— Не является ли прием медикаментов с целью избежать неудобств временного сдвига формой трусости?— спросил Ар-Делл.

Глупость,— ответил Донал.— Это все равно, что назвать трусостью надевание одежды, чтобы согреться, или же утоление голода, чтобы просто не умереть голодной смертью. Одно — вопрос удобства, другое — вопрос...— Он на секунду замедлился,— вопрос долга.

— Храбрость — ваш долг?

— Не взирая на то, что тебе хочется сейчас. Да,— ответил Донал.

— Да,— задумчиво протянул Ар-Делл,— да,— повторил он, поставил пустой бокал на бар и нажал кнопку.— Думаю, что вы действительно храбры,— сказал он, следя, как исчезает пустой бокал и появляется полный.

— Я дорсаец,— сказал Донал.

— Ах, избавьте меня от восхваления вашего происхождения! — резко сказал Ар-Делл и схватил вновь наполненный бокал. Когда он повернулся к Доналу, лицо его было искажено.— Иногда нужна гораздо большая храбрость. И если дело только в происхождении...— Он внезапно замолчал и наклонился к Доналу.— Слушайте,— прошептал он.— Я — трус.

— Вы уверены? — спокойно спросил Донал.— Откуда вы это знаете?

— Я болезненно труслив,— шептал Ар-Делл.— Я боюсь Вселенной. Что вы знаете о математике социальной динамики?

— Математическая система, дающая предсказания?— спросил Донал.— Мое образование лежит в несколько ином направлении.

— Нет, нет! — раздраженно ответил Ар-Делл.— Я говорю о статистике социальных анализов в их экстраполяции на долгие сроки с расчетом увеличения народонаселения.— Он еще более понизил голос.— Они дают точную параллель со статистикой теории вероятности.

— Мне очень жаль,— сказал Донал,— но для меня это ничего не значит.

Ар-Делл схватил руку Донала своей неожиданно сильной рукой.

— Вы не понимаете? — пробормотал он.— Но возникла вероятность любого события, и в том числе всеобщего разрушения. Оно придет, потому что оно возможно. Итак, наша социальная организация увеличивается в размерах, возрастает и возможность разрушения. Мы уничтожим сами себя. Другого исхода быть не может. Вселенная — ненадежный для нас костюм. Она позволяет нам расти слишком быстро... Мы вырастем до критической массы,— он щелкнул пальцами,— и тогда — конец!

— Ну, это проблема далекого будущего,— сказал Донал. А потом, не понимая, почему его собеседник так встревожен, мягко добавил:— Но почему это так беспокоит вас?

— Неужели вы не понимаете?— сказал Ар-Делл.— Если всюду все исчезнет, как если бы его никогда и не было, в чем тогда смысл нашего существования? Я не имею в виду вещи, созданные нами, они и так скоро исчезнут. Или знания... Это лишь слабое отражение того, что можно прочесть в открытой книге природы. Я имею в виду то, чего не было в природе, что вы привнесли в нее. Это любовь; доброта, храбрость...

— Значит, из-за этого вы много пьете?— мягко спросил Донал, освобождая свою руку.

— Я пью, потому что я трус,— сказал Ар-Делл.— Я все время ощущаю эту ненормальность во Вселенной. Алкоголь помогает мне на время забыться. Потому я и пью. Я нахожу храбрость на дне бутылки, а храбрость нужна и для того, чтобы перенести временной сдвиг, не прибегая к лекарствам.

— Но зачем?— спросил Донал, пытаясь скрыть улыбку.— Зачем вам это?

— Я гляжу в лицо хоть небольшой, но опасности.— Ар-Делл глядел на него своими темными глазами.— Однажды такой временной сдвиг будет последним, и нас разорвет на мельчайшие клочки. И я встречу это в ясном сознании.

Донал покачал головой.

— Вы не понимаете,— сказал Ар-Делл, откидываясь в кресле.— Если бы я работал, я не нуждался бы в алкоголе. Но сейчас я отгорожен от работы. Вот с вами совсем другое дело. Вы получите работу, вы храбры. Думаю, я смог бы... ну, ладно. Храбрость не продается другим людям.

— Вы направляетесь на Гармонию? — спросил Донал.

— Куда идет мой принц, туда и я,— сказал Ар-Делл и вновь издал полуфырканье-полусмешок.— Когда-нибудь вы прочтете мой контракт.— Он вновь повернулся к бару.— Еще виски?

— Нет,— сказал Донал.— Вы извините меня.

— Увидимся позже,— пробормотал Ар-Делл, делая очередной заказ.

— Да,— сказал Донал,— пока...

— Пока,— и Ар-Делл взял полный бокал с бара. Над головами вновь прозвучал колокол, и голос напомнил, что до временного сдвига осталось семнадцать минут.

Донал вышел.

Через полчаса, еще раз изучив в своей каюте контракт Анеа, Донал нажал кнопку у двери каюты Уильяма, принца и главы правительства Сеты. Он подождал.

— Да?— послышался голос Уильяма.

— Донал Грим, сэр,— сказал Донал.— Если вы не заняты...

— О, конечно, Донал, входите.

Дверь открылась, и Донал вошел.

Уильям сидел в кресле перед небольшим письменным столом. В руках у него была папка с бумагами. На столе был укреплен большой портативный автоматический секретарь. Единственная лампа горела на столе, освещая серые волосы Уильяма. Донал заколебался, услышав, как за ним захлопнулась дверь.