Сева тоже оглянулся. На Вадьку. Вид у него был даже не несчастный, а безумный.

– Попались, – шепнул он. – Нам с ними не справиться.

– Мурка с ними справилась бы. И Кисонька тоже! – выдохнул Вадька.

– Что ты заладил – Кисонька, Кисонька! – Упоминание о девчонке подействовало на Севку бодряще. – Без нее обойдемся, не пропадать же тут! Иди сюда!

Он бросился к лежащему Таратуте, ухватил его за тужурку и одним рывком посадил спящего деда. Сдернул с него кепочку и зачем-то нахлобучил на Вадьку. Принялся сдирать со старикана тужурку.

– Да помоги же! – пропыхтел он, пытаясь вытащить руку дедка из рукава. Пенсионер Таратута сонно чмокал губами и тяжело валился у Севы из рук.

Ничего не понимающий Вадька помог стащить с дедка одежду. Севка подхватил старика под мышки.

– Держи его! – приказал он Вадьке. Тот взял пенсионера за ноги, и вдвоем они быстро перегрузили Таратуту с топчана прямо на дно старой тачки. Наскоро завалили грудой тряпок.

Убийца наконец добрел до дверей сарая и остановился.

Сева схватил старикову тужурку и натянул ее на обалдевшего Вадьку.

– Ложись, быстро! – страшным шепотом прошипел он, подталкивая друга к топчану.

Вадька почти рухнул на лежанку. Севка натянул одеяло ему до самого носа, сдвинул кепку, закрывая лицо.

Мужчина у дверей тем временем обернулся к своей спутнице.

– Может, все-таки ты, а? – безнадежно спросил он. – Если вдруг что – бабам меньше срок дают.

– Если вдруг что – я буду тебя навещать, – торжественно пообещала она. – Ты иди, иди, не задерживайся!

Мужчина страдальчески вздохнул.

В сарае Вадька, понявший, что его уложили на место Таратуты, попытался выскочить из-под одеяла.

– Ты что, сдурел? Меня же сейчас убьют!

– Не дрейфь, не убьют, – буркнул Сева. Из кучи хлама в углу он выхватил здоровенный деревянный молоток на длинной ручке и сунул его Вадьке под одеяло.

– Как только он над тобой со шприцом наклонится, сразу бей ему в лоб! Со всей дури!

– А почему я? – шепотом возмутился Вадька. – Сам сюда ложись!

– Нашел время меняться! – фыркнул Сева.

Дверь сарая медленно приоткрывалась.

Севка сгреб с пола отломанную ножку стула и в последнюю секунду успел встать к косяку. Распахнувшаяся дверь скрыла вжавшегося в стену мальчишку.

Мужчина, все так же держа шприц на отлете, вошел внутрь. Толчком ноги прикрыл за собой дверь и, не оглядываясь, пошел к топчану.

Он остановился у лежанки, пристально взглянул на распростертое тело. Лицо лежащего полностью скрывал козырек кепки, но, судя по ровному дыханию, дед спал. Маленький сухонький старикашка, ну чисто пацан, а сколько от него хлопот! О-хо-хо! Мужчина снова вздохнул. Хотел было смочить в спирте ватку, но тут же отставил флакончик, будто тот жег ему руки. Зачем теперь-то? Теперь уже дедку все равно, у мертвых заражений не бывает.

Он отбросил в сторону одеяло, наклонился и замер в недоумении. В руке у старикана был крепко зажат здоровенный деревянный молоток. Откуда он взялся, дед же все время без сознания?

Пока мужчина раздумывал, рука с молотком – оказавшаяся вовсе не старческой, а скорее детской – поднялась. Под обалделым взглядом убийцы колотушка слегка покачалась, будто примериваясь… И вдруг звучно впечаталась мужчине в лоб.

В глазах у того потемнело. Шприц выпал. Он почувствовал, что шатается… И тут же ощутил второй удар – почему-то двойной. Похоже, деревянный молоток раздвоился, одновременно шарахнув в лоб и изо всех сил огрев по затылку. Несостоявшийся убийца коротко хрюкнул и ничком рухнул у топчана.

Тяжело дышащий Севка опустил ножку стула.

– Ну вот, а ты боялся! – сказал он, оглядываясь на Вадьку.

– Я не боялся, я опасался, – буркнул Вадька и, морщась, попытался стянуть с себя противно пахнущую тужурку. Сева остановил его движением руки.

– Погоди, еще тетка! Незачем ей нас видеть, пусть думают, что дед сам освободился.

Севка наскоро составил у дверного косяка пирамиду из ящиков. Оставляя за собой белые хлопья разлетающегося пуха, подхватил одеяло. Взлетел на ящики, держа распахнутое одеяло наготове.

– Сделал? – притопывая от холода, прокричала с крыльца женщина. – Что ты там возишься?

– Зови ее, – одними губами шепнул Севка.

– Иди сюда, – старательно подделываясь под взрослый голос, крикнул в дверь Вадька.

Женщина мгновение колебалась, потом досадливо фыркнула. Непрерывно ворча себе под нос что-то нелицеприятное насчет мужиков, пошла к сараю.

Широко распахнула дверь и, не веря глазам своим, застыла на пороге. В грудах пуха, будто занесенный метелью, ее бесчувственный подельщик валялся на полу. А над ним в грозной позе возвышалась фигурка в полувоенной тужурке, кепке и с молотком в руках. Угрожающе воздев молоток, фигура двинулась к женщине… Тетка завизжала. И тут же на нее обрушилась тьма.