Разговор о новом плане, Гордееве, о наличных деньгах и связи в определённые часы, но я слышу размытые и ничего не стоящие отрывки фраз. И поэтому, когда они оба поворачиваются в мою сторону, я напряглась, сев ровнее.

В чем такой повышенный интерес?

— Ярослава, — ко мне возвращается Эльдар. Он некоторое мгновение не решается задать волнующий его вопрос, и отводит взгляд в сторону.

Вадим, увидев заминку полковника, фыркает.

— Какого черта ты не сказала нам, что Гордеев узаконил твои права на его бизнес? — Вадим буквально прорычал, несдержанно взмахнув рукой.

Я округлила глаза, удивлённо метнув взгляд на полковника, который недовольно поджал губы от эмоциональных порывов парня.

— Это невозможно. Я не подписывала ни одной бумаги, и мы с ним об этом никогда не говорили. К тому же Виктор был бы категорично против подобного решения своего сына, — я раздумываю вслух, не понимая, что за чушь я только что услышала. — Вы точно ошиблись в своих… Догадках.

— Виктор был в бешенстве, когда узнал о решении своего сына. Предполагаю, что Максим хотел подстраховать вашу жизнь, чтобы в случае чего вы не стали жертвой его отца и смогли использовать ресурсы, как будет требовать того ситуация. Это было разумное решение, которое он хранил втайне до того момента, как очень болтливый старик не рассказал все подробности вашей с ним встречи, — полковник переводит взгляд на Волкова, и в нем нет злобы, только укор за очередную ошибку. — Он доказывал, что вы любовники.

— Чушь! — прыснула я. — Он соврал!

Полковник переводит тяжелый взглдя на следователя.

— И что мне, по-вашему, нужно было сделать? Грохнуть старика, чтобы не болтал лишнего? — взбесился Волков.

Наше возмущение остается без внимание полковника.

— Слова водителя вызвали у Максима сомнения на счет вашего похищения, Ярослава. Виктор воспользовался состоянием сына, узнал детали договора и заставил его добавить ещё пару пунктов. В случае вашей смерти часть бизнеса переходит в руки Виктора, как и несколько миллионов долларов, застрахованных на вашу жизнь, — последние слова Эльдара заставляют меня побледнеть.

— Максим бы никогда не согласился на такие условия… — полушепотом говорю я, совсем не понимая, что происходило с мужчиной, который решился на подобные условия.

— Вы правы, Ярослава. Но вчера он был в замешательстве, ужасно пьян и наедине с отцом за закрытой дверью кабинета до самого утра. Мне бы не хотелось вас пугать, но для вас опасен не Максим, а его отец. Виктор может пойти на любые проступки, чтобы получить нечто большее. Ваша смерть на данный момент стоит очень дорого… И выгодно.

Я помню, как мне угрожал Виктор и говорил, что никогда не простит мой побег. Но я никогда не предполагала, что он будет жаждать убить меня и получить после моей смерти до жути много денег и часть бизнеса Максима.

Виктор — алчная мразь…

— А Максим…

— Сомневаюсь, что он вообще что-то помнит, — Эльдар хмурится. — Я найду момент, чтобы показать видеозапись с камер его кабинета… Но к сожалению, сейчас это невозможно. Максим Викторович не поймёт, зачем я умышленно установил камеру в его кабинете и может сильно разозлиться. А пока я буду рядом с ним, вы будете в безопасности, но, если меня уличат, вы останетесь слепы без моих предостережений. Поэтому вам нужно быть предельно осторожными, начеку и не рисковать.

В гнетущей тишине я ощущаю, как близится конец побега, а совсем недолгий глоток свободы, которого оказалось чертовски мало, душит меня изнутри. Перевожу взгляд на Вадима, ожидая каких-либо слов поддержки или хотя бы его понимающего, сожалеющего взгляда, но парень холодный и непробиваемый.

Удушающие слёзы подкатывают с такой силой, что глаза щипает и дышать становится трудно. Я совсем не вижу шансов на дальнейший побег, особенно зная, что Виктор больной на голову псих, который может погубить наши жизни без какого-либо напряжения.

И я очень сильно сомневаюсь, что моя смерть будет быстрой.

— Мы дадим Виктору то, что он так желает, — произносит следователь с такой решительностью в голосе, что меня передёргивает.

Вадим расслабленно подходит к столу и шумно снимает обёртку с конфеты, в то время как я и Эльдар в замешательстве наблюдаем за каждым действием парня. В такой ситуации поедать конфенты может только Волков, в то время, как мой желудок от паники готов вывернуться наизнанку.

— Объясни, — его не понимает даже полковник.

— Спланируем нашу смерть на глазах Гордеевых так, чтобы у них не осталось никаких сомнений. Таким образом скинем все хвосты и угрозу преследования. А пока они додумаются, что к чему, мы будем в безопасном месте подальше от этих мразей и добьёмся справедливости.

Я перевожу взгляд на полковника, который, похоже, желает возразить, но не может найти никакого вразумительного аргумента.

— Это невозможно спланировать на глазах у Гордеевых, — если не может возразить полковник, это делаю я.