– Сегодня вечером я свободна. И ты расскажешь мне про ярославскую музыку?

Годунов понял, как ему, наконец, повезло.

– Конечно! Я почти всех знаю. Это угол Свободы и Победы. Казармы рядом с трамвайным депо. Там, где башня со звездой. Давай у башни, в семь часов.

– Хорошо. Мне, кстати, нужно на пару.

– А мне надо доделать работу.

– Как себя чувствуешь?

– Благодаря тебе – отлично. Придёшь?

– Приду, – Лиза встала, подхватила рюкзак и пошла в сторону Знаменской башни.

Годунов заворожённо смотрел на колышущиеся волосы, а когда девушка свернула у гастронома, вскочил с подоконника и принялся отчаянно крутить в воздухе метлой.

– Ша-олинь, Шаолинь! – разнёсся протяжный крик над улицей Кирова.

Выжженная земля

Чтобы найти дом, Годунову не нужно было сидеть над картами, разглядывать старые фотографии или бродить по улицам. Он делал это тысячи раз, изучил город так, что мог мысленно летать над ним, приближаясь или удаляясь. Он видел Ярославль двойным зрением – и то, что есть, и то, что было раньше.

Очевидно: дом, о котором говорила Вера, построен в начале двадцатого века. Названные детали указывали на модерн. Изразцовая плитка и решётки с травяным узором на крышах были самой верной его приметой. Таких домов в городе осталось немного. Найти несложно, труднее проникнуть на чердак и обнаружить тайник. Не говоря о том, что это мог уже сделать кто-то другой.

Под описание подходили два здания. Одно – особняк купца Вахрамеева на улице Собинова. До недавнего времени там располагалась туберкулёзная больница. Второе – дом купца Романова на нынешней улице Пушкина, тот всё ещё оставался жилым.

Вера и Годунов встретились на Мукомольном, повернули на Собинова и остановились перед вахрамеевским домом – самым странным среди уцелевших современников. Построенный буквой «Г», короткой частью фасада он загибался вглубь квартала. На углу башенка с крышей, похожей на шляпу магистра. Верх башни украшало панно из цветной плитки. По краю крыши шла чугунная решётка.

– Знаешь, что за узор на решётке? – спросил Годунов.

– Нет. Похоже на взбесившиеся макароны.

Годунов скривился.

– А вот тут ирония неуместна.

– Да ладно тебе. Расскажи, ну пожалуйста, – заюлила Вера.

– Это греческие буквы. Альфа и Омега. Начало и конец.

Двор был завален строительным мусором. Изнутри сквозь приоткрытую дверь доносилось пение дрели. Годунов вошёл, Вера последовала за ним в коридор со сбитой штукатуркой. На стенах обнажился старинный красный кирпич, а пол скрывал слой грязи. Из коридора они попали в холл, где в тумане из пыли и дыма курили трое усталых ремонтников. На пару они взглянули равнодушно.

– Мужики, на чердак ход где? – спросил Годунов.

– Направо дверь, потом по лестнице, там налево и ещё раз вверх, – отозвался один.

– Спасибо.

– Не булькает!

– Булькнет! – Годунов подмигнул, а рабочие заржали.

Они вышли из холла, свернули на лестницу и поднялись на второй этаж.

– Так просто? – шепнула Вера.

– Повезло, – пожал плечами Годунов. – Дверь ещё может быть закрыта.

Замка не было, дверь поддалась, с чердака повеяло холодом. Годунов достал фонарик и посветил вперёд. Это был обычный чердак, только очень большой. Мощные брёвна-стропила, брёвна-стяжки на полу, сам пол покрыт слоем пыли, завален всякой рухлядью – тряпками, бидонами, старыми рамами.

– Не хватает только пулемета «Максим», – пробормотал Годунов.

Они принялись искать, оглядывая и ощупывая нижние части стропил и другие укромные места. Вера светила, Годунов шарил, посадив пару заноз, потом они поменялись. Но нет, ничего не было. Пройдя чердак по периметру, они приблизились к двери, и там под одной из балок Годунов нащупал прямоугольный предмет, завёрнутый в кусок ткани. Он был плотно загнан между сочленением двух стропил, и достать получилось не сразу. Годунов нашел ржавую скобу, подсунул её и вырвал находку из паза.

– Есть!

Плоский предмет размером с книжку был обтянут пыльным-пыльным холстом. Годунов нетерпеливо развернул его.

– Чёрт.

– М-да.

– Нашли, да не то.

Годунов держал небольшую иконку с неведомым святым. Они быстро обшарили оставшуюся, совсем небольшую часть и ничего не обнаружили.

– Надо уходить.

– А что с иконой?

– Заберём.

– Это не воровство? – засомневалась Вера.

– У кого? Хозяина сто лет нет в живых. Здесь была больница, а сейчас кто-то выкупил здание. Хватит с него и стен.