Я остановился, держа в одной руке туфли, а в другой брюки.

— Стар?..

— Да, Оскар?

— Скажи мне, в чем дело? Это ты дала объявление? И оно действительно предназначалось мне? Ты в самом деле собираешься нанять меня для выполнения какого-то замысла?

Она глубоко вздохнула и спокойно ответила:

— Объявление дала я. Оно предназначалось тебе, и только тебе. Да, есть работа, которую ты должен выполнить… как мой рыцарь. Будут и увлекательные приключения, и несметные сокровища, и большие опасности, так что, возможно, ни один из нас не доживет до конца. — Она посмотрела мне прямо в глаза: — Итак, сэр?

Мелькнула мысль, что, видимо, уже давно, незаметно для себя, я попал в сумасшедший дом. Вслух я, однако, ничего не сказал, так как там, где я сидел, Стар уж никак не могла быть. А мне безумно хотелось, хотелось больше всего на свете, быть с ней. Я сказал:

— Принцесса… ты получила своего мальчика на побегушках.

Стар с облегчением вздохнула:

— Тогда быстрее. Времени мало. — Она провела меня через дверь, находившуюся за шведской кушеткой, расстегивая по пути халат, распуская молнию на юбке и сбрасывая одежду прямо на пол. В мгновение ока она оказалась в том же виде, что тогда — на пляже.

Стены комнаты были окрашены в темный цвет, в ней не было окон, и тусклый свет падал неизвестно откуда. Два низких ложа стояли рядом друг с другом, они были черного цвета и походили на гробы. Другой мебели не было и в помине. Когда дверь за нами закрылась, я поразился мертвой тишине, стоявшей в комнате — голые стены не отражали ни звука.

Оба ложа стояли в центре круга, очерченного мелом или белой краской на голом полу и являющегося частью более сложного узора. Мы вошли внутрь рисунка, Стар повернулась ко мне спиной и, присев на корточки, провела какую-то завершающую линию. Даже в этой позе она не казалась вульгарной, даже на корточках, даже с грудью почти касающейся пола.

— Что это? — спросил я.

— Карта, пользуясь которой, мы отправимся туда, куда нам надо.

— Она больше похожа на пентаграмму. Стар пожала плечами:

— Пусть будет так. Это действительно Пятиугольник Мощи. А лучше сказать — схема соединения. Но, мой герой, у меня нет времени для объяснений. Пожалуйста, ложись скорее.

Я лег на указанное мне правое ложе, но не мог оставить тему без завершения:

— Стар, ты колдунья?

— Если хочешь. Но прошу тебя, прекрати разговоры. — Она легла и протянула мне ладонь. — Соединим руки, милорд. Так надо.

Ее рука была мягкой, теплой и безукоризненно красивой. Внезапно свет стал красным, потом погас. Я заснул.

Проснулся я от пения птиц. Рука Стар все еще лежала в моей. Я повернул к ней лицо, и она улыбнулась:

— Доброе утро, милорд!

— Доброе утро, принцесса. — Я осмотрелся. Мы все еще лежали на тех черных ложах, только теперь они стояли под открытым небом в поросшей травой лощине, окруженной деревьями, а где-то совсем рядом тихонько журчал ручей. Место было такое живописное, что, казалось, его собирали листок к листку неторопливые руки японских садовников. Теплый солнечный свет струился сквозь решето листьев, расцвечивая золотистое тело Стар. Я глянул на солнце.

— Это утро? — Мог быть и полдень, и даже после полудня, но тогда, значит, солнце садилось, а не вставало.

— Здесь снова утро.

Внезапно моя «шишка направления» полностью вышла из повиновения, и голова закружилась. Неспособность определить направление оказалась для меня чувством совершенно непривычным и малоприятным. Я не мог определить, где находится север. Спустя несколько секунд все стало на свои места. Север был вон там, вверх по течению ручья, а стало быть, солнце действительно вставало, было эдак часов девять утра, и вскоре солнцу предстояло пройти через северный квадрант неба. Значит — Южное полушарие. Пугаться нечего. Подумаешь, делов-то! Просто сделали дураку укол какого-то наркотика, когда проходил медосмотр, сунули его на борт «Боинга-707», перебросили в Новую Зеландию, дозаправив его зельем во время полета. Когда понадобится — разбудят.

Однако я ничего не сказал вслух, да… и не все додумал до конца, поскольку дело обстояло совсем не так, как я полагал.

Стар села.

— Ты голоден?

Тут я почувствовал, что омлет, съеденный несколько часов назад (а сколько именно, никто не знает), явно недостаточен для ребенка, вошедшего в период роста. Я тоже сел и перебросил ноги на траву.

— Съел бы целую лошадь. Она улыбнулась:

— Боюсь, что лавка La Societe Anonyme de Hippophage [41] уже закрыта. Может, ограничимся форелью? Нам все равно придется немного подождать, так что времени для приготовления завтрака у нас сколько угодно. И не бойся. Это место защищено.

— Защищено?

— Да, безопасно.

— Ладно. А как насчет удилища и крючков?

— Сейчас покажу. — Но показала она мне, не как ловить рыбу на удочку без наличия последней, а как ловить ее руками.

С этим способом, впрочем, я был знаком с детства. Мы вошли в прелестный ручей, с приятно-прохладной водой, стараясь двигаться как можно тише, и выбрали местечко как раз под нависшей скалой, местечко, где форели любят собираться и общаться, едва-едва поводя плавниками. Что-то вроде рыбьего эквивалента клуба для джентльменов. Данный способ лова основан на том, что вы добиваетесь доверия рыбы, а потом ее бесчестно обманываете. Уже через две минуты я поймал форель фунта на два-три и выбросил ее на берег, а Стар ухватила почти такую же.