Самсон попробовал повернуть голову, но не сумел. И все же краешком периферийного зрения он увидел обутые в добротные ботинки ноги, явно принадлежавшие сторожу Валерьяну Ильичу. А тот продолжал себе говорить:

– И она, мерзавка, что-то с вами сделала, прежде чем удрала. Хотя – это я ей велел: обездвижить незваного гостя. Вас, то есть. Но я не знаю теперь, сколько времени ваша обездвиженность продлится. Вы говорить-то можете? Судя по всему, нет. Ну, да ладно. Тогда буду говорить я. А вы послушайте.

Шея Давыденко по-прежнему не поворачивалась. А всё его тело иллюзорно ощущало себя находящимся в вертикальном положении. Так что все попытки наркомвнудельца встать ровно ни к чему не приводили. Его мозг отказывался отдавать мышцам соответствующие команды.

Самсон увидел, как пожилой сторож сел рядом с ним прямо на пол – на серое войлочное покрытие. И поставил рядом с собой бутылку зеленого стекла – с чудной пробкой в виде рыбьего туловища, которая цепочкой крепилась к горлышку. Бутылку Валерьян Ильич не закупоривал, как если бы рассчитывал, что её обитатель (обитательница?) по собственной воле вернется обратно в свое узилище.

Когда Святослав Данилов бросился к Вере Абашидзе, он оказался как раз между ней и Скрябиным. И перекрыл обзор Николаю, когда тот уже нацелился взглядом на злополучный «Вальтер».

Дар Скрябина – телекинез, психокинез, как его ни назови, – имел свои ограничения: воздействовать при помощи него старший лейтенант госбезопасности мог только на неодушевленные объекты. Равно как и не действовал его дар на созданий аномальной природы. Но уж выбить оружие из рук Веры Абашидзе он мог бы без труда! Тем более что «Вальтер» она сжимала некрепко: его ствол ходил ходуном.

И всё же неудачное вмешательство Данилова еще не было фатальным. Скрябин – без резких движений, чтобы не привлечь внимание Веры, – стал обходить этих двоих по неширокой дуге. Шансы всё исправить у него еще оставались.

– Отойди! – крикнула красавица-блондинка Данилову, но её любовник вместо этого встал между нею и Отаром Абашидзе.

– Нет, – твердо сказал он, – если ты его убьешь – сядешь на много лет. И это еще в лучшем случае.

Да и то сказать: убийство сотрудника госбезопасности, формально находящегося при исполнении служебных обязанностей, тянуло на статью 58-прим. Впрочем, бегство за границу – если таковое и вправду замышлялось этими двумя – тоже подпадало под эту статью. Так что терять им обоим было особо нечего.

И тут раздался голос Валентина Сергеевича – ровный, звучный. Он будто подал свою реплику, находясь на сцене:

– Вера Витольдовна, в вашем пистолете нет обоймы.

Скрябин уже вышел на линию прямой видимости с Верой и мог бы тотчас обезоружить её. Но молодая женщина, опешившая от такого заявления, развернула пистолет рукоятью к себе – пытаясь понять, есть в нем обойма или нет. И встала к Скрябину вполоборота – загородив от него корпусом свое оружие. И это было второе злополучное совпадение – не последнее, увы.

Андрей Назарьев, на которого никто не смотрел, раньше всех понял, чего хотел добиться Валентин Сергеевич: отвлечь внимание Веры. И метнулся вперед – не чтобы обезоружить блондинку, а чтобы убрать с линии огня Отара Абашидзе, который застыл столбом и словно бы сам напрашивался, чтобы его подстрелили.

Но Федор Великанов тоже решил внести свою лепту: подскочил к Вере со спины, желая развернуть её так, чтобы её пистолет смотрел в стену. По крайней мере, он должен был бы именно так её развернуть, если планировал предотвратить катастрофу. Но – его движение практически совпало во времени с маневром Андрея Валерьяновича.

– Назарьев, на пол! – успел крикнуть Скрябин – осознавший, что сейчас произойдет.

Но – всё-таки он опоздал. Вера непроизвольно вскинула руки, когда её обхватили сзади. И – нажала на спусковой крючок «Вальтера», наверняка сама не поняв, как и почему она это сделала. Это было третье, окончательно несчастливое совпадение.

Пистолетик рявкнул коротко и глухо – обойма-то в нем имелась. И Назарьев, который оказался у Веры на мушке, охнул и стал оседать на пол. Пуля угодила ему в левую сторону груди – ниже плеча и чуть выше сердца.

Вера в тот же миг выронила пистолет и тоненько завизжала, прижимая руки с растопыренными пальцами к щекам. Великанов отпустил её – наклонился, чтобы подобрать с полу «Вальтер», хоть в этом теперь не было никакого смысла. Абашидзе впал в некое подобие ступора – и взирал в безмолвном ужасе на Андрея Валерьяновича, который поймал пулю, предназначенную ему самому. А Данилов шагнул к Вере, обнял её, прижал к себе, начал гладить её по спине и что-то шептать ей на ухо.

Скрябин кинулся к Назарьеву и стал зажимать ладонями рану, из которой ручейком вытекала кровь. «Это моя вина, – подумал он. – Я – недоглядел. Вот оно – мое долгожданное уникальное дело!..»