— Что вам нужно? — я вскочила снова, происходящее доводило меня до тихой истерики. — Что вы хотите от меня?! Кого вы ждете? Своего хозяина?!

— Советника по безопасности. Сядь! — прорычал он, как рассерженный медведь.

Я рухнула на диван, обняв игрушку.

Точно, меня допросят.

Насчет убийства Геннадия Александровича и того, как я там оказалась. Нужно перестать на них бросаться и подумать, что скажу. Лгать, чтобы не сделать себе хуже, или не стоит? И упоминать ли Андрея?

Ради Ани я пойду на все. Извернусь, что угодно сделаю.

Расправой над ребенком мне не угрожают, так что, надеюсь, дочь спасена и ее увезли в Пекин или спрятали, как договаривалась с охраной.

— Где моя дочь… — вновь повторила я.

Они молчали и смотрели без эмоций. Меня охватило черное предчувствие — не просто плохое, как раньше, а чудовищно страшное. Я не знаю, что со мной сделают… Не знаю, кто будет вести допрос и сумею ли доказать, что мы с дочкой ни в чем не виноваты. По правде говоря, это не слишком меня и волновало — ушло на второй план. Сейчас занимали мысли только о дочери.

Потому что если у Градова ничего не получилось, Аню забрали и будут меня шантажировать, заставляя признаться в том, чего я не делала и чего не знаю, то не знаю… Я оговорю себя, и кого угодно, лишь бы ее не трогали. Я безумно боялась, что Градов не справился, и дочь сейчас принесут сюда. Может, поэтому принесли куклу? Или почему?..

Я крепко обняла куклу, как маленькая, и заставила мысли, от ужаса скачущие в голове, как блохи, успокоиться.

Ничего не изменить.

Я ни на что не могу повлиять. Только на то, чтобы успокоиться и морально подготовить себя к тому, что будет дальше.

Но к реальности я подготовиться не смогла.

Через двадцать минут раздались шаги в коридоре… Сюда шли несколько человек… может, три-четыре. Сердце екнуло от страха, словно через секунду мне начнут пихать иглы под ногти.

Я подняла голову и положила куколку на колени.

Дверь распахнулась — их правда было трое. Первой вошла охрана, а последним… Андрей. В такой же одежде, как остальные, но на них не похожий. Он выделялся среди охраны, как волк выделяется в отаре овец — даже натянувший овечью шкуру. В ушах зашумело.

Я даже встряхнула головой, прогоняя видение. Мне мерещится от страха?

Они расступились.

Андрей смотрел на меня — словно ждал реакции.

А я не понимала.

Не понимала, что происходит. Не понимала, что он здесь делает.

Я ждала чего угодно — пыток, угроз, только не его. Не исполнения своей мечты.

Я так его ждала, что не верила в происходящее.

— Это она, — сообщили ему.

— Вижу, — когда Андрей заговорил тем самым тихим и невнятным шепотом из снов, я поняла, что это действительно он.

Я боялась произнести его имя.

Вдруг сейчас он носит другое, а я выдам его… Или позову: Андрей, и он исчезнет, как наваждение. Останутся только мордовороты и я против них. Я его имени боялась, как огня.

У меня был шок.

Вскочила — отступать некуда, и я просто стояла, чувствуя дрожь в коленях. Кукла шлепнулась на пол безвольной тряпкой. Розовая юбка из органзы разметалась по полу.

Когда я мечтала, думала о нем, тосковала эти полтора года, я ведь мечтала не о реальной встрече, считая ее невозможной. Я понимала, что мы расстались навсегда. Понимала, что он мог погибнуть. Я тосковала об утраченном, о том, что было между нами, о том, чего мы не успели…

Эта встреча: лицом к лицу, была подобна удару. По щекам градом потекли слезы. Кажется, меня всю трясло.

Андрей смотрел на меня.

Все то же перекошенное лицо, но немного другое. Пока его не было рядом, я отвыкла от него настоящего. Люди, которых мы любим и которые остались в памяти, в воспоминаниях всегда лучше и красивее, чем на самом деле.

Память стирает морщинки и изъяны, стирает возраст.

Андрей был одет в черный костюм, как охранники, вошедшие вместе с ним.

Черная рубашка, под пиджаком кобура.

Но попытка замаскироваться среди службы безопасности смотрелась не очень. Он не привык так одеваться. Его лицо, словно потекшее с одной стороны, асимметричное из-за травмы, пустой взгляд не совсем нормального человека, выражение лица, все кричало, что он не такой, как они. Волосы в беспорядке, нет галстука, верхние пуговицы рубашки расстегнуты — это создавало неряшливый вид.

Зато родное лицо и изгиб бровей, которые хочется целовать. Красивые глаза, полные темноты. Это он… Он.