Пришлось перемерить с десяток моделей, прежде чем удалось подобрать хоть что-то. Но маме костюм понравился.

– Саша, да ты посмотри, как он сидит. Тебя сейчас хоть на свадьбу отправляй. И материал отличный, ткань с лавсаном, ей износа век не будет.

Ты же любишь локтями по столу елозить, а такой тканью и нарукавники не нужны. На этикетку глянь, фабрика имени Володарского, там плохого не сошьют. И стоит всего шестьдесят два рубля. Так, что мы укладываемся в смету, в заначке хватит денег тебе еще на пальто и зимние ботинки.

Мне, после всех примерок было безразлично, на какой фабрике и из чего шили этот костюм, хотелось только одного, скорее выбраться из магазина и уехать домой.

Зато маман, просто светилась от счастья. Не так часто в жизни она ходила за такими покупками.

Такси мы брать не стали. Как добропорядочные граждане дождались автобуса и на нём добрались до дома.

Там, мама еще раз потребовала примерить все покупки и только после этого мы уселись ужинать.

Когда я утром зашел в кабинет Хельми Пятеляйнен, та уставилась на меня, как будто увидела в первый раз.

– Хельми Эйнаровна, доброе утро, – улыбнулся я. – Как поживаете?

– Добрый день, Александр, – отмерла та, – Ты уже побывал в отделе кадров?

– Да, конечно, принес трудовую книжку, еще раз автобиографию написал, заявление о приеме на работу.

Хорошо, – задумчиво протянула женщина. – Знаешь, в первый момент, когда ты зашел, я тебя не узнала. Без пластыря на носу и в костюме ты выглядишь намного лучше.

Обрадовавшись нужному направлению мыслей начальницы, я сразу взял быка за рога.

– Хельми Эйнаровна, думаю, что вы будете не против, если я стану выглядеть еще лучше. Дело в том, что на 27 сентября у меня назначена операция по иссечению шрама на лице. Надеюсь, что на больничном листе я пробуду не больше недели, если все пойдет, как надо.

– Я вообще-то не сомневалась, что ты озаботишься состоянием своего лица, но не думала, что это случится так сразу, – недовольным тоном сказала та. – Но думаю, что мы сможет это пережить. Справлялись ведь как-то до тебя.

Ну, ладно, у нас еще будет время все обговорить, а сейчас идем в монтажную комнату, займемся записью вечерних новостей.

Весь диалог у нас естественно проходил на финском языке.

Мы прошли в студию, где я уже побывал три дня назад. Усевшись за стол, я надел наушники и по команде оператора начал читать подготовленный текст.

Когда завершил чтение, Пятеляйнен сказала:

– Не буду ничего объяснять, сначала послушаем запись, а потом разберем типичные ошибки новичка.

И мы разобрали их один раз, потом второй, и только на третий раз мое прочтение удовлетворило редактора. Мне, кстати, и в третий раз не понравилось то, что я лепетал.

– Неужели, эту жуть, выдадут в эфир, – ужасался я.

К этому времени я изрядно вспотел. В монтажной было душно, а тут еще и волнение. Поэтому в перерыве я сразу вышел на улицу.

Вместе со мной вышел и звукооператор – монтажер. Солидный мужик лет сорока с бородой под Хэменгуэя вытащил из кармана пачку Родопи и предложил мне закурить.

Когда я вежливо отказался, он прикурил сигарету, подмигнул мне и сказал.

– Не переживай, что Хельми так строжит. У тебя с первого раза нормально получилось. Это, чтобы ты не расслаблялся. Все равно в ближайший месяц два в прямой эфир тебя никто не выпустит. Ну, может, два месяца я и загнул, но месяц точно только в записи твои новости пойдут. Сейчас не те времена, чтобы неопытных дикторов сразу в эфир выпускать.

Мало ли заикаться вдруг станешь, или отсебятину начнешь нести всякое бывает. Сам понимаешь, тебе просто повезло, что язык хорошо знаешь. Тут до тебя уже десяток студенток побывал. Такое ощущение, что в университете они женихов себе ищут, а не учатся.

Мы поболтали еще несколько минут и пошли делать очередную запись.

Вечером, когда по карельскому радио должны были начинаться новости на финском языке, мама уже сидела у радиоприемника.

Слушала она внимательно, хотя не понимала ни слова. За время жизни с отцом она выучила только несколько ругательств на финском языке, дальше её интересы не заходили. А бабушка Ирья и на русском-то с ней разговаривала немного, у них все годы был вооруженный нейтралитет.

Я у приемника не сидел, но тоже прислушивался к звукам, доносящимся из него. Мой голос уже не казался таким ужасным. После прослушивания десятка записей я начал к нему привыкать.

Когда новости подошли к концу, мама смахнула слезинку с глаз и крепко обняла меня.

– Саша, ты молодец, никогда не думала, что твое детское увлечение, поможет найти работу.

После этих слов она отпустила мое тощее тело и, глядя в глаза, сказала:

– Надеюсь, ты понимаешь, что читать новости это не занятие на всю жизнь. В следующем году ты должен поступить в университет, чтобы получить высшее образование.