– Что случилось? – спросил Александр.

Одна из женщин, как раз та самая, которая дала им пить, смотрела на бедного малыша, и глаза ее наполнились слезами.

– Он укушен, – наконец с трудом выговорила женщина.

Затем она взяла ребенка на руки и, страстно его целуя, подала европейцу.

У малыша уже опухла ножка, и на месте укуса, на светло-коричневой коже, образовалось серое пятно. Две капельки крови, как два рубина, просочились из двух маленьких ранок.

– Это змея пикаколу, – с грустью пробормотал Зуга. – Сам Дауд не знал средства против этого укуса. Женщина, твой ребенок умрет.

В это время из одного шалаша вышел старик. Он холодно осмотрел рану и, покачивая головой, подтвердил:

– Пикаколу…

Ничего больше он не сказал и лишь молча следил за быстрым действием яда. Нога у ребенка распухала и распухала, и бледноватое пятно подымалось к бедру.

Мать сидела на земле. Она молча плакала крупными слезами и судорожно прижимала к себе малыша, который издавал душераздирающие крики.

– Ты уверен, что умрет? – спросил у проводника Александр.

– Через полчаса. Против укуса пикаколу средств нет.

– Клянусь, эта несчастная женщина заслужила нашу благодарность. Я попробую заплатить ей долг. Альбер, – обратился он к своему другу, – у нас нет никаких прижиганий, и, похоже, нет даже жаровни с углями. Высыпь мне порох из одного патрона. А ты, Зуга, скажи женщине, что я попытаюсь вырвать ребенка из лап смерти, но ему будет больно.

Мать отдала малыша беспрекословно и устремила на белого человека взгляд, полный нежности и доверия.

Из своего дорожного прибора Александр достал ланцет, сделал на месте укуса два крестообразных надреза, раздвинул края и нажал, чтобы выжать кровь, которая все не вытекала.

Затем после секундного колебания он взглянул на скорбящую мать, увидел жаркую мольбу в ее глазах, полных слез, и посмотрел на ребенка, которого сотрясала страшная судорога.

Альбер как будто угадал, что переживает его друг, и у него сжалось сердце. Он побледнел, но не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить сопряженную со смертельным риском безумную попытку Александра.

Превозмогая страх, Александр прильнул ртом к одной из ранок и стал отсасывать кровь, время от времени сплевывая покрасневшую слюну.

Напрасно пытались вмешаться и его преподобие, и полицейский.

Не слушая их и не отвечая им, Александр прильнул ко второй ранке и стал из нее также отсасывать кровь, отравленную ядом ужасной змеи. Решив, что отсосано достаточно, он повернулся к Альберу.

– Порох! – кратко сказал он. – Высеки огонь! Зажги трут…

Каталонец все предвидел и все приготовил.

Александр крепко зажал раненую ножку, насыпал немного пороху на одну из ранок и поднес трут, каким они обычно пользовались для разжигания огня. Порох вспыхнул, поднялось белое облачко, запахло жженым мясом. Ребенок корчился и кричал.

– Хорошо! Давай дальше! Этого мало. Начнем снова.

В три приема он повторил ту же болезненную операцию, не обращая внимания на отчаянные крики маленького страдальца.

Несчастная бушменка снова подняла свои заплаканные глаза и опять посмотрела на француза взглядом нежным и глубоким, как у антилопы. Героический француз понял ее немой вопрос.

– Надейся, женщина, – сказал он мягко. – Твой ребенок будет жить.

Его прервал внезапный раскат саркастического хохота, за которым последовал нечеловеческий крик.

Александр резко повернулся, как если бы сам наступил на змею. Он остолбенел, увидев чернокожего с тяжелой колодкой на шее, который со всех ног бежал к ребенку. Малыш уже тем временем перестал плакать. С диким криком негр схватил его на руки и стал судорожно сжимать в объятиях.

Тут снова раздался смех, похожий на скрежет пилы, и длинный бич из кожи гиппопотама, опустившись на спину несчастного бушмена, оставил на ней кровавую полосу.

Процессия рабов. – Работорговцы. – Что такое чамбок. – Так ему и надо! – Искупление. – Благодарность – добродетель чернокожих. – Праздник в краале. – Пирушка у туземцев. – Корни, кузнечики, гусеницы, ящерицы, черепахи и лягушки. – Остроумное устройство печи. – Пиво в плетенке. – Приготовления к большой охоте.

Европейцы были поглощены наблюдением за героическим и безумным поступком Александра, а мать умиравшего ребенка была целиком во власти своего горя и своей надежды, поэтому никто не заметил, какая мрачная процессия неожиданно показалась в долине, направляясь в сторону беззащитного крааля. Человек пятьдесят негров с закрученными за спину руками и со связанными ногами, как у приговоренных к смерти, медленно плелись под конвоем вооруженных до зубов мулатов со зверскими лицами. Несчастные негры изнемогали от усталости и умирали от жажды. Из утонченного варварства их привязали за шею по двое к одному бревну в три метра длиной и с развилками на обоих концах. Прикрепленные друг к другу этим двойным ярмом, негры были лишены возможности хотя бы повернуть голову. Так они и плелись, спотыкаясь на каждом шагу, безжалостно подгоняемые чамбоком [8] . В довершение всего несколько женщин, несших за спиной маленьких детей, были так же скованы попарно и подвергались тому же бесчеловечному обращению.