– Школа, спрашиваю, далеко? – повторил вопрос Пожарский.

– Метров триста, на въезде в село.

– Точно, – Пётр вспомнил, как они проезжали поздно вечером вчера двухэтажное здание, – Фома где?

– В школу и пошёл с петухами, – махнул на запад Коровин.

– В доме кто ещё?

– Жена и дочка, три дня как народилась, – расплылся в улыбке Силантий.

– Дверь заперта изнутри? – Коровин отпрянул, – Силантий, бегом дверь запри, и завали чем под руку попадётся. И пистоли мои принеси. Да и одежду, – Пожарский оглядел себя. Воевать собрался, в одних подштанниках. Позор.

Коровин успел. В дверь забарабанили.

– Отворяй, пся крев!

Пётр решил, что самое время начать переговоры.

– Чего надо, – выкрикнул он из разбитого окна.

– Отворяй, кажу, и замкний сен ты, быдлаку хамски!

Какой-то перебор. Пётр за шесть лет общения с Янеком Заброжским польску мову немного освоил и понял, что его сейчас обозвали «быдлом».

– Ещё раз спрашиваю, чего на… – Договорить он не успел. По окну выстрелили из пистоля и тот же противный голос снова заорал.

– Замкний сен, ты пердолоны в дупэ ты! Отворяй дрзви.

Ну, вот теперь ещё и засранцем обозвали. Бабах. Пётр целился в крикливого. Этот был в сером ермяке, а значит, не был тут главным. В ответ шарахнули, так шарахнули. Кто их воевать учил. Поди, все до единого выстрелили, и теперь оружие опять разряжено. Но проверять Пётр не стал. Да и не понадобилось. Раздались выстрелы из-за забора стадиона.

– Шляхтичи живыми нужны, – завопил он во всё горло.

Через десять минут, когда трупы отволокли в одну сторону, предварительно раздев до исподнего, а раненых и живых в другую, тоже раздев, мало ли, вдруг, кто кинжальчик припрятал, Пётр прошёлся перед пленными. Их осталось не много. Двое в красных жупанах были ранены и их сейчас перевязывали спецназовцы Бороды. Один же был невредим. Кроме этих троих было ещё трое раненых и двое просто сдавшихся. Ну, вот, а шуму было. Быдлом обзывали и засранцем. Не сдержанный на язык лях сейчас ответить за свои слова не мог, Пожарский не промахнулся, но ведь паны-то могут.

– Милош, спроси, кто тут главный, – попросил Пётр польского десятника.

Надо отдать им должное, весь польский десяток посчитал себя вершиловцами и в соотечественников стрелял без угрызения совести.

– Этот вот и есть. Это поветовый хорунжий Анжей Вельгурский. Он подчиняется каштеляну, в его обязанности входит организация посполитого рушения в повете, – после короткого разговора с единственным не раненым шляхтичем ткнул в того пальцем Барциковский.

В это время господин хорунжий вскочил и с пеной у рта стал орать на Пожарского.

– Чего хочет-то? – утерев с лица, слюни Вельгурского, поинтересовался Пожарский.

– Он говорит, что ты вор, украл его холопов, и за это он вызывает тебя на поединок на саблях, – перекрестившись, перевёл Милош.

– Сломайте ему руку правую и кастрируйте, – повернулся Пётр к Бебезяку, – Потом его одного, в исподнем, вываляйте в навозе и доставьте до границы с Речью Посполитой, – это Пётр уже товарищу воеводы Смоленска Фоме Исаеву сказал.

– А с остальными что делать? – усмехнулся богатырь.

– У вас же сидят в остроге ляхи, камень дробят для дорог, вот и этих к ним добавьте. Убитых погрузите на телегу и на границе свалите кучей. Но это всё успеется, а сейчас пойдёмте, позавтракаем, а то эта войнушка аппетит нагуляла.

Покинули Шутово утром следующего дня. Пётр обошёл все производства, осмотрел собранную в риги рожь и пшеницу. Подсказал кое-что Силантию, но в целом остался доволен. Хороший городок получается. Весь день топоры стучали, это приехавшим недавно гугенотам и рижанам дома строили. Пётр поинтересовался у Коровина, сколько ещё человек он сможет принять.

– Да, думаю, что полста семей сдюжу. За два месяца, до морозов успеем дома построить, да печи сложить. Брёвна и доски заготовили, кирпичи и черепицу обожгли, – обрадовал князя управляющий.

Не ошибся Пётр Дмитриевич, его сюда старшим посылая. Молодец Силантий. Нужно будет ему сюда пару человек прислать, что шестой класс закончили. И переводчики готовые и детишек учить будут, а в следующем году и настоящих выпускников школы несколько человек послать можно. Да и про протестантского священника подумать надо.

Сигизмунд Ваза – король Речи Посполитой сидел на том же стуле в той же комнате ратуши в Риге, что и два с половиной года назад, и точно так же его собеседником был гетман Кшиштоф Радзивилл. Точно так же за окном был унылый пейзаж разграбленного города. Ну, может гарью не воняло. Захватившие город шведы его в очередной раз ограбили, и при штурме часть домов сгорела, но идущие уже вторую неделю дожди хоть с этой бедой помогли справиться. Русские город отбили и повели себя очень странно, вместо того, чтобы грабить, то, что осталось от шведов, они наоборот часть добра вернули горожанам. Об этом королю рассказали бургомистры города Николай фон Экк и Томас Шенинг. Сигизмунд в дела городского совета не вмешивался, хотят иметь двух бургомистров, пусть будет два. Сейчас оба были на городских стенах, восстанавливали проломы, что проделали сначала шведы, а потом и московиты.