Сам Назарьев тоже всё понял – стянул перчатки с рук, положил рядом с собой на кровать.

– Пропал мой дар, – Андрей Валерьянович криво усмехнулся. – Так что из проекта «Ярополк» меня теперь, скорее всего, попросят.

И тут в дверь импровизированной палаты даже не вбежал – ворвался Миша Кедров.

– Нашел! – ликующе возвестил он. – В нашем архиве остался документ – куда их отправили.

Федор Васильевич Великанов, 1913 года рождения, уроженец Москвы, покинул помещение муровского морга до смешного простым способом. Он вышел прямо из парадных дверей, неся перед собой мешок с трупом овчарки – так, чтобы ноша закрывала его лицо от филеров. Их машину – грузовичок-полуторку – он еще раньше заприметил: она следовала за его автомобилем от самой Лубянки.

Выходя из здания, Федор Великанов сгорбился так, словно решил изобразить Квазимодо. А застегнутый на одну пуговицу белый халат, полученный от патологоанатома, успешно довершил маскировку. В тот день Федору везло во всем: халат оказался ему велик на пару размеров и придал его фигуре мешковатую нескладность.

Так что, благополучно миновав наблюдателей, он вышел со своей ношей на Петровку. А там, как и было условлено, его поджидала сестра – на личном авто, которое принадлежало её покойному ныне мужу. Она мигом помогла Федору поместить брезентовый мешок в багажник, потом спросила:

– И куда теперь?

– К тебе, конечно. – Федор не колебался, хоть и понимал, насколько дерзок – до безрассудства – его выбор. – Уж в твоей квартире искать нас он точно не станет.

Валерьян Ильич предвидел, что возвращаться в театр ему придется своим ходом. Скрябин не мог отправить его на машине НКВД – привлечь к Вахтанговскому театру внимание других наркомвнудельцев. Ведь там находился Давыденко, официально – беглый преступник.

– А вы – его укрыватель, – предупредил старика Николай. – Так что и вам нужно соблюдать предельную осторожность.

Он даже не стал угрожать Валерьяну Ильичу, что поведает руководству НКВД о его опытах с духовскими бутылками, ежели тот решит кому-то сообщить о местонахождении Самсона. И старик это оценил. Он в любом случае не стал бы Давыденко выдавать, но приятно было осознавать, что Николай Скрябин доносчиком его не считает. И это было вторым приятным сюрпризом сегодняшнего дня – после того, как вышел из беспамятства его Андрюша.

Однако на том приятные сюрпризы для него и закончились.

Старик вошел в здание театра с черного хода, отперев дверь своим ключом, сделал несколько шагов к своему вахтерскому посту и – застыл, как рыба на леднике. На его маленьком столике, невзирая на дневное время, горела лампа. И за столом сидел человек. Но – вовсе не Самсон Давыденко, которому Валерьян Ильич нес из буфета НКВД бутерброды, несколько холодных котлет, три пачки печенья и несколько аппетитных сдобных булочек с корицей. Нет, это был встрепанный грузин примерно одного с Самсоном возраста. Он склонился над столешницей, сцепив перед собой соединенные в замок ладони, и взирал на Валерьяна Ильича – исподлобья, пристально и недобро.

– Вы, милейший, кто таков будете? – вопросил Валерьян Ильич. – И каким образом вы сюда попали?

– Мое имя Отар Абашидзе. А как я сюда попал – о том вы лучше у него спросите. – И грузин кивнул куда-то вбок, за пределы высвеченного лампой круга света.

– Да спросит он, спросит, – тут же произнес из полумрака знакомый Валерьяну Ильичу голос.

А мгновением позже к столу шагнул рослый детина – Самсон Давыденко. В руках беглый наркомнуделец сжимал пистолет «ТТ», и старик подумал: Самсон целится в него самого. Лишь мгновением позже он уразумел: пистолетное дуло обращено на грузина, сидящего за столом. И этот самый Абашидзе не просто так держит руки соединенными! На запястьях у него мерцает в неярком свете настольной лампы вороненая сталь наручников.

– Вы пожрать принесли чего-нибудь? – обратился к Валерьяну Ильичу Самсон.

Детей Василия и Софьи Комаровых определили в детдом, который находился в Москве – в Сокольниках. Мальчику, старшему из двоих, было на тот момент девять лет. Его младшей сестре – семь. И теперь Скрябин вел в Сокольники служебный автомобиль, а на переднем пассажирском сиденье ехал Миша Кедров, который и раскопал в архиве эти сведения.

– Я всё-таки не понимаю, почему Василий Комаров настолько нам важен, – говорил Михаил. – Как по мне, сейчас куда важнее отыскать наших пропавших подозреваемых: Абашидзе и Великанова. Ведь один из них похитил оборудование Данилова, которому в буквальном смысле цены нет.

О том, что оба подозреваемых пропали, друзья уже знали. Перед самым отъездом Скрябина и Кедрова с Лубянки их вызвал к себе Валентин Сергеевич и сообщил им о двойном провале сотрудников «наружки».

– Не сходятся концы с концами в этом деле, вот почему. – Скрябин поморщился – никак не мог забыть про филеров, которые прошляпили своих подопечных. – И я считаю: когда мы поймем, как это дело связано с «шаболовским душегубом», тогда и сможем…

Он вдруг осекся на полуслове и резко сбавил скорость – потому как поглядел в окно.

Они уже почти добрались до места назначения: катили по аллее небольшого парка, который окружал видневшееся впереди трехэтажное бледно-серое здание детского дома. Здесь когда-то явно была дворянская усадьба, здание которой после революции передали сиротам. И вид бывшего усадебного парка откровенно поразил Николая – давно он так не удивлялся!

– Там лес и дол видений полны… – прошептал он.

По всему парку: вдоль аллеи, по которой они ехали, под раскидистыми соснами, росшими разрозненно и величественно, возле детских качелей, песочниц и беседок – стояли фигуры, искуснейшим образом вырезанные из дерева. «Из сосны, – предположил Скрябин. – Вырезать легко, но сколько они простоят?» Однако создателей диковинных персонажей такие вопросы явно не волновали. Деревянных скульптур здесь было столько, что, если бы даже пришлось убрать половину – по причине вандализма или гниения, – это совершенно не бросилось бы в глаза.