцию по разминированию, и чистили землю с невиданной доселе тщательностью, проверяя не только нахоженные маршруты, но и довольно глухие уголки. И это было хорошо!

С такими мыслями я щедро насыпал себе заварки, плеснул кипятку из чайника и замер у подоконника с чашкой в руках, глядя в окно на детвору. Детишки пытались из весенней слякоти слепить нечто, напоминающее снеговика.

— Гера! — шею мне обдало горячим дыханием, запахло духами, претендующими на роскошь. — Я снова к тебе — с письмом!

Да что с ней сегодня такое? Алена подошла опасно близко. Ну, не верю я в свою неотразимость, даже учитывая внешние данные и харизму, доставшиеся мне в наследство от Германа Викторовича Белозора.

Пришлось оборачиваться, глядеть в эти бесстыжие глаза и спрашивать:

— И чего тебе от меня надо, Алёнушка? Признавайся. Во внезапно проснувшуюся искреннюю симпатию я ни в жизнь не поверю.

— Ну Гера-а-а, ну чего ты как бука? Ну, а может ты мне и вправду нравишься?

— Пф! Новости. Давай, выкладывай, что там случилось?

Она обмахивалась конвертом с очередным письмом с самым кокетливым и таинственным видом.

— Гера, ну, в общем... Ну, ты ведь туда драться ходишь, да?

— Туда — это ты "Федерацию дворового бокса" имеешь в виду?

— Имею.

— Ну — хожу, и что?

— Слушай, а ты можешь там одному... Ну, настучать как следует?

— Э-э-э-э-э... Обижает тебя, что ли?

— Да не-е-ет! Ещё чего! Чего ему меня обижать? — искренне удивилась она. — Тут другое дело. Сосед мой, Алёша Петровский, тоже туда ходит. Такой симпатичный, неженатый и инженер к тому же. Вот ты его побьешь, а я встречу около подъезда, пожалею, предложу к себе зайти, там йодом что-нибудь помазать...

— Алёна! — оторопел я. — А другого способа показать парню, что он тебе нравится, нет? Надо его об меня травмировать, а потом лечить обязательно?

— Ну-у-у-у, я подумала... Подожди, а что ты предлагаешь?

Вот же странное существо!

— Объясняю на пальцах! Готовишь пирожки, стучишься к нему в дверь, говоришь — я приготовила пирожки, нужно мнение авторитетное и мужское, пробуй. Он пробует, говорит: ах, какое объедение, а ты ему — у меня еще много, заходи на чай! И если ты ему нравишься, то даже если это будет самая ужасная выпечка в мире, он не откажется зайти.

— Эй! Дурак набитый, нормальная у меня выпечка. Какой ты противный человек, Гера! — она сунула мне в руку очередное письмо и уцокала каблуками в приемную. — Тьфу на тебя!

Может, сегодня какая-то особая фаза луны? Или магнитные бури? Алёнка чудит, еще и письма эти... Третье, кстати, по степени сюрреализма и изяществу слога вполне соответствовало первым двум:

"Дорогая редакция! Даже уже не знаю, что и делать, справедливости найти не могу. Я купила рыбу из нашего опытного рыбхоза, который в самом конце улицы Гвардейской, где посадки и пруды. Купила на крупную сумму денег, из бочки, на нашем рынке. Принесла домой, начала чистить — а карп воняет химией! Рыбу скормила котам, целую неделю их кормила, пошла в субботу опять за карпом. Купила уже у других людей, но кажется тоже из нашего рыбхоза. И эти карпы тоже воняли химией!

Неужели рыбу чем-то обрабатывали, какой-то химией? Я потратила много денег на нее, и мне стало обидно. Я понесла рыбу в санстанцию, а там сказали. что никаких анализов у карпа брать не будут, живая рыба — это дело ветеринарной станции. А они могут у жареного карпа анализ взять, если бы я его, например, в кулинарии купила. Я понесла рыбу на ветеринарную станцию, а там сказали, что рыба уже мертвая, и побывала дома у меня. Говорят, может я ее чем-то обработала и принесла такую. А мертвой рыбой они не занимаются, они ветеринары, а не патологоанатомы. Карп, пока я его носила, совсем испортился, и теперь я не знаю, можно ли его куда-то еще отнести.