В зимнем облачении священнослужителей Второй Реформации — свободные белые брюки и рубашка с вышитыми слева в ряд снежинками — он казался даже моложе. Старили его не по возрасту мудрые глаза.

Джад привык видеть в нём не священника, в боевого товарища.

— Так к тебе надлежит обращаться.

— Мы работаем вместе уже почти шесть лет. Почему бы не звать меня Хавьером? Даже наш не в меру скромный друг обращается ко мне по имени.

Потому что имя — первый шаг на пути к дружбе, а Джаду это ни к чему. Чтобы продолжать своё дело, жить своей жизнью, он должен держаться подальше от возможных друзей и одной девушки, которая может стать… больше, чем другом.

— Он оставил что-нибудь для меня?

— Что бы ты ни сделал, Джад, судить не тебе, — вздохнул отец Перез, протягивая Джаду кристалл-носитель в защитном пластиковом корпусе. Кристаллы стоили дороже, чем привычные диски, но были надёжнее и вмещали больше данных. Джад убрал носитель в карман брюк.

— Спасибо.

Для сегодняшней операции эта информация не понадобится, она уже для следующей.

— В Новом завете сказано, что Господь не желает мучить или наказывать нас. Он хочет, чтобы мы усвоили урок и очистились душой.

Чтобы уверовать в это, надо иметь душу.

— Как насчёт абсолютного зла? — спросил Джад, вызывая в памяти залитую кровью комнату и женщину с синяками по всей шее. — Что говорит о нём твоя книга?

— Что хорошие люди должны бороться против него и что плохие предстанут пред судом после смерти.

Джад глянул на одинокую фигурку у алтаря. Слышны были тихие, сдавленные всхлипы.

— Иногда зло необходимо наказывать здесь, на земле, пока оно не уничтожило всё хорошее и не погасило свет добра.

— Да, — согласился Перез, глядя на женщину. — Потому я и сижу рядом с тобой.

— Как в тебе уживаются священник и солдат? — Свет и тьма. Не стоило задавать этот вопрос, не стоило даже рассматривать подобную вероятность, но слова прозвучали, и Джад замер в ожидании. Ответ был ему жизненно важен.

— Так же, как ты примиряешь своё настоящее с будущим. При помощи надежды и прощения. — Отец Перез поднялся. — Пойду, успокою её. Единственный, кто может успокоить тебя, — ты сам.

Джад смотрел, как он идёт по широкому проходу между рядами скамеек, как опускается на колени рядом с женщиной и обнимает её за плечи и как та с видимым облегчением оборачивается к священнику. Ничего сложного, но Джад не способен даже на такую малость. Он — обнажённый клинок, его цель — и талант — лишать жизни. Ещё в детстве его сочли непригодным для жизни с другими и изолировали. Он рос среди теней. Теперь, когда семья в безопасности, ему нечего делать в стае Сноу-Данс, и он не имеет права так поступать с Бренной.

Но между тем поступает: позволяет себе сблизиться с ней больше, чем с кем-то другим. Рискует нарушить Протокол. Подобное недопустимо. Ни в коем случае. Бренна, возможно, видит в нём мужчину, но неприглядная правда состоит в том, что он убийца. Прекрасно обученный, чрезвычайно искусный в своём ремесле. И руки его в крови.

«Помни, только огонь способен растопить лёд».

Бренна одёрнула короткую чёрную юбку и покраснела, вспоминая разговор с Фейт. Мягкий красный свитер отлично смотрелся с юбкой, вот только чересчур облегал грудь, а юбка, в свою очередь, довольно откровенно подчёркивала ягодицы. И пусть причёской она ещё похвастаться не может, но с остальным — порядок.

Когда Бренна вышла в гостиную, Дрю скривился, но не сказал ни слова, должно быть, решил, что она направляется к подруге, тем более что Бренна раньше на это намекала. Бренна понимала, что лишь оттягивает неизбежное, но опять не решилась завести разговор об отдельном жилье. По крайней мере, братья перестали запирать её, когда поняли, что иначе она сбежит.

Она шла по коридору, а встречные мужчины провожали её сальными взглядами. Кое-кто даже приглашал на свидание. Она отказалась, но всё равно почувствовала себя увереннее. Волки Сноу-Данс умели очаровывать. К несчастью, она запала на человека с ледяным сердцем.

Бренна целый день собиралась с духом, чтобы последовать совету Фейт. В глубине души она по-прежнему тряслась от страха при одной только мысли о сексе. Впервые с того дня, как её вызволили, она могла думать о мужчине, не покрываясь холодным потом. Сантано Энрике ставил над ней, раздетой и привязанной к кровати, опыты и проделывал ещё кое-что отвратительное… И это хотелось стереть из памяти.

«Дыши».

У комнаты Джада Бренна разжала кулаки и вытерла ладони о юбку, прежде чем постучать. Воспоминания заперты в дальнем углу. Она не жертва, пронеслось в голове под оглушительный стук крови в ушах, она взрослая волчица на пике привлекательности.

— Джад, — тихонько позвала Бренна. Ответа не последовало. Она принюхалась и поняла, что никого нет дома: запах остался, но почти выветрился. — Ты идиотка, Бренна. — Ей захотелось дать себе пинка. Столько готовиться, нервничать и даже не узнать заранее, где он. Ну и что теперь?

Вернувшись к себе, — братья, к счастью, разошлись кто куда — она набрала номер Джада в надежде, что он где-то в логове. Его телефон был отключён.

— Включи же его, — пробормотала она, потом повесила трубку.