Вадька глянул на Кисоньку с возмущением – на фига она училку-то сдает, некрасиво! Но Кисонька была само хладнокровие.

– Какая настырная дама, – тоже поглядев в сторону скамейки, яростно пробормотал Егор Викторович. И снова Вадьку поразило выражение его лица. Он словно и злился на учительницу – люто злился, до самой настоящей ненависти, – и словно бы надеялся на что-то…

– Хорошо, что она сама сюда не притащилась… – Анин папа снова перевел взгляд на ребят. – Значит, вы не знаете Аню? – задумчиво повторил он.

Кисонька кивнула.

– И никогда ее не видели?

Девчонка замотала головой так, что ее рыжие локоны запрыгали по плечам.

Вадька безнадежно вздохнул – ну вот, сейчас их точно выставят.

– Проходите, – широко распахивая дверь, скомандовал хозяин квартиры. – Она, конечно, не очень хорошо себя чувствует, но чего только не сделаешь, чтобы утихомирить учительницу!

Кисонька торопливо, словно испугавшись, что хозяин передумает, нырнула внутрь. Ошеломленный Вадька последовал за ней.

– Снимайте куртки, – указывая на вешалку, приказал Егор Викторович. – И проходите в комнату… Знакомьтесь… раз уж раньше вы знакомы не были! – Он метнул на ребят испытующий и настороженный взгляд и указал на… лохматую афганскую борзую, возлежащую на диване.

Сперва Вадька заметил, что на ребрах борзой красуется тугая повязка, и только потом сообразил, что показывает хозяин дома вовсе не на собаку, а на присевшую у дивана девчонку, ласково поглаживавшую псину по длинной узкой морде. Девчонка повернулась, приветливо улыбаясь Вадьке.

– Моя дочь Анна! – провозгласил Егор Викторович.

Улыбка примерзла к губам девочки. Лицо у нее стало откровенно обалделым.

Вадька уставился на нее во все глаза. До этой минуты он был уверен, что в квартире и впрямь нечисто, что Катька права – проживающую тут девчонку увез серый фургон, а им сейчас опять начнут вкручивать, что она спит, или в больнице, или еще где-то… Но вот же она – Аня! Худая, высокая, стрижка короткая – все, как Катька рассказывала. Значит, все-таки ее никто не похищал?

– Поболтать у вас, правда, не получится, у Ани очень горло болит и кашель сильный, – донесся из-за его спины голос Егора Викторовича.

– Кхе-кхе, – неуверенно кашлянула девчонка. Физиономия у нее по-прежнему была ошарашенная.

– Высокая температура, ужасная головная боль, – продолжал с удовольствием перечислять Анин папа.

Не меняя потерянного выражения лица, девчонка театральным жестом прижала ладонь ко лбу.

– Болеть ей еще долго придется, – разливался соловьем Егор Викторович. – Так что передайте вашей учительнице, что вы Аню видели… – Он снова метнул настороженный взгляд на ребят. – Пусть она оставит нас в покое, даст ребенку выздороветь! – объявил Егор Викторович… и направился к дверям, давая понять, что разговор окончен.

Вадька жалко огляделся – ну, попали они в квартиру и что узнали? – и поплелся за ним…

– У вас тут та-ак миленько! – послышался нежно-хрустальный голосочек. И Вадька, и Егор Викторович дружно обернулись.

Кисонька словно бы и не понимала, что их выставляют. Она изящно присела на краешек дивана и глазела на развешанные по стенам старые черно-белые фотографии. Фотографии привлекали внимание сразу: на всех красовались вытянутые, похожие на вертикально поставленные карандаши, ракеты. На некоторых снимках ракеты взлетали – казалось, они стоят на ярко-белых слепящих струях огня, а вокруг расползается зловеще-кудлатое облако серого дыма.

– Я и не знала, что все эти ядерные ракеты та-акие симпатичные! А вы сами им дизайн делали или специалиста нанимали? – восторженно хлопая ресницами, Кисонька воззрилась на хозяина дома.

– Сами, – с совершенно каменным лицом отрезал Егор Викторович и отступил на шаг в прихожую, явно приглашая ребят следовать за ним.

Но Кисонька его опять «не поняла».

– Вадик, ты только посмотри, какая хорошенькая ракетка! – восхитилась Кисонька, указывая пальчиком на рвущийся ввысь черный конус, в очертаниях которого даже по фотографии угадывалась дикая мощь и зловещая смертоносность. – Ни за что не подумаешь, что их сто лет назад делали!

В неподвижных глазах Егора Викторовича впервые промелькнуло человеческое чувство. Злость. Он даже сделал новый шаг – обратно в комнату.

– Ракетка, деточка, – это для тенниса! Первую управляемую ракету «Р-2» с ядерной боеголовкой – тогда это была всего лишь улучшенная копия немецкой «Фау» – собрали на наших заводах все-таки не 100, а 60 лет тому назад, – с раздражением сказал он, и чувствовалось, что Кисонькины слова задели его за живое. – А та… гхм… «ракетка», которая тебе так понравилась… – Он подошел еще ближе, прямо к висевшей над заваленным бумагами письменным столом фотографии. – Это, знаешь ли, относительно новая разработка, конец XX века. Часть системы «Буран-Энергия», для противостояния американской стратегии «звездных войн».