«Певицу с фамилией Ягодкина сложно принимать всерьез. Надя, возьми псевдоним», - говорил мне мой работодатель. Знал бы он, что возвращаясь однажды вечером после концерта, я угожу в другой мир, где окажусь последней надеждой… Феникса! Для совершения обряда этому пернатому повелителю нужно провести со мной ночь, а мне… Мне нужно спасти сестру, поэтому придется популярно объяснить всем, что Надежду Ягодкину можно и нужно принимать всерьез!
Пролог. Надя, Феникс и кровать
Феникс в моем представлении – это такая птица с огненными крыльями, а не двухметровый мужик с размахом плеч как крылья у орла, который медленно и неотвратимо наступал на меня, как инфаркт на заядлого курильщика. Ему инфаркт не грозил точно, поскольку с физической формой у него все было более чем окей. Про размах плеч я уже говорила? Так вот, помимо плеч в наличии были крепкие руки с литыми мышцами, широкая грудь и пресс, которому обзавидовались бы современные голливудские звезды под лозунгом «за здоровый образ жизни», посещающие качалку три раза в день. Еще и горячий, как вулкан!
Когда он остановился в нескольких сантиметрах от меня, я всей кожей ощутила жар его тела, из-за чего чуть не задымилась сама. Буквально. Кожу словно опалило огнем, а все волоски встали дыбом, готовые исполнять роли проводников в мир чувственных удовольствий.
– Разденетесь сами, ларэй[1]? – скользнув по мне взглядом, поинтересовался он. – Или вам помочь?
Голос у него тоже был глубокий, низкий и гулкий, рождающийся, как пламя в эпицентре вулкана. Я даже не представляла, каким он может быть, когда этот тип в ярости – хотя как певица обладала недюжинными знаниями об октавах, тонах и прочих сопутствующих музыкальностях.
– Справлюсь, – стараясь не выдать голосом ни толики нахлынувших на меня чувств ответила я.
Тот факт, что я сама на это подписалась, дела совершенно не менял. В конце концов, кому какая разница, что мне нужно спасти сестру, а он – единственный, кто способен это сделать? Ну то есть не он, а его сила, сила Феникса, способная вытащить мою Веру, сделать то, на что не способны врачи нашего мира. Сила, полную мощь которой он сможет обрести только с моей помощью, а точнее – после того, как проведет со мной ночь.
Сказать, что я была не в восторге от открывающихся мне перспектив – значит, ничего не сказать, но я точно знала, что Вера бы сделала для меня все. И даже больше. А значит… значит, просто нужно это сделать, а после вернуться в свой мир и жить, как обычно.
Потянулась привычным жестом к замку на платье и мысленно выругалась. Потому что на платье не было замка, точнее, его не было на этом платье. Взамен был предусмотрен корсет с кучей клепочек, застежек и, разумеется, тех самых шнуров, которые можно использовать как удавки в лихом шпионском боевике.
– Значит, помочь, – усмехнулся мужчина, заметив, а если быть точной, впитав мой кислый вид в глубину темно-синих, как летняя ночь, глаз. Одним движением развернул меня спиной к себе и с такой легкостью принялся избавлять от досадного недоразумения, коим именовали местные женские наряды, как будто только и делал, что им занимался.
Впрочем, не исключено. Я видела, как на императора смотрели придворные дамы, и как они смотрели на меня (правильный ответ – как будто хотели придушить той самой шнуровкой), и вот теперь… теперь его пальцы легко расправляются с застежками на моем платье. Миг – и оно с шуршанием падает к моим ногам, а прикосновение к спине, когда он берется за шнуровку, заставляет меня всю покрыться мурашками.
Их (этих мурашек) здесь быть не должно, но они есть, я это не просто знаю, я их вижу. Закатное солнце, лениво втекающее уставшими лучами в арочное пространство окна, подсвечивает мою белую кожу, которая сейчас напоминает упаковку для особо хрупких грузов: вся в мелкую пупырышку, невыносимо чувствительная к прикосновениям.
У него пальцы как у пианиста – почему-то именно это сравнение сейчас приходит мне в голову. Длинные, сильные, каждое их касание обжигает, и я могу только представить, что будет, когда он дотронется до меня по-настоящему. Надеюсь, я не превращусь в горстку пепла… Хотя обещали, что не превращусь. Ему – сила, мне – спасение Веры и возвращение домой. Полный соцпакет, короче.
Глубоко вздыхаю, когда корсет на моей спине расходится, и мужчина с хриплым выдохом тянет его вниз, цепляя ставшие невыносимо чувствительными соски грубыми краями. Я даже избежать этого прикосновения не успеваю, а в следующий миг меня уже опаляет другим: скольжением пальцев вдоль позвоночника, таким чувственным, таким долгим, он словно играет на мне, как на музыкальном инструменте, вызывая совершенно неправильные, противоречивые чувства.
– Мы так не договаривались, – резко разворачиваюсь в его руках, прерывая ласку.
В темной синеве глаз вспыхивают и разгораются искры, разогревая радужку до состояния тонкой раскаленной паутинки или путеводителя по звездному небу.
– Как пожелаете, ларэй, – сухо и отрывисто, резко произносит он. – Кровать там.
Кровать – да. Она определенно там. Огромная, роскошная, с балдахином – правда, сейчас раскрытым, но в принципе способным скрыть любые непотребства, которые тут можно творить, стоит лишь потянуть за шнурок. Вот я и тяну, но не за шнурок, а время – когда очень медленно, обхватив себя руками, шагаю к ней. Неудивительно, что мужчина успевает первым и, когда я сажусь, бесцеремонно запускает руки под меня. Обжигая ладонями ягодицы, стягивает с меня нижнюю юбку, саму меня подтягивает повыше и, без дальнейших прелюдий, склоняется надо мной.