расправил богатырь свои плечи,

протёр у копья наконечник

и пешком попёр по белу свету,

аукает врага, а того нету.

Забрёл в гнилую сахалинскую долину,

кликнул там зачем-то вашу Инну

и в огромную яму провалился,

а как на ножки встал, так открестился

от него мир прошлый да пропащий.

Будущее стеной встало: «Здравствуй,

проходи, посмотри на наше лихо,

только это, веди себя тихо.»

Отряхнулся Бова, в путь пустился,

на машины, на дома глядел. Дивился

как одеты странно горожане,

каждого глазами провожает.

– Почему же на меня никто не смотрит,

по другому я одет, походно? —

удивляется детина богатырска. —

И от вони уж не дышит носопырка!

Ой, не знал королевич, не ведал,

что он «Дурак-театрал пообедал

и с кафе идёт в свою театру», —

так прохожие думали. Обратно

захотелось в прошлое вояке,

страшно ему стало, чуть не плакал.

Машины, дома, вертолёты,

ни изб, ни коней, ни пехоты,

лишь одна бабуля рот раскрыла:

– Чи Иван? А я тебя забыла!

Плюнул богатырь и открестился.

Белый свет в глазищах помутился,

и пошёл в пекарню наш вояка:

– Дайте хлебушка, хочу, однако.

Удивились пекари, но хлеб подали,

и как кони, в спину Бове ржали:

– Эй артист, а где твоя театра?

– Домой хочу, верни меня обратно,

добрый хлебопёк, я заблудился.

Там у нас леса, поля. Глумился

монгол над бабами долго,

на него я и шёл вдоль Волги.

Не поверили хлопцы Бове:

– Иди-ка ты, дружище, в чисто поле,

там родноверы пляшут,

реконструкторы саблями машут,

ты от них, по ходу и отбился.

Королевич с булочной простился,

поклонился ей тридцать три раза.

Пекари аж плюнули: «Зараза!»

И пошёл богатырь в чисто поле,

там с радостью приняли Бову,

хоровод вокруг него водили,

саблями махали, говорили:

– Ты откуда такой былинный?

Меч у тебя дюже длинный,

да и не в меру острый,

держи деревянный, будь проще!

Поглядел богатырь на это дело,

меч деревянный взял и всех уделал!

Крутой горкой ратников сложил

да дальше свой путь продолжил.

– Странно как-то все, – подумал

и меч булатен он вынул

из ножен на всякий случай.

А на небе сгущались тучи —

«птицы» чёрные надвигались,

королевичу в рупор кричали:

«Без сопротивления, парень,

руки за голову!» Вдарил

богатырь бегом с этого места.

Сколько бежал неизвестно,

но подбежал к замшелой избушке,

где жила не старая старушка.

– Спрячь меня, бабка, скорее,

а то «вороньё» одолеет!

– Ты, воин, чего-то попутал,

тайга кругом. Чёрт тут плутал,

да и тот, поди, заблудился.

Ты случаем мне не приснился?

– Я богатырь королевич Бова.

– А я Агафья Лыкова, будем знакомы.

Отдохни да иди отсюда лесом,

сама тут прячусь от прогресса,

но он проклятый меня находит:

то и дело сюда приходят

учёные да спасатели,

геологи иль старатели.

Нахмурился богатырь, сказал:

– В какой же мир я попал?

Всё чудно, ни изб, ни пехоты,

телеги сами бегут и в небе эти…

– Вертолёты! —

Агафья ему подсказала. —

Ну, об этом и я не знала,

а изб у нас было много,

насчёт пехоты не помню что-то.

Сама давно в миру я не живала,

что там и как уже позабыла.

– Значит, мы с тобой, бабуля, с одной сказки?

– Нет, мой милый, не строй глазки!

Тебе одному в своё царство

как-нибудь надо верстаться.

Я ведь здешняя, живая,

ты ж весь светишься. Не знаю

как тебя обратно и вернуть.