Некоторое время спустя под дверью появилась полоска света, потом послышалось движение и голоса, сначала мужской, а потом женский. Кто-то прошаркал к двери, и я снова постучал.

— Кто там? — тревожно спросил женский голос.

— Меня прислала Лола, — ответил я по-португальски.

Дверь начала открываться, а я отступил назад в тень.

Она сказала:

— Видите ли, у меня сейчас есть кое-кто. Не могли бы вы зайти немного позже?

Я не ответил. Дверь приоткрылась пошире, и оттуда выглянула Мария Анджелос:

— Эй, где вы там, мужчина?

Я схватил ее за горло и сдавил его так, что она замолчала, втолкнул ее в комнату и быстро закрыл за собой дверь. Мужчина в кровати закричал в тревоге. Это была просто гора мяса, я такого никогда не видел. Громадное трясущееся брюхо, он, видно, умирал от страха, и только.

Я вытащил пистолет и помахал им перед его носом:

— Держи рот закрытым и останешься цел!

Потом я повернулся к Марии:

— А я-то думал, что ты могла бы достать себе кого-нибудь получше.

Теперь она чуть успокоилась, поплотнее запахнула старенький пеньюар и, сложив на груди руки, стала даже немного заносчивой.

— Что вам надо?

— Правду — и все. Честно ответишь на мой вопрос, и я не обращусь в полицию.

— Полицию? — Она рассмеялась мне в лицо, а потом пожала плечами. — Пожалуйста, сеньор Мэллори, зовите полицию!

— Нашу с тобой встречу той ночью подстроил Хэннах, верно?

— Я жила в верховьях реки и только недавно перебралась в город. Никто не знал меня, кроме Лолы. Мы с ней двоюродные сестры.

— Что он тебе сказал?

— Он велел мне взять из бумажника деньги, сколько есть, а все остальное выбросить.

По той поспешности, с какой она сообщила мне это, я понял, что Мария не сделала так, как ей велели. Она была не так уж проста. И я спросил:

— Мои вещи у тебя? Мой бумажник и паспорт.

Она вздохнула, с нетерпеливым видом повернулась к шкафчику, выдвинула ящик и достала мой бумажник. Там лежал паспорт, еще несколько бумажек и фотография моих родителей. Я убрал бумажник в нагрудный карман.

Она вдруг спросила:

— Ваши родители, сеньор?

Я кивнул.

— Они выглядят как добрые люди. Ведь вы не обратитесь в полицию?

Я отрицательно покачал головой и сунул пистолет обратно в карман:

— Ты только испытаешь там черт знает какое унижение.

— Да, мир жесток, сеньор.

— Зачем же тебе еще раз в этом убеждаться?

Я вышел и спустился по лестнице. На набережной было все тихо, я прошел по пирсу до конца, сел на перила и закурил, на меня снизошло какое-то удивительное спокойствие, и возникло ощущение, будто я все знал заранее и даже опасался этого. Но теперь все ясно. Наступил час расплаты.

Я поднялся и пошел по пирсу, глухие звуки моих шагов по деревянному настилу эхом отдавались в ночи.

По контракту мне предстояло в девять утра обязательно отвезти почту. Рейс не из приятных. Шестьдесят миль вниз по реке и потом еще пятьдесят вдоль маленького притока на запад, к торговому посту.

Я решил сократить расстояние до шестидесяти пяти миль и полететь кратчайшим путем над дикими джунглями. Затея, конечно, сумасшедшая, я сам напрашивался на неприятности, но зато я обернусь за пару часов. Потом короткая остановка в Манаусе, и к полудню я вылечу в Ландро. Однако, когда я вернулся в Манаус, вдалеке, за горизонтом уже эхом отдавались раскаты грома, словно бой далеких барабанов. Природа встала на моем пути.

Как только я приземлился, хлынул ливень, настоящий водопад, который сразу же сузил мой мир до маленького замкнутого пространства. Я подрулил к ангару, оттуда выбежали механики в своих резиновых пончо и помогли мне закатить машину.

Почта уже ждала меня, они довольно быстро дозаправили самолет, но мне ничего не оставалось делать, как стоять у края навеса, курить одну сигарету за другой и смотреть на ливень, самый сильный после окончания сезона дождей.

Как ни странно, моя встреча с Марией Анджелос помогла мне обрести покой и уверенность в себе. Все утро я контролировал свои действия, но теперь мне так не терпелось попасть в Ландро, что я, кажется, ощущал это желание на вкус. Мне так хотелось увидеть лицо Хэннаха, когда я достану свой бумажник и паспорт и предъявлю ему доказательства его предательства. Он и с самого начала мне не очень-то нравился, а теперь я просто ненавидел его больше всего на свете, и это чувство даже вытеснило мысли о Джоанне Мартин.

Оглядываясь назад, я понял, что он все время обдуманно использовал меня, и от гнева у меня даже перехватило дыхание. Чувство презрения не давало мне покоя.

Судя по сообщениям радио, погодные условия в Ландро были ничуть не лучше, и мне ничего не оставалось делать, как попросить у механика его старый автомобиль и поехать в город перекусить в рыбном ресторанчике на набережной.

А потом, сидя в баре за вторым большим бокалом бренди, я печально взглянул на себя в зеркало и поразился видом странного человека, глядевшего на меня оттуда.