Первое время, чуть не жила здесь. Мама ругала, говорила, так нельзя, я не отпускаю её душу и себя извожу. Когда вышла из траурного состояния, осмыслила слова мамы. Стала наведываться, только по знатным дням – в родительский день, день рождения, день смерти и перед Новым Годом, когда узнала о беременности моей Дианочкой - двадцать пятого декабря.

Слезы капают на землю непрошено. Прошло пять лет, со дня её смерти, до сих пор всё чувствую остро и больно. Её потеря не пройдёт для меня временем, это выжжено у меня на сердце.

– С Днём защиты детей, солнышко! – прошептала в пустоту, хлюпая носом.

А ведь я не смогла её защитить в этот знаменательный день.

Надежда

Сидя у могилы дочери, каждый раз возвращаюсь на пять лет назад, тот год, когда умерла часть моей души вместе с моей девочкой.

Я уже не могла находиться долго в палате. После операции прошло два дня, меня не выпускали, было опасение, расхождение шва. За эти дни, свою дочку ещё ни разу не видела, а так хотелось, что внутри всё скрючивается болезненными спазмами.

На третий день, не выдержала и без проса отправилась в детскую патологию. Там со скандалом мне разрешили навестить мою девочку.

"- Ну что вам неймётся. Ещё нанянчитесь, лучше себя поберегите. Вон, еле стоит после кесарево, нет, надо изводить себя, — ворчала детская медсестра."

Мне выдали белый халат и попросили одеть медицинскую маску, при входе в палату реанимации. Когда увидела её, моё сердце сжалось с такой щемящей болью, что чуть не завыла. Она была совсем крохотной. Вес её был один килограмм пятьсот грамм. Диана лежала в инкубаторе и к ней прикоснуться у меня не было возможности. Видеть такую дочку, было очень тяжело, но я сдерживалась и надеялась на скорейшую поправку. Каждый день ходила к дочке, часами наблюдала, как сопит моё чудо. Медсестры уже стали привыкать к моим частым визитам и перестали ворчать.

Так моя девочка пролежала в реанимации пять дней, затем перевели в интенсивную терапию, на восстановление. Я очень радовалась, теперь могла до неё дотрагиваться, трогать её маленькое тельце, ручки, ножки, которые были крошечными. Без слез невозможно было на неё смотреть. Кроме смеси, моей малышке так же давали сцеженное мной молоко, через зонд. Постепенно она набирала вес, вроде шло на поправку. Но на второй день в терапии, у неё началась асфиксия и её поместили обратно в реанимацию под инкубатор. К вечеру, пока я была в своей палате, мне сообщили, то, что отпечаталось на всю жизнь – «Ваша дочь умерла». Её организм не справился с поставленными трудностями. Что я чувствовала в этот момент? Думаю, каждая мать меня поймёт, что же происходило со мной, узнав о смерти собственного ребёнка, которую полюбила за эти девять дней. Меня накачали успокоительными, вызвали маму, ей разрешили остаться со мной.

Держали в этой жизни - мамины руки! Она тянула меня продолжать жить.

«Пять лет назад.

В моей палате лежала ещё одна роженица. Она родила двойню раньше срока, в тридцать семь недель. Её детки шли на поправку и в скором времени им обещали выписку. Её двойняшки – мальчик и девочка, родились с весом один килограмм восемьсот грамм. А сейчас малыши весили каждый по два триста. Она родила раньше меня и лежат тут уже вторую неделю.

А мою Дианочку сегодня отправили в реанимацию, произошла асфиксия. Как же я испугалась, думала сердце остановится. Такая она у меня маленькая, совсем крошечка. Молюсь за неё каждый день, чтобы скорее пошла на поправку и мы с ней уедим домой счастливыми.

– Надь, не изводи ты себя так, всё будет хорошо. Мой сыночек тоже так же, резко ухудшилось состояние и его обратно под инкубатор. А теперь молодчик, округлился, догнал свою сестричку, — успокаивала меня Вера, соседка по палате.

– Да, ты права. Себя только накручиваю, — села осторожно на свою койку, швы на животе ещё толком не зажили, при резком движении вызывали дискомфорт.

– Сегодня «День защиты детей», вот и Боженька защитит твою малышку, — она подошла ко мне и погладила по плечу.

Нас отвлек стук в дверь и в палату зашла детский врач, Наталья Семёновна. Смотрела на неё вопросительно, а у самой в груди болезненно сжималось, потому что по лицу врача я прочитала свой личный приговор. Она оглянула нас с Верой, и не уверено прошла вглубь палаты.

– Надежда… Я хочу сказать… , — Наталья Семеновна подбирала правильные слова, теребя свою нижнюю губу, выдавая собственное состояние, я понимала, она нервничала. Вздохнув полной грудью, сказала те слова, что не могла озвучить, – Надежда, ваша дочь умерла!

Вера ахнула, закрыв рукой рот, повернулась ко мне глазами полного ужаса. А я сидела на кровати ни жива, ни мертва.»

Помню что завыла на весь этаж детской патологии, а дальше всё, тьма...