К нему пришли через несколько часов. Одурманенный лекарствами, он потерял счет времени — уже утро было? Или день? От усталости он не вспомнил, видел ли этого мужика прежде: высокий, черные волосы, средний возраст. Абсолютно непримечательное лицо — они тут все одинаковые. Держится разве что иначе: вальяжно стоит перед ним, сверкая перстнем на левой руке.

В таком же костюме, что и остальные богдановские, а значит, тоже охранник, только рангом повыше.

— Угощайся, — он предложил сигарету.

Андрей взял и жадно, с наслаждением затянулся. Голова поплыла с первой затяжки, но мозги прояснились.

— Знаешь, почему твой допрос остановили? — спросил тот. — Исаев раскололся, когда пообещали заняться его братом. Рассказал все. Ты держал его в погребе на территории своего дома.

Дым стал неожиданно горьким и едким. Андрей раскашлялся, понимая, что скажут дальше.

— Мы знаем, где твоя семья.

Он инстинктивно съежился. Дрожащей ладонью обхватил раненое плечо. Смотрел в пол, думая — правда это или ложь? Они могли вычислить адрес, или блефуют?

— Ты выступишь посредником на переговорах с Глодовым. Исаев уберет его. Затем ты возьмешь на себя убийство.

Вот, чего он хочет.

Андрей затянулся, пытаясь побороть оцепенение. Скорее всего, они захотят, чтобы Глодова убили публично — дерзко и жестоко. Это привлечет внимание. Особенно если все на него свалят и арестуют. Шуму будет много. Скорее всего, убьют при задержании или как-то иначе Богданов решит эту проблему. Живой он им нужен уже не будет.

Замысел Богданова подходил к концу. Он свалит за границу, и все.

Они понимают, что с ними разберутся так же? Но в его планы не входило открывать им глаза. Нужно искать выход. Он понимал, какого ответа от него ждут.

— Хорошо, — ответил Андрей.

Андрей

Дни в каменной клетке тянулись, как пытка. Как запертый зверь он бродил по комнате, быстро смирившись с неволей. С ней он знаком по тюрьме. Если в первый раз это едва его не сломало, то теперь он ждал, когда позволят выйти.

Швы на срастающихся ранах зудели.

Первые сутки его лихорадило. Плечо распухло. Ему дали антибиотики, и заживало как на собаке. Андрей перестал ориентироваться во времени суток, привык к спертому воздуху.

Думал о них.

Почти неделю одни…

Надеялся, что богдановские блефовали — иначе Лену с ребенком притащили бы сюда, как поступили с братом Исаева. Но рассчитывать на это боялся.

Швы сняли на шестой день.

Врач разрезал их и аккуратно вытянул пинцетом.

— Как новенький, — без улыбки сказал он.

Зеркала, чтобы оценить, на что теперь похоже лицо, не дали. Андрей прикоснулся подушечками пальцев к скуле, и ощутил гладкую, новенькую кожу.

Охрана без интереса наблюдала за ним.

Дверь была широко распахнута и прохладный воздух из коридора разбавлял духоту замкнутого помещения и запах спирта. В камеру вошел мужик с перстнем. На матрас в углу — его спальное место — бросил вещи. Джинсы и рубашка новые. Ботинки были его.

Врач молча собрал инструменты и вышел, охрана осталась.

— Закуришь? — он сунул руку во внутренний карман, предложил непочатую пачку. Сам не курил и дымом от него не пахло, ему принес.

Андрей торопливо раскурил — даже руки задрожали, почти шесть дней без курева. Затянулся вкусным дымом, и остолбенел: следом за сигаретами из кармана появился кубик. Обычный детский кубик из пластмассы. Ярко-голубой. Ими Аня играла буквально везде — она кубики обожала. Он дышать перестал, из открытого рта шел дым, который он забыл выдохнуть.

Твою мать, чуть сердце не остановилось.

— Хорошая у тебя девчушка, — улыбнулся тот, протянув игрушку. — Красавица, в маму пошла.

— Где она? — выдавил Андрей, едва справляясь с речью. Получилось что-то нечленораздельное и растянутое, похожее на звуки, издаваемые животным.

— Твои близкие в безопасности, — сказал он, довольный произведенным эффектом. Отдал кубик и Андрей судорожно сжал мягкий, теплый пластик. — Не волнуйся, я хотел убедиться, что ты понимаешь.

Лично он хотел перегрызть глотку недоумку с перстнем. Вместо этого ловил каждое слово. Своего он добился. Андрей стал предельно внимательным.