Тёмная сторона улицы

Аннотация

Глава 1 Маневры Далеко, по ту сторону болот, угрожающе прогремел пушечный выстрел, приглушенный дневной жарой. В карьере, где работали обнаженные по пояс заключенные, это вызвало вспышку интереса. Бен Хоффа работал в тени, с северной стороны, – среди беспорядочного нагромождения огромных сланцевых глыб. Подняв десятифунтовый молот, он замер на мгновение и тихо опустил его. Прикрыв глаза ладонью, взглянул на дальние холмы. Хоффа был человеком лет сорока, невысоким, мускулистым и крепким, с сильными плечами. Его волосы уже тронула ранняя седина, а глаза были холодны, как куски свинца. Его напарник, О'Брайен, высокий, флегматичный ирландец, опустил лом и выпрямился. – Что это, черт побери? – Легкая артиллерия, – сообщил Хоффа. О'Брайен тупо уставился на него: – Ты шутишь! – Летние маневры. Каждый год. Далеко, на линии горизонта, показались три транспортных самолета; один за другим затрепетали, раскрываясь, шелковые купола парашютов. Черные точки падали в пространство, чтобы потом плыть вниз, подобно пушинке одуванчика, сдутой летним ветерком. Ощущение их полной свободы было настолько острым, что О'Брайен внезапно почувствовал спазм в пустом желудке. Руки непроизвольно сжали лом. Хоффа покачал головой: – Ни малейшего шанса, Пэдди. Ты не пройдешь и пяти миль! О'Брайен уронил лом и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. – Трудно удержаться. – Трудно только первые пять лет, – заметил Хоффа. Лицо его было непроницаемым. Позади послышался скрежет сапог по камням. О'Брайен взглянул через плечо и потянулся к лому. – Паркер, – коротко бросил он. Хоффа не обернулся: он продолжал наблюдать, как парашюты плывут к земле, скрываясь где-то за болотами, в трех или четырех милях от них. Офицер тюремной охраны был не лишен элегантности. Было что-то щегольское в его крахмальной рубашке с открытым воротом, на военный манер украшенной эполетами, и лихо надвинутой до бровей форменной фуражке. Паркер остановился в ярде или двух от него, помахивая дубинкой. – Какого дьявола, Хоффа? Вы думаете, что явились на пикник воскресной школы? Хоффа обернулся, скользнул по нему невидящим взглядом, поплевал на ладони, поднял молот и опустил его, расколов глыбу сланца на две части. – Отлично! Пэдди, – сказал он ирландцу, – давай следующую. На Паркера он и не взглянул, словно того не существовало вовсе. Охранник, побелев от гнева, повернулся и ушел. – Осторожней, Бен! – заметил О'Брайен. – Однажды он тебя достанет. Даже если на это потребуется целый год. – Я на это и рассчитываю, – заметил Хоффа и словно позабыл об ирландце. Он снова поднял молот и снова опустил его. Хаген, начальник охраны, стоял около одного из «лендроверов» – там начиналась грязная дорога, ведущая к карьеру, – и курил сигарету. У его ног свернулась черная с коричневым овчарка. Он был высок, плотного сложения и по возрасту близок к отставке. Он тридцать лет отслужил в тюрьмах ее величества, и этот «срок» стер выражение природной доброты с его в общем-то приятного загорелого лица. Он наблюдал за Паркером: плечи напряжены, лицо выдает тревогу. Поразительно, как некоторые люди все усложняют! Подошел Паркер и был встречен тяжелым вздохом. – Что на этот раз? – спросил он. – Хоффа! – Паркер левой ладонью поймал конец дубинки. – Он просто дразнит меня! – И что же он сделал? – Бессловесное хамство – так мы называли это в гвардии. – Армейские дела. Здесь это не годится! – заметил Хаген. – И я это прекрасно знаю, черт побери! – Паркер прислонился к капоту «лендровера», желвак на правой щеке задергался. – Каждый жулик ведет себя так, будто он всемогущий Бог! – Его считают важной птицей! – Только не я! Просто еще один дешевый мошенник. – Едва ли это так, – засмеялся Хаген. – Девятьсот тысяч фунтов – это приличная сумма, с какой стороны ни смотри. И ни пенса из них не возвратили, не забывайте об этом. – А что в итоге? – спросил Паркер. – Пять лет за решеткой да еще пятнадцать впереди. Действительно, надо быть гением, чтобы так здорово устроиться! – Бедняга Бен, – усмехнулся Хаген. – Он доверился женщине. Немало мужчин делают эту ошибку. Паркер разозлился: – Какого черта вы за него заступаетесь? Лицо Хагена стало серьезным, и когда он ответил, в его голосе звенела сталь: – Я только пытаюсь понять его. Это главное в моей работе! И в вашей тоже, хотя, похоже, до вас это пока не дошло! – Не дожидаясь ответа, он взглянул на часы и добавил: – Три. Надо собрать их на чай, если вы не против, мистер Паркер. Хаген повернулся и отошел вместе с овчаркой, а Паркер застыл на месте, недобро глядя ему вслед. Потом, похоже, взял себя в руки, вытащил из кармана свисток и дал пронзительный сигнал. Хоффа уронил молот. О'Брайен выпрямился. – Ни минутой раньше! – заметил он и начал снимать рубашку. Заключенные собирались на дороге со всех концов карьера и лезли к «лендроверам», чтобы выпить там чаю. Чай наливали из термоса, стоявшего в кузове. Каждый брал кружку из большой кучи и подходил к машине, а Хаген и полдюжины других офицеров стояли группкой, раскуривая сигареты. Хоффа взял свой чай. Он глядел на горизонт, где появилась пара вертолетов. Потом присоединился к О'Брайену, который тоже внимательно их рассматривал. – Вот было бы здорово, если бы они вдруг сели и забрали нас! – заметил ирландец. Вертолеты проплыли над холмами, Хоффа покачал годовой: – Ни единого шанса, Пэдди! Это легкие армейские вертолеты. Только пилот и один пассажир. А нам нужно что-то более существенное. О'Брайен отхлебнул чаю из кружки и скривился: – Интересно, из чего его делают, из скипидара? Хоффа не ответил. Вертолеты скрылись за горизонтом, и он обернулся к Хагену, болтавшему с одним из офицеров в нескольких ярдах от них. – Не скажете ли, который час, мистер Хаген? – Собираетесь куда-то, Бен? – добродушно откликнулся Хаген, и все рассмеялись. – Мне на всякий случай… Хаген взглянул на часы: – Три пятнадцать. Хоффа кивком поблагодарил его, потом обозрел остатки чая в эмалированной кружке и двинулся прямо к «лендроверу», где рядом с термосом все еще стоял Паркер. Хоффа протянул ему кружку. – Не могли бы вы сказать мне, сэр, что это? – мягко спросил он. Голоса смолкли. – В чем дело, Хоффа? – это был Хаген. Хоффа не оборачивался. – Совсем простой вопрос, мистер Хаген. – Он протянул кружку Паркеру. – Вы пробовали это, мистер Паркер? – Какого черта! – Паркер сжал дубинку так, что костяшки пальцев побелели. – Я считаю, вам следует это попробовать, – мягко заметил Хоффа и выплеснул содержимое прямо в лицо охраннику. На мгновение все застыли. Дальше события развивались с невероятной быстротой. Паркер ринулся вперед, его дубинка с размаху опустилась, Хоффа нырнул под нее, ударил охранника кулаком в живот, отчего Паркер как бы сложился вдвое, и врезал ему коленом в лицо. Послышался рев взбудораженных заключенных. В мгновение ока Хоффа оказался на земле – это вступили в бой другие надзиратели. Заключенного рывком поставили на ноги и защелкнули наручники на запястьях. Овчарка на стальной цепи сдерживала остальных. Хаген закричал, призывая всех к порядку. Наконец он добился своего и теперь направился к Хоффе. Он был здорово озадачен. – Ну что, чертов дурень? Потерял сокращение срока на шесть месяцев – и ради чего? Хоффа безразлично смотрел в сторону. Хаген пожал плечами и обернулся к Паркеру, склонившемуся к машине. Лицо охранника было в крови. – С вами все в порядке? – Сломан нос. – Машину сможете вести? Паркер кивнул, прижимая платок к лицу: – Без труда! Хаген обернулся к одному из офицеров: – Оставляю вас за старшего, мистер Смит. Заставьте их работать! И чтобы без глупостей. Чтобы с них семь потов сошло к тому моменту, когда я вернусь. Заключенных увели обратно. Хаген ослабил поводок овчарки. Собака подошла к Хоффе, обнюхивая его ботинки. Хаген сказал: – Теперь займемся тобой. Лезь в зеленый «лендровер». И только попробуй что-нибудь выкинуть – спущу собаку. Я тебе это обещаю! Хоффа молча двинулся к машине, собака следом. Рядом уселся Хаген и запер заднюю дверцу. В маленькое стеклянное окошко видно было, что происходит внутри. На мгновение показалось лицо Паркера, тот бросил на Хоффу короткий, злобный взгляд. Потом он кивнул Хагену, мотор взревел, и они поехали. «Лендровер» поворачивал на грязную дорогу, идущую через болота. Хаген, нахмурившись, наклонился к Хоффе: – Ну, Бен, что все это значит? Хоффа не ответил. Он смотрел через плечо офицера в боковое окно. За окном проносился болотный пейзаж. Лицо Хоффы было спокойным и бесстрастным. Похоже, он чего-то ждал. К востоку от них снова прогремел пушечный выстрел, в ответ раздался зловещий стук пулемета, потом – редкие выстрелы. Парашютисты передвигались по склону холма в двух-трех милях от машины. Еще один разведывательный вертолет проплыл над горизонтом, и собака беспокойно зарычала. Хаген похлопал ее по спине. – Это только игра, малыш, только игра. Собака успокоилась. С востока раздался рев машины, и еще один вертолет промчался над холмом и двинулся по направлению к дороге. Минуту-другую он шел прямо над ними – так близко, что можно было прочитать цифры, написанные на боку белыми буквами. Люк был открыт, оттуда выглянул солдат в зеленом берете – яркая вспышка живого цвета посреди мертвого пейзажа. – Похоже, это десантники, – заметил Хаген. Хоффа, к его удивлению, отозвался: – "Сайб-Мартин" – транспортный вертолет. Запросто берет на борт дюжину парней и оборудование. Такие недавно использовались на Борнео. Десантник помахал им рукой, и вертолет ушел вперед. Тяжелая машина поднялась за поворотом и исчезла. Хаген взглянул Хоффе в лицо: – Похоже, ты знаешь, о чем говоришь. – В «Глобе» за прошлый месяц была статья, – ответил Хоффа. – Он есть в библиотеке. Хаген покачал головой и вздохнул: – Смешной ты парень, Бен. Никак не могу тебя раскусить, вот что! Хоффа улыбнулся, неожиданно помолодев: – Вот и мой старик так всегда говорил. Теперь уже поздно. Для всех нас. – Пожалуй, ты прав. Хаген потянулся за сигаретами. «Лендровер» перевалил за вершину холма и начал спускаться в заросшую лесом долину. Хаген вскрикнул и наклонился вперед. Вертолет приземлился на опушке, и с полдюжины десантников перекрыли дорогу. Паркер открыл окно: – Какого черта? – Бог их знает, – со вздохом отозвался Хаген. – Возможно, они приняли нас за противников. Паркер замедлил ход. Молодой офицер двинулся к ним, предлагая остановиться. Он был одет в боевую форму, лицо зачернено маскировочным кремом. Как только «лендровер» остановился, подбежали десантники – крепкие, решительного вида парни, автоматы в руках. Паркер приоткрыл дверцу машины: – Послушайте, в чем дело? Хаген не видел, что там произошло. Паркер почему-то вскрикнул, послышался шум, удар, и все смолкло. Сапоги заскрежетали по грязной дороге: кто-то обходил машину с другой стороны. В следующую секунду стекло задней двери разлетелось на кусочки. Внутрь заглянул молодой офицер. – Всем выйти! – весело скомандовал он. – Приехали! Хаген покосился на Хоффу, заметил его улыбку и понял: все было спланировано заранее. Овчарка с грозным рычанием бросилась к окну. Она попыталась выпрыгнуть, но верхушка ее черепа в мгновение ока превратилась в кровавое месиво – уложили одним выстрелом. Собака упала на пол, а молодой офицер улыбнулся им через разбитое окно, поглаживая щеку дулом автомата 38-го калибра. – Не надо больше шуметь, старина, – весело сказал он Хагену. – У нас мало времени. Хаген посмотрел на Хоффу с отчаянием: – Тебе не удастся уйти, Бен. Ты просто получишь еще десять лет! – Я бы на это не очень-то рассчитывал, – ответил Хоффа. – Лучше подумай о себе, Джек. Эти ребята не шутят. Хаген заколебался, потом вздохнул: – Ладно. Дело твое! Он вынул из кармана ключи и отпер дверь. Его тут же вытащили наружу. Паркер лежал на земле лицом вниз, руки в наручниках скручены за спиной. Он был в отключке. Дальше все было проделано с поистине военной четкостью, которая отличала всю операцию. Кто-то снял с Хоффы наручники и надел их на Хагена, другой хирургическим пластырем заклеил офицеру рот. Бесчувственное тело Паркера было брошено в «лендровер». Туда же втолкнули и Хагена. Дверь захлопнулась, и ключ повернулся в замке. Лицо Хагена было испачкано кровью мертвой овчарки. Он с трудом отодвинулся от нее. В горле стоял ком. «Лендровер» бросало на ухабах – его уводили куда-то подальше от дороги. В боковое окно он видел деревья, они становились все гуще. Видимо, они ехали по лесу, продираясь сквозь густую траву. Машина резко затормозила, так что его бросило вперед и он ударился головой о стенку. Хаген лежал, борясь с темнотой, грозившей поглотить его. Уши закладывало. Прошло чуть больше минуты, прежде чем он осознал, что это взлетал вертолет. А к тому моменту, как ему удалось встать на колени и перевалиться на сиденье, звук пропеллера уже замер вдали. Вертолет приземлился через пятнадцать минут на краю болота. Они оказались в поросшей лесом долине. Хоффа и молодой офицер спрыгнули на землю, вертолет взмыл в небо и улетел на запад. Хоффа был одет как турист: хлопчатобумажные брюки и зеленая стеганая куртка. С его плеча свисал рюкзак. Молодой офицер был в сером фланелевом костюме дорогой ткани. Его лицо без маскировки оказалось бледным и даже аристократическим. Он выглядел как человек, который давно уже решил, что жизнь – это скверная шутка, которую не следует принимать всерьез. – Сколько у нас времени? – спросил Хоффа. – Час. Если повезет – два. Зависит от того, когда команда в карьере хватится начальства. – Часа нам хватит? – Хватит. Конечно, если мы не будет торчать здесь! – Отлично. Еще только один вопрос – как мне вас называть? – Как вам угодно, старина. – Он улыбнулся. – Может быть Смит? Пожалуй, мне это нравится. Мне всегда было интересно, как чувствует себя человек, которого зовут Смитом. – И где только, черт побери, Барон вас откопал? – удивился Хоффа. Смит улыбнулся еще раз: – Старина, если в вы узнали, вы бы удивились. Это точно! Он двинулся через поляну и дальше – по узкой тропинке между деревьев. Тропинка вывела их к широкой и грязной проселочной дороге. Они прошли еще несколько ярдов – до заброшенной мельницы. Во дворе у разрушенной стены стоял черный «зодиак». Минуту спустя они уже тряслись по ухабам. Постепенно дорога превратилась в обычный проселок. – Надо кое-что прояснить, – сказал Смит, переключая скорость. – Мы будем вместе около сорока минут. Если что-нибудь случится – вы просто попросили подвезти, и я вас раньше не видел. – Ладно, – ответил Хоффа. – Куда мы едем? – Узнаете в свое время. Сначала надо уладить кое-какие дела. – А я все жду, когда вы об этом заговорите. – Такое вряд ли забудешь. Ваша доля после ограбления Петерфилдского аэропорта составляет 320 тысяч фунтов. Где они? – А где гарантия, что со мной обойдутся по-честному? – спросил Хоффа. – Не говорите глупостей, старина. Барон не выносит надувательства. Мы выполнили свою часть сделки – вытащили вас. А вы расскажете, где деньги. Это и будет итогом того, что мы называем первой фазой операции. Как только мы получим деньги, начнется вторая фаза. – Вы хотите вывезти меня из страны? – Под другим именем, с хорошими документами плюс половина доли. По-моему, это хорошая замена двадцати годам каторги. – А где доказательства? – Для вас будет лучше поверить мне на слово, старина. Самостоятельно вы вряд ли далеко уйдете. – В этом вы правы. О'кей. Деньги в матросском сундучке на мебельном складе Прайса в Пимлико, на имя Генри Уокера. Смит в изумлении поднял на него глаза: – Вы шутите! – Почему? Они работают с клиентами, которые уходят в дальнее плавание. Я заплатил за пять лет вперед. Даже если его не возьмут вовремя, он в безопасности. Они обязаны держать его еще десять лет, прежде чем что-нибудь с ним сделают, – таков закон. – А квитанция у вас есть? – Без нее сундучка не получишь. – Кому вы ее отдали? – Никому. Она лежит в доме моей матери в Кентише. Среди моих вещей есть старая Библия – из Армии спасения. Квитанция спрятана в корешке книги. Ясно? – Возможно. Я передам эту информацию Барону. – А что будет со мной? – О вас позаботятся. Если все пойдет по плану, они приступят ко второй части операции. Но сначала Барон должен взглянуть на деньги. – Кто такой Барон? Я его знаю? – Этот вопрос вреден для здоровья, старина. – Смит пожал плечами и чуть улыбнулся – легкой, характерной улыбкой. – Может быть, вы случайно встретитесь с ним, а может быть, и нет. Честно говоря, я никогда не узнаю. Оставшаяся часть путешествия прошла в молчании. Двадцать минут спустя они добрались до перекрестка. Смит замедлил ход. – Здесь мы расстаемся. Дорога была видна добрую четверть мили в обе стороны: узкая пустынная лента асфальта, идущая через дикие холмы. Хоффа нахмурился: – Что теперь? – Стойте у края дороги, как обычный хич-хайкер. Приблизительно минут через десять вас подберут, если, конечно, наш человек приедет вовремя. – Куда он едет? – Не имею ни малейшего представления. Он спросит вас: «Куда бы вы хотели, чтобы я вас отвез»? Вы должны ответить: «В Вавилон». – Что всё это значит, ради всего святого? – заорал Хоффа. – Это что, игра? – Зависит от того, как посмотреть, – верно, старина? Он скажет вам, что Вавилон – это для него слишком далеко, но он может немного вас подвезти. – А что потом? – Не знаю. – Он наклонился и открыл дверцу машины. – Вперед, приятель, и удачи вам! Минуту спустя Хоффа стоял на обочине дороги, встревоженный и хмурый, и смотрел вслед стремительно удалявшемуся «зодиаку». Все спокойно… Лишь ветер шепчет что-то высокой траве, и внезапно становится темнее от набежавшего на солнце облака. Хоффе было холодно, его пробирала дрожь. Во всех события этого дня был отчаянный оттенок нереальности – что-то напоминающее ночной кошмар. Он посмотрел на часы, которые Смит дал ему в вертолете. С момента нападения у «лендровера» прошел час и десять минут. Теперь может случиться все, что угодно. Ветер был холодный, но у него на лбу выступил пот, и он вытер его тыльной стороной ладони. А если какой-нибудь добропорядочный фермер поедет мимо и захочет подвезти его? Что он ему скажет? В отдалении послышался шум мотора, а когда он обернулся, машина уже перевалила через гребень холма. Когда она приблизилась, он увидел, что это большая, шестиколесная цистерна, выкрашенная в ярко-красный цвет. Цистерна подкатилась к нему и остановилась. Водитель высунулся из кабины и глянул вниз. Человек с морщинистым лицом, лет шестидесяти, в старой летной куртке и в кепке из твида, седая щетина на подбородке. Он помолчал немного, а потом спросил с явным шотландским акцентом: – Куда бы вы хотели, чтобы я вас отвез? – В Вавилон, – выдохнул Хоффа с облегчением. – Ну, это, пожалуй, слишком далеко для меня; Но я м-огу немного подвезти вас. Он открыл дверь кабины и ступил на лестницу, которая вела к горловине цистерны. С одной стороны была стальная квадратная пластина, на которой черной краской было написано: «Опасно! Обращаться с осторожностью. Хлорная кислота». Он дотронулся до потайной защелки у основания пластины, и она открылась. Хоффа вскарабкался и заглянул внутрь. Там было помещение примерно метра два с половиной в длину и метр в ширину, с матрасом. Он кивнул и спросил: – Как долго? – Шесть часов, – ответил водитель. – Света нет, и, боюсь, ты не сможешь курить. Но в термосе есть кофе и сандвичи в коробке из-под печенья. Все, что я смог. – Можно спросить, куда мы едем? Водитель бесстрастно помотал головой: – Это не записано в контракте. – Ладно, – сказал Хоффа, – поехали! Он пролез в люк головой вперед, и когда обернулся, чтобы посмотреть на свет, крышка скользнула на место, погрузив его во тьму. Его охватила паника, в горле пересохло, но тут цистерна тронулась, и ему стало легче. Он лег на матрас, руки под голову. Через некоторое время глаза его закрылись и он заснул. В этот самый момент человек, который назвал себя Смитом, затормозил на главной улице первой попавшейся ему деревушки, вошел в телефонную будку и набрал лондонский номер. Ему ответила женщина. Голос ее звучал холодно и безразлично: – Всемирная экспортная компания. – Говорит Саймон Воган с Запада. Голос не изменился. – Рада вас слышать. Как там идут дела? – Лучше не бывает. Наш клиент в пути. Было что-нибудь в новостях? – Ни звука. – Затишье перед бурей. Товар найдете в матросском сундучке на хранении в Прайсовском мебельном складе в Пимлико, на имя Генри Уокера. Квитанция в корешке старой Библии Армии спасения среди его вещей в доме матери в Кентише. Не думаю, что милой социальной служащей будет трудно получить ее. – Я займусь этим сама. – Не стоит терять времени. Сейчас почти пять часов. Мебельный склад, вероятно, закрывается в шесть. Можно позвонить им, чтобы убедиться, что они будут открыты к вашему приезду. – Доверьтесь мне. Вы все сделали хорошо. Он будет доволен. – Всегда готов к услугам, старушка! Воган повесил трубку и закурил сигарету, глядя куда-то вдаль. «Что бы мне хотелось сделать с тобой, лапочка!» – пробормотал он мягко, когда возвращался к машине. На губах его играла улыбка. Хоффа просыпался медленно и тяжело. Глядя сквозь плотную тьму, пытался понять, где он. Потом вспомнил все и, повернувшись, оперся на локоть. Часы с светящимся циферблатом показывали уже четверть одиннадцатого. Значит, они были в дороге чуть больше пяти часов. Ждать осталось недолго. Он снова лег, подложив руки под голову, и задумался. Он думал о том, как начнет жить заново: настоящая жизнь в местах, где всегда тепло, где светит солнце, а любая женщина – красотка. Его мечтания прервались внезапно. Цистерна начала тормозить. Наконец она остановилась, хотя мотор все еще работал. Люк открылся, и в отверстии появилось лицо водителя – бледная маска на фоне ночного неба. – Выходи! Ночь была прекрасна. Звезды до самого горизонта, правда, вот луны не было. Хоффа стоял на краю дороги, потягиваясь, пытаясь размять затекшие мышцы, а водитель опустил крышку люка на место. – Что теперь? – спросил Хоффа. – С другой стороны шоссе есть дорога, ведущая на гору. Жди там. За тобой приедут. Прежде чем Хоффа смог что-либо ответить, водитель оказался в кабине. Раздалось шипение воздуха – шофер отпустил тормоза, – и цистерна укатила в темноту. Хоффа проследил, как хвостовые огни исчезли во тьме, поднял свой рюкзак и двинулся через шоссе. Дорогу он нашел сразу и стоял там, уставившись в темноту, думая о том, что ждет его дальше. Неожиданно раздался голос, который заставил его вздрогнуть: – Куда бы вы хотели, чтобы я отвезла вас? – Голос был женский, с йоркширским акцентом. Он попытался разглядеть ее, прежде чем ответил: – В Вавилон. – Это для меня слишком далеко, но я могу немного подвезти вас. Она подошла ближе, ее лицо в темноте было просто светлым пятном. Женщина повернулась и, не говоря ни слова, пошла в гору. Хоффа последовал за ней, спотыкаясь о камни. Он выспался, но все же чувствовал себя усталым. Это был длинный и трудный день, а где-то впереди его ожидали пища и постель. Они прошли примерно с полмили, все время поднимаясь. Хоффа видел холмы по обе стороны дороги и чувствовал холод ледяного ветра. Потом дорога повернула вниз, и он увидел в ложбине рядом с ручьем фермерский домик, в окне которого горел свет. Собака глухо залаяла, когда его спутница открыла калитку и повела через вымощенный булыжником двор. Они уже подошли к входной двери, когда та внезапно открылась и на пороге, как в раме, освещенный светом лампы, появился мужчина с дробовиком в руках. – Значит, ты нашла его, Молли? Впервые Хоффа смог разглядеть девушку. Он с удивлением обнаружил, что ей не больше девятнадцати лет, глаза беспокойные и вид такой, словно она уже очень давно не улыбалась. – Я еще буду вам нужна сегодня? – спросила она каким-то странным, невыразительным голосом. – Нет, девочка, иди спать. Загляни к матери. Она спрашивала о тебе. Девушка скользнула в дом, а он прислонил дробовик к стене и пошел навстречу, протянув руку: – Приятно познакомиться, мистер Хоффа. Я – Сэм Кроутер… – Значит, вы знаете, кто я? – Весь вечер по радио только о вас и говорят. – Есть ли шанс, что они узнают, где я? Кроутер хихикнул: – Вы в трех с половиной сотнях миль оттуда. Им и в голову не придет искать вас здесь, можете быть уверены. – Уже кое-что, как я полагаю, – вздохнул Хоффа. – И что теперь? Начинаем вторую фазу? – Мне звонили из Лондона примерно час назад. Все идет как по маслу. Вам больше не о чем беспокоиться, мистер Хоффа. – Он обернулся и позвал через плечо: – Билли, где ты, Билли? Тебе пора! Человек, появившийся в дверном проеме, был огромен. В нем было около двух метров роста, плечи и руки гориллы и огромное тощее лицо. Он бессмысленно улыбался, и в уголках губ скопилась слюна. Он неуклюже вышел во двор. Кроутер похлопал его по плечу: – Хороший парень, Билли. Пошли, надо сделать работу. – Он обернулся и улыбнулся: – Сюда, мистер Хоффа. Он пошел с ними через двор. Впереди – хозяин, Хоффа следом, Билли замыкал шествие. Кроутер открыл калитку и прошел в маленький внутренний дворик. Единственное, что в нем было, – это старый колодец, окруженный круглой кирпичной стеной примерно в метр высотой. Хоффа шагнул вперед и спросил: – Что теперь? Ответом ему был оглушающий удар сзади, нанесенный с такой чудовищной силой, что его позвоночник переломился, как гнилая палка. Он лежал, корчась на земле. Кроутер пошевелил его носком сапога: – Туда его, Билли! Хоффа был все еще жив, когда летел в колодец головой вниз. Пока он летел, его тело дважды ударилось о кирпичную кладку, но он не чувствовал боли. Как ни странно, его последней мыслью было то, что Хаген оказался прав. А потом холодные воды сомкнулись над ним и он провалился во тьму. Глава 2 Полицейские и воры Прогудел гудок, и поток рабочих начал выливаться из здания «Лонсдейл металз». В кафе, расположенном напротив заводских ворот, Пол Шавасс встал и сложил газету. Он едва дождался этого момента и теперь быстро пересекал улицу. Главный вход был блокирован шлагбаумом, который не пропускал ни одной машины, пока ее не проверит вооруженная охрана. Рабочие пользовались боковой калиткой и, толпясь, медленно протискивались в нее с непристойными замечаниями и добродушными шуточками. Одетый так же, как они, в коричневую спецовку и кепку из твида, Шавасс смешался с толпой, двигаясь против основной массы людей. Когда он протискивался мимо них, его несколько раз добродушно обругали, но мгновение-другое – и он был уже внутри двора. Бросил взгляд в окошко охраны, заметил троих за столом, кофе и сандвичи и овчарку в углу. Рабочие все еще двигались к воротам, а Шавасс быстро прошел к главному корпусу и спустился в подземный гараж. Прошлую ночь он провел, склонившись над планом здания С-2, пока тот не запечатлелся в его сознании так, что он мог передвигаться совершенно уверенно. Несколько механиков еще болтались в гараже. Не обращая на них внимания, он поднялся по пандусу, миновал ряд машин, стоящих в грузовом дворе, и нажал кнопку служебного лифта. Минуту спустя он уже поднимался на третий этаж. Он вошел. Было очень тихо, и Шавасс постоял, прислушиваясь, прежде чем двинуться дальше по коридору. Дверь в кассу была третьей от конца, на ней висела табличка: «Посторонним вход воспрещен». Он взглянул на нее мимоходом, повернул за угол и открыл дверь с надписью: «Пожарный выход». Бетонная лестница уходила в темный колодец, а слева у стены он нашел то, что искал, – распределительный щит. Коробки с пробками были аккуратно пронумерованы белой краской. Он повернул ручку коробки номер десять на выключение и вернулся в коридор. Постучал в дверь кассы. Это был опасный момент. По его информации, служащие обычно уходили на обед между двенадцатью и часом. В кассе оставался лишь главный кассир. Но в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Уж если он чему и научился за семь лет службы в Бюро – так это осторожности. Кто-нибудь всегда мог захватить сандвичи с собой. С парой человек он справится, но если их окажется больше – вот тут ему придется туго. Вообще-то это было не так важно. «В конце концов все будет как надо», – подумал он и криво усмехнулся. Глазок на двери открылся, и посетитель заметил, что на него смотрят. – Мистер Крэбтри? – осведомился Шавасс. – Я из отдела технического обслуживания. На этаже частичное выключение электричества, и я проверяю все комнаты, чтобы найти причину неисправности. У вас все в порядке, сэр? – Минутку. – Глазок закрылся, послышалось звяканье цепочки, дверь открылась, и оттуда выглянул маленький седой человек. – Похоже, света нет совсем. Входите! Шавасс вошел, отметив, что они в комнате одни. Крэбтри снова принялся запирать дверь и накидывать цепочку. Ему было под шестьдесят, и он носил очки в золотой оправе. Он обернулся, и когда увидел перед собой дуло пистолета 38-го калибра, в ужасе расширил глаза. Плечи его ссутулились, он съежился и, казалось, стал еще меньше. Шавасс подавил приступ раскаяния и легко похлопал кассира стволом по щеке: – Делайте, что я вам скажу, и останетесь целы – понятно? Крэбтри кивнул, а Шавасс достал из кармана спецовки наручники и указал ему на стул: – Садитесь и держите руки сзади! Застегнул наручники, веревкой привязал лодыжки кассира к стулу и присел перед ним на корточки. – Так удобно? Тот, похоже, уже пришел в себя и слабо улыбнулся: – Относительно. Шавасс оттаял. – Вы выплачиваете рабочим от сорока до пятидесяти тысяч фунтов – в зависимости от сверхурочных. Какова сумма на этой неделе? – Сорок пять тысяч, – ответил Крэбтри без малейших колебаний. – Или, если взглянуть по-другому, это больше полтонны веса. Я не думаю, что вы сможете далеко уйти. Шавасс усмехнулся: – Посмотрим, ладно? В этой комнате деньги были везде. Часть еще была в пачках, с банковской оберткой, остальные по большей части были уже разложены по конвертам, лежащим на деревянных подносах. Дверь сейфа была открыта настежь, внутри стояла тележка, а в ней – несколько денежных мешков, судя по весу, с серебром и медью. Он сбросил мешки, подкатил тележку к столу, смахнул туда пачки банкнотов и конверты с деньгами вперемешку. Крэбтри был прав – тяжесть получилась изрядная, хотя на то, чтобы ее собрать, он потратил всего три минуты. Он толкнул тележку к двери. Крэбтри сказал: – Не знаю, известно ли это вам, но у нас много заказов от Королевских Воздушных Сил. Поэтому у нас солидная система безопасности. – Тем не менее я здесь, а? – Но вам не уйти с полутонной банкнотов. И ни одна машина не выйдет из ворот, пока ее не проверят. Это задача, над которой вам следовало подумать заранее. – Жаль, у меня сейчас нет времени обсуждать все это, – сказал Шавасс. – Не забудьте купить вечернюю газету. Они обещали напечатать решение. Он достал большой кусок пластыря и заклеил кассиру рот, прежде чем тот смог ответить. – Дышать можете? Крэбтри кивнул, в глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление, а Шавасс усмехнулся: – Все было просто здорово! Почему-то мне кажется, что вам не придется долго тосковать в одиночестве. Дверь за ним со щелчком захлопнулась, и Шавасс немного подождал в тишине. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо в жизни. Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал тяжелый топот ног по коридору и беспокойный стук в дверь. * * * Все началось в прошлую среду. Было яркое солнечное утро, и Шавасс решил пройтись через парк по дороге в главную контору своего Бюро. Жизнь агента секретной службы – это странное существование, состоящее из коротких заданий, срочных и необходимых, за которыми следуют месяцы относительного бездействия. Они уходят на рутинные расследования или на административную работу. Вот уже полгода Шавасс, как было приказано, являлся на работу, чтобы сидеть за столом в перестроенной мансарде старого дома на Сент-Джеймс-Вуд. День растягивался на то, чтобы тщательно изучить донесения со всех концов света. Очень важная работа, которую необходимо делать вдумчиво, но чертовски скучная. А тем временем сияло солнце, небо было синим, женские платья казались короче, чем когда-либо. Он шел по траве меж деревьями, покуривая сигарету и осознавая – не первый раз в жизни, – что человеку не так много нужно, чтобы чувствовать себя полностью счастливым. Пусть даже на минуту. В отдалении часы пробили одиннадцать. Он взглянул на свои, выругался и заторопился. Через полчаса он уже поднимался по ступеням дома на Сент-Джеймс-Вуд. Шавасс нажал кнопку звонка рядом с медной табличкой, надпись на которой гласила: «Браун и К° – импорт и экспорт». Дверь открыл высокий седеющий человек в синей форме сержанта. Шавасс торопливо прошел внутрь. – Я сегодня поздно, Джордж. Вид у того был встревоженный. – Мистер Мэллори спрашивал о вас. Мисс Фрэзер звонит вниз каждые пять минут. Шавасс уже летел по резной лестнице, испытывая легкое волнение. Если Мэллори срочно требует его, значит, ожидается нечто важное. И если повезет, вся кипа донесений, которая накопилась на его столе, будет передана кому-то другому. Он миновал лестничную площадку и открыл выкрашенную белой краской дверь в дальнем конце коридора. Джин Фрэзер оторвалась от ящика с картотекой – маленькая, привлекательная женщина лет тридцати, в красном шерстяном платье обманчиво простенького фасона, который очень шел к ее полной фигуре. Она сняла тяжелые очки и тряхнула головой. – Что скажете в свое оправдание? Шавасс усмехнулся: – Я прогулялся по парку. Солнце светит, небо голубое, и мне казалось, что повсюду гуляют незамужние девушки. – Должно быть, вы стареете, – заметила она и сняла трубку. – Не следует так говорить. Юбки стали еще короче. Я все время вспоминал о вас. Сухой далекий голос в трубке произнес: – В чем дело? – Мистер Шавасс здесь, мистер Мэллори. – Пусть войдет. И в течение часа ни с кем меня не соединяйте. Она положила трубку и обернулась, пряча в уголках рта насмешливую улыбку. – Мистер Мэллори примет вас сейчас, сэр. – Я люблю вас, – сказал Шавасс, направляясь к обитой зеленым сукном двери, открыл ее и вошел. – Побеги из тюрьмы всегда были проблемой, – сказал Блэк. – Их никогда не бывает меньше двухсот пятидесяти в год. Чарли Блэк, человек по натуре добрый, будучи главным управляющим специального отдела в Новом Скотланд-Ярде, привык, что подчиненные слушаются его указаний. Несомненно, было особое удовольствие в том, чтобы замечать, как начинают нервничать даже вполне безобидные люди, когда узнают, кто он. Но все мы созданы нашим окружением, сформированы событиями, которые случались с нами начиная со дня рождения. Блэк, на характер которого наложили отпечаток годы, проведенные под лестницей в доме на Белгрейв-сквер (его мать, овдовевшая во время Первой мировой войны, служила там кухаркой), неловко заерзал в кресле. Он оказался в центре внимания тех, кто был, по выражению его матери (упокой Господи ее душу), выше его. Тут было все: серый фланелевый костюм, галстук старого Итона, неопределимая аура властности. Смешно, но на краткий миг он будто снова стал маленьким мальчиком, которого треплют по голове и щедро одаривают шестипенсовиками. Но он быстро взял себя в руки: – Все не так плохо, как выглядит со стороны. Полторы сотни заключенных каждый год уходят из открытых тюрем – их ничто не останавливает. Полагаю, тут прежде всего виновата избранная судом мера пресечения. Еще пятьдесят человек – те, кого освобождают под честное слово: на похороны близких или на свадьбу и тому подобное. Такие просто скрываются, вместо того чтобы вернуться. – Таким образом, настоящих побегов остается около пятидесяти в год. – Так и есть. Или, вернее, так было. В последние несколько лет наблюдается значительное увеличение особенно эффектных, даже театральных побегов. По-моему, все началось со знаменитого Уилсона, ограбившего поезд, который удрал из Бирмингема. Это был первый раз, когда банда вломилась в тюрьму, чтобы кого-то освободить. – Они действовали как хорошо обученные десантники. – И блестяще провели операцию. – Думаете, в ней участвовал этот тип, Барон? Блэк кивнул: – По нашим данным, он отвечает, по меньшей мере, за полдюжины серьезных побегов в прошлом году. Вдобавок он создал подпольную линию, благодаря которой любой преступник, которому угрожает арест, может покинуть страну. В двух случаях нам удалось арестовать кое-какую мелочь – людей, которые помогали ускользнуть тем беглецам, за которыми следили. – Ну и удалось вам из них что-нибудь выжать? – Ничего – главным образом потому, что им действительно нечего было сказать. Все было организовано, как у коммунистов: система отдельных ячеек. Во время войны так же было организовано Сопротивление во Франции. Каждый человек занят своим делом. Он знает только на один шаг вперед и назад, не больше. И это значит, что даже если кто-то попадется, организация в целом остается в безопасности. – А кто-нибудь знает, кто такой Барон? – Тайная служба пытается выяснить это уже больше года. И ничего. Одно лишь можно сказать определенно – он не обычный проходимец, здесь что-то другое. Может быть, он – с континента? На столе перед Мэллори лежала открытая папка. Он изучал ее содержимое несколько минут, потом покачал головой: – Мне кажется, единственная надежда узнать о нем что-нибудь заключается в том, чтобы связаться с кем-то из его будущих клиентов. Теоретически это кажется невозможным. Сейчас в тюрьмах сидит примерно шестьдесят тысяч человек. Как узнать, который из них? – Простым способом исключения. Существует принцип, в соответствии с которым он отбирает клиентов. Все они имеют большой срок и значительные денежные ресурсы. – Блэк открыл папку светлой кожи, вынул оттуда лист бумаги и фотографию. – Последний. Взгляните. Мэллори посмотрел на фотографию и кивнул: – Бен Хоффа – этого я помню. Случай в Дартмуре в прошлом месяце. Банда, замаскированная под морских десантников, устроила засаду во время маневров и похитила его из тюремной машины. О нем что-нибудь слышно? – Ни словечка. Хоффа и два его сообщника, Джордж Сэкстон и Гарри Янгблад, получили по двадцать лет за ограбление в аэропорту в Петерфилде. Помните? – Честно говоря, нет. – Это было пять лет назад. Они напали на самолет воздушных линий Северной Дакоты, который перевозил около миллиона фунтов в старых банкнотах. Это был специальный груз, отправленный из Центрального банка Шотландии в Английский банк в Лондоне. Должен признать, проделали они это здорово. Действовали втроем и сумели улизнуть. – А как они попались? – У Хоффы оказалась не та подружка. Она решила, что ей лучше получить десять тысяч вознаграждения, обещанные Центральным банком, чем иметь дело с Хоффой, его добычей и смутными видами на будущее. – Деньги были возвращены? – Ни единого фартинга! – Блэк передал Мэллори еще фотографию. – Это Джордж Сэкстон. Сбежал из Грейндж-Энд в прошлом году. Точное повторение с Уилсоном. Полдюжины бандитов под покровом ночи вломились в тюрьму и увели его с собой. С тех пор о нем – ни словечка. Словно он вообще перестал существовать. – Значит, остается Янгблад? – И только он, или я заблуждаюсь, – угрюмо сказал Блэк и протянул через стол еще одну папку. Лицо, смотревшее с фотографии, было умным, полным беспокойного жизнелюбия. Угол рта изогнут в легкой насмешливой улыбке. Мэллори сразу заинтересовался. Он быстро прочел данные, записанные на листе. Гарри Янгбладу было сорок два года от роду. В семнадцать лет, в 1941-м, он пошел на флот и закончил войну в звании старшины торпедного катера. После войны продолжал ту же работу, только неофициально, и в 1949-м был осужден на восемнадцать месяцев за контрабанду. Обвинение в сговоре насчет ограбления почты было снято за отсутствием доказательств – в 1952 году. С тех пор, вплоть до его последней судимости в 1961 году, он больше не попадал в тюрьму, но полиция допрашивала его в связи с уголовными делами не меньше чем тридцать раз. – Ну и тип! – сказал Мэллори. – Похоже, он приложил руку не к одному преступлению. – Честно говоря, в душе я ему сочувствую. Обычно у меня нет желания сентиментальничать, когда речь идет о негодяях. Но если бы после войны все пошло иначе и он не связался бы с контрабандой, то мог бы стать неплохим человеком. – А теперь он отбывает двадцатилетний срок? – Теоретически. Но мы не вполне спокойны относительно будущего, учитывая, как ушли два его сообщника. Он сейчас в тюрьме Фрайдиторп, под усиленной охраной. Правда, пришлось перевести его на менее суровый режим – три месяца назад у него был инсульт. Мэллори снова взглянул на фотографию: – Должен заметить, мне он кажется вполне здоровым. Вы уверены, что инсульт – настоящий? – Электроэнцефалограмма не может лгать, – ответил Блэк. – А она определенно показывает серьезное нарушение волновых импульсов мозга. И вот еще что – при помощи лекарств можно симулировать сердечный приступ, но не инсульт. Его обследовали весьма тщательно. Забирали в главный изолятор в Мэннингеме на три дня. – А это не опасно? Я бы счел ситуацию вполне подходящей для похищения. Блэк отрицательно покачал головой: – Он почти все время был без сознания. Его держали в закрытой палате, и два охранника дежурили рядом днем и ночью. – А в тюрьме нельзя было его лечить? – У них нет нужного оборудования. Как и в большинстве тюрем – только небольшой лазарет и приходящий доктор. Серьезные случаи лечат в местной больнице. Если заключенный болеет долго, его переводят в тюремный госпиталь в Ворвуд. Но к Янгбладу это не относится. В любом случае управление не согласится на его перевод. В госпитале невозможно обеспечить усиленную охрану. Они будут до смерти напуганы при мысли о том, что какая-нибудь лондонская банда попытается воспользоваться случаем и отбить пациента. Мэллори зажег очередную сигарету, поднялся и подошел к окну. – Все это очень интересно. Конечно, мне уже доставили полный отчет, но ваш рассказ еще кое-что прояснил. – Он обернулся, нахмурившись. – Насколько я понимаю, все сводится к одному. Вы хотите, чтобы мы дали вам своего агента, которого можно поместить в тюрьму и который, по крайней мере предположительно, мог бы завоевать доверие Янгблада. А почему вы не хотите использовать своих людей? – Большинство мошенников чуют полицейского за милю. Вот почему начальство и подумало о вашей организации, сэр. Понимаете, человек, который нужен для этой работы, не продержится и пяти минут, если в его поведении есть хоть намек на то, что он не жулик. Поэтому здесь очень важны его темперамент и личное отношение к делу. – Значит, вы утверждаете, что мои агенты обладают преступным складом ума? Блэк выглядел ошарашенным, и Мэллори кивнул: – Вы совершенно правы. Они бы и дня не продержались, будь это не так. – Вы думаете, что сможете найти кого-нибудь? Мэллори кивнул, уселся за стол и снова взглянул в папку: – Думаю, мы сможем это устроить. У меня есть кое-кто на примете. Он щелкнул тумблером внутренней связи и спросил: – Шавасс появился? Тон его был строгим. – Боюсь, что нет, мистер Мэллори, – ответила Джин. – Шавасс? Фамилия иностранная. – Его отец был французским офицером. Погиб на войне. А мать – англичанка. Мальчик воспитан здесь. Можно сказать, что с тех пор он изрядно поездил по свету. Блэк заколебался и осторожно заметил: – Для этого дела ему понадобятся хорошие мозги, мистер Мэллори. – У него степень доктора философии, и он специалист по современным языкам, – холодновато ответил Мэллори. – Был момент, когда он читал лекции в одном из старейших университетов. Надеюсь, этого вам достаточно? У Блэка отвисла челюсть. – Так какого черта он влез в эти игры? – Старая история! Самое важное, почему он не уходит? – Мэллори пожал плечами. – Можно сказать, что в нем есть склонность к нашей работе. И если обстоятельства того требуют, он без колебаний нажмет на спусковой крючок. – Он слегка улыбнулся. – Вы ведь знаете, для большинства людей это достаточно трудно. Если подумать, вы бы его не одобрили. Блэк выглядел ошеломленным. – Говоря откровенно, сэр, ему бы следовало сидеть за решеткой! – Вполне уместное замечание – при нынешних обстоятельствах! Минуту спустя аппарат внутренней связи зазвонил, и Джин Фрэзер доложила, что Шавасс на месте. Он задержался на пороге. – Извините за опоздание, сэр. – Сейчас это не имеет значения. Познакомьтесь с главным управляющим специального отдела уголовной полиции суперинтендантом Блэком. Он хотел бы посадить вас в тюрьму на несколько месяцев. – Звучит заманчиво! – сказал Шавасс, подошел и обменялся с Блэком рукопожатиями. В нем было чуть меньше шести футов роста, хорошо развит плечевой пояс. Двигался Шавасс, как настоящий спортсмен. И у него было интересное лицо. Оно было красиво, даже аристократично – но могло бы в равной мере принадлежать и солдату, и ученому. Гены отца-бретонца ясно обозначились в высоких скулах. Когда он пожимал Блэку руку, его лицо осветилось непринужденной обаятельной улыбкой. Однако тридцать лет службы в полиции научили Чарли Блэка первым делом смотреть человеку в глаза. Глаза Шавасса оказались темными, взгляд отстраненным. Памятуя о характеристике, данной Шавассу, Блэк даже слегка поежился. Со вздохом облегчения он услышал следующие слова Мэллори: – Пожалуй, с остальным мы справимся сами, суперинтендант. Большое спасибо за то, что посетили нас. Как я уже говорил, вы внесли в дело кое-какую ясность. Можете сообщить начальству, что позднее я с ними свяжусь. Мисс Фрэзер вас проводит. Он надел очки и принялся снова изучать лежащую перед ним папку. Блэк неловко встал, хотел было протянуть руку, потом передумал. Кивнул Шавассу и поспешно вышел. Шавасс хихикнул: – Господи, благослови британских бобби! Мэллори взглянул на него: – Вы о Блэке? Он даже хорош – когда занимается своим делом. – Он выглядел как несчастный школьник, покидающий кабинет директора. Думал только, как бы побыстрее убраться! – Чепуха! – Мэллори кинул папку ему через стол. – Поговорим, когда вы все это прочтете. Пока Шавасс изучал печатные страницы документов и отчетов отдела уголовной полиции Скотланд-Ярда, Мэллори занялся другими бумагами. Через некоторое время он спросил: – Ну и что вы думаете? – Может быть, это интересно. Но с каких это пор вы начали помогать полиции? – Есть одна-две вещи, о которых Скотланд-Ярд не догадывается. – Например? – Помните, какой скандал был в прошлом году, когда Генри Гэлбрейт, физик-ядерщик, который продал информацию китайцам, сбежал из тюрьмы Фэлвершем? Шавасс кивнул. – Должен признаться, я тогда был удивлен. По моим представлениям, Гэлбрейт не был на это способен. – А потом он вынырнул в Пекине. – Вы хотите сказать, что за всем этим стоит Барон? – Мэллори кивнул, и Шавасс слегка присвистнул: – Должно быть, они много заплатили. – В довершение ко всему есть по меньшей мере три случая, когда мы были готовы схватить вражеского резидента, а тот вдруг исчезал. Один тип из министерства иностранных дел исчез месяц назад, а недавно вынырнул в Варшаве. Могу вам сообщить, что он очень много знал. Премьер-министр был в ярости. На этой неделе ему пришлось лететь в Вашингтон. – Все это дает нам кое-какую интересную информацию о Бароне, – заметил Шавасс. – Кем бы он ни оказался – он не патриот. Скорее уж тупоголовый бизнесмен. Он снова взглянул в папку, и Мэллори спросил: – Так что вы об этом думаете? – Относительно самой идеи, – Шавасс пожал плечами, – не знаю. Я сяду в тюрьму и окажусь в одной камере с Янгбладом, вот пока и все. Вы уверены, что это удастся организовать? Мэллори кивнул: – Министерство внутренних дел может устроить это напрямую, через начальника тюрьмы. Ему это вряд ли понравится, но придется подчиниться приказу. Знать будет только он один. Мы сделаем вам новые документы. Что-нибудь симпатичное и интересное – бывший офицер, уволенный за растрату. Недавно выслан из Бразилии как нежелательное лицо. Или что-нибудь в этом роде. – Но мы потеряем много времени. Вы думали об этом? – спросил Шавасс. – Вполне логично, что Янгблад – следующий, кто должен смыться. Но ведь уверенности нет! Мэллори покачал головой: – Думаю, что есть. Вспомните его инсульт. Чертовски подозрительно! Раньше с ним ничего подобного не случалось. У него всегда было отличное здоровье. – Судя по отчету, инсульт был настоящий. – Знаю. Да и Блэк говорил, что его невозможно вызвать искусственно, с помощью лекарств. – Он заблуждался? – Скажем так: он недостаточно информирован. Согласно официальным данным, таких лекарственных препаратов не существует. Но в Голландии уже примерно с год проводятся эксперименты с мабофином. Этот препарат нарушает импульсы мозга – так же, как инсулин или шоковая терапия. Голландцы собираются использовать его для лечения душевнобольных. – Вы хотите сказать, что это заговор, чтобы вытащить его из тюрьмы? А что должен делать я? Остановить его или попытаться отправиться с ним вместе? – Путешествие может оказаться интересным. И вывести нас на человека, которого мы ищем. – И еще одно – может пройти год или даже больше, прежде чем они начнут действовать. – Похоже, вам не улыбается перспектива так долго пробыть гостем ее величества? Шавасс бросил через стол папку с делом Янгблада: – Проблема не в этом. Посмотрите на его лицо, обратите внимание на глаза. Забудьте вы все эти газетные россказни о мошеннике с прекрасным военным прошлым, о современном Робин Гуде, готовом помочь несчастным. По-моему, этот человек остер, как бритва, и готов, если нужно, ни за грош продать родную бабушку. Он тут же учует, что я – подставной. Мне не продержаться и недели, а тюрьма – опасное место, слыхали об этом? – А что, если ему придется вас принять? Что, если у него не будет выбора? Шавасс нахмурился: – Я что-то не понял! – Все, что вам нужно сделать, – это провернуть хорошенькое дельце и получить за него пять лет. Предпочтительно дерзкое ограбление, после которого ваша физиономия будет день или два украшать первые страницы газет. – А вы не слишком многого хотите? – По правде говоря, я уже кое-что нашел, – гнул свое Мэллори. – Получил через одного из информаторов в Скотланд-Ярде. Когда они находят фирму, которая не предпринимает необходимых мер для обеспечения своей безопасности, они предлагают ей свои рекомендации. В данном случае вы можете добиться большего эффекта. Но, конечно, придется в итоге дать себя поймать. – Очень мило с вашей стороны расписать дело таким образом. А если я сумею улизнуть? – Тогда поможет анонимный звонок в Скотланд-Ярд – и они узнают, где вы. – Мэллори улыбнулся: – Уверен, что Джин Фрэзер с этим справится. Шавасс вздохнул: – Должен сказать, мне хотелось бы побольше свободы действий. А какая фирма? Мэллори открыл другую папку и толкнул ее через стол. – "Лонсдейл металз", – сказал он. * * * Охранник у ворот потянулся и сделал несколько шагов, чтобы размяться. Утро было долгим, но до конца смены осталось всего десять минут. Он обернулся и увидел красный рабочий фургон, выезжающий из гаража на большой скорости. Фургон пересек двор. Встревожившись, он выскочил было вперед, но фургон притормозил и остановился в метре от шлагбаума, перекрывающего выезд. Молодой человек, который выбрался из кабины, выглядел потрясенным, на лице у него была кровь. Он потерял равновесие и упал на одно колено. Пока охранник помогал ему встать, подоспели еще трое. Водителю, похоже, было трудно говорить. Он несколько раз сглотнул, потом драматически протянул руку в направлении главного корпуса: – Там! Касса! – Вот и все, что он смог вымолвить. Он тут же осел, и охранник едва успел подхватить его. – Скорее туда, – сказал он троим, – а я втащу этого парня и позвоню в полицию. Охранники бегом пересекли двор, с ними овчарка, а тот, что был покрепче, обхватил за плечи водителя фургона: – Вы плохо выглядите. Пойдемте, вам надо посидеть. Водитель кивнул, стирая кровь с лица, и они вместе вошли в будку охраны. В дальнейшем охранник никак не мог объяснить, что случилось потом. Он усадил водителя, а сам пошел к столу. Он не слышал ни звука, но едва протянул руку к телефону, как получил оглушающий удар в основание черепа и свалился на пол. Он лежал так несколько минут, постепенно приходя в себя, смутно осознавая, что слышит, как поднялся шлагбаум и взревел мотор. Фургон выехал за ворота, а над ним сомкнулась тьма. Шавасс поднялся по лестнице облупленного дома в Попларе и открыл дверь в конце коридора. Джин Фрэзер лежала на кровати и читала журнал. Она спустила ноги на пол и, слегка нахмурившись, спросила: – Это у вас кровь? Шавасс небрежно вытер лицо: – Уверяю вас, это нечто совсем другое. – Вы пробрались туда? – И даже выбрался. Ее глаза расширились. – С деньгами? Он кивнул: – Они внизу, во дворе. Лежат в старом «форде», который я купил сегодня утром. – Полагаю, служители закона вот-вот прибудут? Шавасс двинулся к окну, вытирая лицо полотенцем. – Я бы так не считал. Я обогнал их машины еще на той стороне Темзы. Если бы так много людей не видели моей физиономии, я бы мог удрать с концами! – Опасные фантазии! – Она надела туфли. – Нет, Пол, но как вам это удалось?! – Как вопят мальчишки-газетчики: «Читайте все об этом!» Не хотелось бы испортить вам удовольствие! Она вздохнула: – Ну ладно. Пожалуй, мне следует пойти и позвонить в Скотланд-Ярд. Когда она обходила кровать, он сгреб ее в объятия. – Меня может очень долго не быть. Джин, – насмешливо заметил он. – Однако не думаю, чтобы вы не захотели подарить мне что-нибудь на память! Она оттолкнула его голову, поцеловала разок и освободилась. – Это лучшее, что я сейчас могу для вас сделать. Мне еще предстоит сыграть роль Далилы. Если Мэллори разрешит, я как-нибудь приду повидать вас в тюрьме. Дверь за ней закрылась. Шавасс щелкнул замком. Теперь оставалось лишь ждать, когда за ним придут. Он положил пистолет на шкафчик у окна, зажег сигарету и улегся на кровать. Минут через двадцать он услышал внизу какие-то звуки. Затем раздался робкий стук в дверь, и миссис Клегг, хозяйка, спросила: – Вы дома, мистер Драммонд? – Что вам нужно? – У меня для вас письмо. Пришло, когда вас не было. – Минутку! Он глубоко вздохнул и отпер замок. Дверь тут же распахнулась, и его с силой толкнули на кровать, которая провалилась под тяжестью насевших на Шавасса четырех полицейских. Он изобразил попытку сопротивления. Минуту спустя наручники защелкнулись на его запястьях и Пола рывком поставили на ноги. Крупный, дружелюбного вида человек в желтовато-коричневом габардиновом плаще и потертой фетровой шляпе остановился на пороге, чтобы зажечь сигарету, затем вошел в комнату. – Ну хорошо, сынок, где добыча? – А вы почему не прыгаете? – спросил в свою очередь Пол. – Поосторожней, сынок, скоро ты запоешь по-другому! На лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату влетел молодой констебль. – Нашли, инспектор! – сообщил он, запыхавшись. – Лежат в старом фургоне, во дворе! Инспектор обернулся к Шавассу и вздохнул: – Сорок пять тысяч фунтов. И что хорошего они тебе принесли? – Я вам после расскажу, – ответил Шавасс. – Боюсь, что мне придется подумать об этом. – Времени у тебя будет навалом – лет семь, если я не ошибаюсь. – Он кивнул констеблям: – Давайте выводите его отсюда. Пол нахально улыбнулся: – Увидимся в суде, инспектор? Когда его вели вниз, он все ещё смеялся. Глава 3 Максимальная охрана Начальник тюрьмы, именуемой Фрайдиторп, отложил ручку и включил настольную лампу. Было уже около восьми, и темнота стремительно сгущалась. Он подошел к окну: свет уходящего дня чертил сияющий контур холмов. Скоро наступит ночь. Раздался решительный стук в дверь, и вошел Аткинсон, старший офицер охраны. В руках он держал большой желтый конверт. – Извините, что побеспокоил вас, сэр, но прибыл новый заключенный. Драммонд. Вы хотели видеть его лично. Начальник тюрьмы кивнул и вернулся к столу: – Хотел. Он за дверью? – Да, сэр. – Какое он производит впечатление? Аткинсон пожал плечами: – Выглядит как джентльмен, который пошел по плохой дорожке. Понимаете, что я хочу сказать? – Он вскрыл конверт и положил на стол документы. – Вы, наверное, помните это дело, сэр. В свое время о нем писали во всех газетах. Сорок пять тысяч! И ему чуть было не удалось улизнуть. – Кто-нибудь навел полицию на след? – Так, сэр. Анонимный звонок в Скотланд-Ярд. Но он сбился с пути задолго до этого. В армии он был капитаном инженерных войск. Семь или восемь лет назад его уволили за растрату. С тех пор он шатался по Южной Америке, занимался Бог знает чем. – Не слишком приятная картина, – заметил начальник тюрьмы. – И все же человек неглупый. Я думал о том, чтобы поместить его с Янгбладом. Аткинсон не мог скрыть удивления: – Можно спросить, почему, сэр? – Откровенно говоря, я беспокоюсь о Янгбладе – с тех пор, как с ним случился инсульт. Рано или поздно должен быть второй. Так всегда бывает. Ему потребуется скорая медицинская помощь, и чем быстрее, тем лучше. Можете себе представить, что будет, если приступ случится посреди ночи и он умрет? – Вряд ли это возможно, сэр. Его проверяют каждый час. – За час может произойти многое. Другое дело, если кто-то будет следить за ним все время. – Он покачал головой. – Я уверен, что сосед по камере, с нашей точки зрения, – наилучший вариант. А этот парень, Драммонд, вполне подойдет. Но давайте-ка на него посмотрим. Старший офицер открыл дверь и посторонился. – Давай, приятель, гляди веселей. Встань на коврик и назови свой номер! Заключенный вошел в комнату и остановился на резиновом коврике, в трех ярдах от стола начальника тюрьмы. – Номер 832278, Драммонд, сэр, – доложил Пол Шавасс и замер. Настольная лампа освещала его лицо. За последние три месяца оно заострилось, коротко стриженные волосы придавали ему какой-то средневековый вид. Он выглядел очень опасным типом, и начальник тюрьмы нахмурился. Он глядел в его дело не без замешательства. Это было совсем не то, чего он ожидал, совсем не то. Парадокс заключался в том, что начальник тюрьмы ничего не знал о тюремной жизни. То, что он наблюдал день за днем, было лишь тонкой пленкой на поверхности воды. А Шавасс за три коротких месяца проник в самую суть того, что обычно называется «законным порядком». За эти три месяца он успел поучаствовать в семи судебных слушаниях и испытал на себе жизнь в трех тюрьмах. Месяц следствия он провел в довольно примитивном месте, где все санитарное устройство в камере состояло из эмалированного горшка. И каждое утро он становился в очередь к единственному на этаже унитазу, чтобы опорожнить его. Тюремная охрана превратилась для него в тюремщиков, среди которых попадались хорошие, плохие и вполне средние люди в обычных пропорциях. Были такие, что обращались с ним вежливо и гуманно, были и другие, подкреплявшие каждый приказ ударом по почкам. Он узнал, что преступная жизнь содержит мало романтики. Большинство его товарищей были преступники-рецидивисты, которые могли бы жить гораздо лучше, если бы им удалось получить пособие по безработице. Он узнал, что убийцы и насильники выглядят как самые обыкновенные люди, а самые мужественные на вид заключенные зачастую оказываются сексуальными извращенцами. Подобно животному в джунглях, сосредоточенному на выживании, он быстро приспособился к обычаям и привычкам нового окружения и уже не выделялся на их фоне. Он выжил. Он уже никогда не станет прежним, но он выжил. – Шесть лет! – Начальник тюрьмы поднял глаза от его документов. – Это значит – четыре, если с вами не будет неприятностей и вы заработаете прощение. – Да, сэр. Начальник тюрьмы откинулся в кресле. – Весьма огорчительно видеть такого человека, как вы, в столь неприятном положении. Но думаю, мы сможем помочь вам. Только вы и сами должны себе помогать. Хотите попробовать? Шавасс с трудом преодолел искушение наклониться через стол и садануть кулаком прямо в это красное, упитанное лицо. А может, он прикидывается? Да нет, не похоже. Это должно означать, что он воспринял мысль о внедрении тайного агента в свои владения с величайшей неохотой. – В любом случае вы сможете помочь себе, помогая мне, – сказал начальник тюрьмы. – Я собираюсь поместить вас с человеком, которого зовут Гарри Янгблад. У него большой срок. Не так давно у него был инсульт. И есть шанс, что он может повториться. Может быть, среди ночи. Если это случится, я хочу, чтобы вы сразу вызвали дежурного охранника. При инсульте очень важно оказать помощь как можно быстрее, так мне объяснили. Вы понимаете?

Конец ознакомительного фрагмента.