Судьба давала мне шансы где-нибудь в чем-нибудь отличиться – грех жаловаться. Я мог бы: - остаться мичманом в погранфлоте и служить на Ханке; - сделать карьеру профсоюзного деятеля в ЧПИ; - выйти на Станкомаше в большие начальники; - стать профессиональным журналистом; - втереться в партийную номенклатуру; - замутить собственный бизнес… Но, увы. Старость, пенсия, одиночество – итог жизни. Даже жилья нет собственного. И кто я после этого? Вот-вот… Но грех жаловаться – жизнь прожита замечательная! В этом Вы сейчас сами убедитесь…
В толкотне и в суете
Принцесс полно, да все не те.
Где же та красавица,
Та, что нам понравится.
Та, что с нами справится.
(П. Маккарти)
1
Блаженно растянувшись на кровати, обвёл взглядом комнату. Мне определённо нравился новый родительский дом, который они построили и благоустроили, пока служил на границе. Как-то у меня будет в общаге?
Чувствуя, что мысли о новой жизни развеселили, почти успокоился после спора с отцом – никак не хотел отпускать меня старый вечером на электричке в Челябинск. Строил планы – заночую в Шершнях у сестры, а утром в ЧПИ. А он – нет, утром поедешь на автобусе. Мы заспорили. Потом я согласился – ладно, будь по-твоему. Подумал – запрусь на учёбу в институте и пропаду с родительских глаз на полгода. Пусть хоть этот вечер будет нашим. Вспоминали с ним Ханку….
Когда наутро вышли в гараж к отцову «Запорожцу», презентованному инвалиду войны государством, подумал – холодно, не заведётся машина. А она завелась и весело побежала вперёд по заснеженной дороге. Я увозил с собой ощущение домашнего покоя и уюта, о которых с надрывом мечтал долгие годы службы.
Дребезжа и подпрыгивая на каждой рытвине, «Запорожец» въехал в Южноуральск. Я поглядывал в окно на двухэтажные дома – они мне почему-то казались ненастоящими. Южноуральску не хватало масштабов, и потому дома его и улицы выглядели декорацией. На автобусной станции толпа народа. Взглянул на отца и укоризненно покачал головой – вот и приехали!
– Посиди немного, – он оптимистично двинулся к кассе.
Скоро вернулся с билетом, вложенным в красные корочки удостоверения инвалида войны, объявил:
– Место двадцать пятое.
Я постарался не улыбнуться.
– Спасибо.
В автобусе моё место оказалось рядом.… С кем бы Вы думали?
Вот и скажите, что судьбы нет – всё происходит по воле случая. Хрен там! Она есть – всё предначертано на Небесах задолго до исполнения на Земле. Ведь мог же вчера уехать на электричке в Челябинск – мог, но не уехал. Судьбе было угодно посадить меня в автобусное кресло рядом с бывшей подругой, из-за которой начались все мои злоключения – драка с бандитами, бегство в пещеру, служба и только через три с лишним года возвращение домой. И надо же было встретиться!
В первый момент растерялся – Господи, ты-то почему здесь (я не про Господа)? Два часа ехать с тобой, когда мы уже однажды на всю жизнь расстались. О чём говорить? Как я был облапошен и брошен? Впрочем, нет, помнится, я её бросил.
– Здравствуй, Надя, – сказал, чувствуя себя стервецом.
– Господи, ты ли это?
– Как видишь.
На мне был бушлат с бескозыркой, клёши и флотские ботинки на высоком венском каблуке. На коленях чёрный портфельчик с якорем на язычке – дембельский саквояж.
Автобус урча покатил по городу.
– А я и не знала, что ты служил во флоте. Совсем вернулся?
– Да, вот еду в институт восстанавливаться.
– Да ла-а-адно! Впрочем, ты ведь у нас очень умный – ни как твой сват.
Колька служил морским пехотинцем где-то под Владиком.
– Вы переписываетесь?
– Только осталось.
– Замужем?
– Нет.
– Что со Стахориком?
– Убил его Колька. Толпой подловили, избили и бросили под автобус. Потом водителя судили – чуть срок нахаляву не схлопотал.
Я замолчал – вон оно как!
За окном мелькали последние дома города перед выездом на трассу. Мне захотелось его открыть, высунуться и заорать – помогите, люди! прошлое догоняет!
Но я спросил:
– Ты, правда, веришь, что он убил?
– Наивный, – сказала Надюха. – Твой сват на всё способен.
Господи, кого она из себя корчит – престарелую тётю, много повидавшую в этой жизни?
– Где твой ребёнок?
– А что? – ощетинилась Надя.
– Да нет, ничего. Просто думаю, что маленькие дети должны жить с родителями.
– Ты посмотри на него – какой правильный! Давай, женись, и заберём малыша из детдома.
– И ты, не любя, пойдёшь за меня?
– Пойду – вон ты какой красивый: ленты в якорях, а грудь, наверное, в медалях.
Я напрягся, себе шепнул – дыши, не психуй, думай головой, а не нервами.
Взгляд мой был смертельно холоден:
– Слушай, а мне это надо?
– А помнишь, говорил, что любишь? Ромео из себя изображал. А оказалось – ты такой же поддонок, как и твой сват.
Я смотрел на неё с патрицианским презрением к нижеползающим: