Без лишних расспросов нам удалось выяснить, что подозрительный алкоголик появился приблизительно месяц назад, потом притащился второй раз, но тогда Дойди действительно не было дома. И еще один незнакомый повадился ходить к парню, но тот не тянул в кабак, так что перед тем Дойда не скрывался. И тоже намного старше парня.

На обратном пути в город мы с Мачеком обсуждали услышанное. Обсуждение продолжили уже в гостинице. Первый пункт дальнейшей программы наших действий наметили еще до того, как закипела вода на чай — как можно быстрее отыскать Зефуся. Раз уж нас так преследует судьба, не давая пообщаться ни с одним из нужных лиц, надо поспешать. А в ту глушь, куда сбежал Зефусь, разумнее явиться средь бела дня, неразумно разыскивать человека в чащах и пущах по бездорожью в темноте.

— И еще не мешает нам согласовать наше вранье, а то у меня путаются твоя родственница с сестрой, — признался Мачек. — Хотя родственница твоя, я имею право что-то и перепутать.

— Это же так просто! — удивилась я. — Родственница с памятником на могилке относится к Гоболе, сестра — к Дойде. И тоже имеешь право кое-что перепутать, потому что с сестрой общалась тоже я.

— Очень хорошо! — обрадовался Мачек. — А теперь давай разработаем план действий на завтра.

Наш прекрасный план не удалось осуществить из-за милиции. Она прихватила нас за завтраком в ресторане гостиницы.

К нашему столику подошел милиционер в звании старшего сержанта, извинился, попросил разрешения присесть за наш столик и стал задавать вопросы.

— Я, конечно, извиняюсь, не из Варшавы ли вы приехали?

Мы подтвердили — да из Варшавы.

— А когда вы приехали? Мы сказали — вчера.

— Так, значит, приехали вчера.... А в какое время?

— Могу сказать точно — в четырнадцать тридцать, —отчеканила я.

— В четырнадцать тридцать... А откуда приехали? До этого где вы были?

Сначала я подумала, что интерес милиции к нам связан с убийством Бенона Гоболы. Возможно, кто-то видел, как мы входили в дом Пясковского. Однако расспросы сержанта заставили усомниться в причине его визита, слишком уж /извилистым путем шел он к цели.

— А до этого мы были в Валбжихе, —ответил Мачек, — и сюда ехали через Злоторыю.

— Через Злоторыю! — неизвестно чему обрадовался сержант. — Прекрасная трасса! Ехали без происшествий?

— Без происшествий не бывает! — проворчала я.

— А какого рода происшествия

— -настырно добивался сержант. — И много ли их было?

— Немного, — раздраженно ответила я. — Один объезд и один кретин.

— Кретин? — удивился сержант.

— Кретин на мотоцикле, — разъяснил Мачек. — Если человек начинает накачивать дырявую камеру, кто он, по-вашему? Эйнштейн?

Похоже, кретин чрезвычайно заинтересовал милицию. Пришлось нам описать все происшествие в подробностях. Сержант слушал, стараясь ни слова не упустить.

— И вы согласны подтвердить свои показания в официальном протоколе?

— Да хоть сейчас! Тем более что у меня есть дело в вашей комендатуре, можем прямо сейчас ехать.

— Какое дело?

— Так, мелочи...

Приехали в комендатуру милиции, каждого из нас допросили по отдельности, каждый из нас подписал протокол свидетеля. Удивило меня-у них убийство, а они занимаются такими пустяками. Может, мотоцикл украли? О Дойде я пока не спрашивала, надо было покончить с одним делом, прежде чем начинать второе.

Подписала протокол своих показаний, и меня попросили пройти в соседнюю комнату. Там у стены рядком сидели трое парней. Бросилось в глаза бледное и растерянное лицо незадачливого водителя «Юнака». При виде меня это лицо вспыхнуло от радости, в глазах зажглась надежда. Нет, вряд ли мотоцикл украден...

— О, вот тот самый кре... тот самый парень, которому мы оказали помощь на шоссе! — сказала я, не дожидаясь вопросов. — Похоже, он меня тоже узнал.

— О милостивый Боже! — только и мог произнести молодой человек.

Подобную операцию провернули и с Мачеком, и он тоже без труда в одном из трех парней опознал несчастного мотоциклиста.

И тогда я обратилась к поручику, руководившему упомянутой операцией:

— Ну хорошо, проше пана, а в чем же все-таки дело? Что этот парень натворил?

— Выходит, ничего не натворил, — не стал скрывать поручик. — И вы тоже, потому что один из наших людей тоже проезжал по шоссе и видел всех вас троих, занятых его колесом. Ни один из вас троих не мог совершить преступления.

— Какого преступления?

— Убийства. Тут у нас совершено убийство, и этот Дойда был самым подозреваемым, причем по собственной вине...

Спохватившись, что сказал постороннему лицу слишком много, поручик замолчал. Наверное, вид у меня был не просто растерянный, но здорово ошарашенный, потому что смилостивился и добавил: