Шрифт:
«Четыре… пять…» – не осмеливаясь произносить слова вслух, Вадька считал про себя. Пять секунд миновали… Мурка никак не могла ухватиться. Но Кисонька ее держала. Постанывая сквозь намертво сжатые зубы, эта хрупкая утонченная любительница нарядов и хороших манер из последних сил удерживала сестру над собой. Шесть секунд… Семь… Восемь…
Ноги у Кисоньки подломились в коленях, и она с плеском рухнула в воду. Но в ту же секунду нога Мурки оторвалась от Кисонькиных ладоней, оперлась об обломок скобы… Девчонке все же удалось уцепиться за край стены, она подтянулась, закинула локоть… Железный штырь под ее ногой покачнулся и вывалился из паза. Мурка судорожно заскребла носками сапог по кирпичной кладке. Руки ее разгибались под тяжестью собственного тела, еще секунда – и она и впрямь свалилась бы Кисоньке на голову…
Евлампий Харлампиевич стартовал с воды, взлетел над стеной, вытянул шею и клювом дернул девчонку за ворот. Словно этого крохотного толчка ей и не хватало! Мурка напрягла мышцы, рывком вздернула себя вверх и закинула ногу за край стены… Подтянулась… И перевалилась на ту сторону.
Сверху, извиваясь, совсем как окружавшие их древесные корни, упала веревка. Один за другим ребята вскарабкались на гребень стены.
– Нам туда, – сверяясь с картой на экране, Вадька кивнул на узкий отвор нового тоннеля и, изогнувшись буквой зю», полез внутрь.
Бетонный тоннель был таким узким, что пробираться по нему приходилось на четвереньках, – не тоннель даже, а труба. Один только Харли шлепал нормально, да и то его голова на длинной шее доставала до потолка. Под ладонями и коленками ребят хлюпало – на этот раз не вода, а грязь, густая и липкая, словно в трубе разлилось варенье, сваренное сумасшедшей хозяйкой из содержимого мусорного ведра. Желтый свет фонарей плясал и дергался на бетонном своде, труба все тянулась и тянулась вдаль, и сыщикам казалось, что они ползут внутри проглотившей их змеи.
Но вдруг тоннель начал расширяться. Стены раздвинулись, свод поднялся над головами, позволяя встать, – теперь ребята шли согнувшись, но все-таки шли, а не ползли. Впереди слышался странно знакомый гулкий шум: нарастал, стихал, нарастал снова…
– Народ, а оттуда… нормальным воздухом тянет, – почти не веря самому себе, охнул Вадька. Не выдержав, ребята рванули вперед. Блеклый свет пасмурного дня, до этого растворявшийся в свете их фонарей, обрушился на них неожиданно, вместе с потоками вкуснейшего, потрясающего, пахнущего самыми лучшими в мире запахами пыли и выхлопных газов воздуха!
Ребята стояли в очередном подземном зале, довольно обширном. Под ногами снова плескалась вода, доставая почти до коленей. Что и неудивительно, в этот зал с разных сторон выходило множество тоннелей – старых, кирпичных, и относительно новых, бетонных, и просто узких дренажных труб. Но самое главное – прямо над ними, позволяя видеть кусочек асфальта и иногда даже колеса проносившихся мимо машин, располагалась перекрывающая ливневый сток канализационная решетка. Какую они тысячи раз видели, проходя по улицам города, и никогда не подозревали, что им придется взглянуть на нее изнутри. За ней слышался шум – обычный городской шум.
В молчании – почти благоговейном – ребята стояли, запрокинув головы, и глядели вверх.
– Ой, мне на нос капля упала, – потирая нос, вдруг вскрикнула Катька.
– Учитывая, что мы насквозь мокрые и грязные, капли – это, конечно, просто мрак! – фыркнула Мурка.
– Вообще-то, если начнется дождь, нам не позавидуешь, мы как раз в таком месте… – опасливо озираясь по сторонам, на выходившие в зал отверстия многочисленных труб и тоннелей, пробормотал Сева. – Тут в подземельях и так воды по колено, а если еще сверху потечет, нас с головами накроет…
– Думаете, я совсем дурной? – оборвал его Вадька. – Я прогноз по Интернету посмотрел – высокая облачность, но без осадков!
– Все равно давайте убираться отсюда поскорее! – зябко охватывая себя обеими руками и уже настороженно косясь на канализационную решетку, предложила Мурка.
В этот момент с проходившей над их головами улицы послышался веселый трезвон…
Стены подземелья завибрировали. Острая, словно от засаженного в зуб сверла, дрожь прокатилась по бетону. Пол задрожал, стены, казалось, затряслись в припадке. Совершенно оглушительный металлический скрежет и грохот беспощадно шарахнули по ушам… Сжимая головы руками и неслышно вопя в царившем вокруг звуковом аду, они рванули дальше по тоннелю.
Постепенно жуткий звук стал отдаляться, вибрация стихла. Растаял и дневной свет, сменяясь уже привычным мраком. Мурка привалилась спиной к стене тоннеля и отняла руки от ушей.
– Кажется, я возненавижу трамваи, – пробормотала она, обтирая лицо ладонью.
– Это был трамвай? – слабым голосом пробормотал Вадька, и его остановившийся взгляд тупо вперился в Мурку.
– Что же еще? – огрызнулась девчонка. – Что вы на меня все уставились? – рявкнула она, обнаружив, что не только Вадька, но и все остальные неотрывно глядят в ее сторону. Она так и чувствовала, что не вытерла лицо, а только грязь размазала! Ну и нечего пялиться, они думают, что сами лучше выглядят?