– Тихо, – яростно повторила я. – Что вы там делаете?! Да тише же, черт возьми, перестаньте дрожать!

– Я не могу отсюда выбраться!…

– Не надо было забираться! На кой черт вы туда полезли?

– Я не лез! Что-то меня столкнуло! Помогите мне! Кажется, я сломал руку! О боже, черт побери!..

– А что вы вообще здесь делаете?

– Ничего! Не могу выйти! О господи, спасите!..

Я до сих пор стояла на четвереньках, заглядывая вглубь колодца. Парень нетерпеливо дёргался на лестнице и домогался помощи. Я прикинула, что этот колодезный диалог ничего не даст – под ним сломается следующая ступенька, и дальнейшие переговоры будут исключены. Надо действовать. Я уже немного пришла в себя, попросила его заткнуться и спокойно подождать, после чего вскочила и побежала за Мареком, который спал на сеновале. Марека не было, я не знала, куда он мог деться. Не было и никого из семьи Франека, собаки и вообще ни одной живой души. Меня бесило, что в такой дурацкой ситуации я должна была остаться абсолютно одна.

Надо было как-то извлекать жертву из колодца. Даже если не вспоминать о ступеньках, оставить в яме человека со сломанной рукой и такой рожей попросту негуманно. Я решила рискнуть, нашла железную лестницу, приволокла её к колодцу и вставила внутрь. После долгих церемоний этот тип, шатаясь, с большим трудом, наконец-то выбрался наружу. Вся помощь, которую я могла предложить – поймать его за шиворот и тянуть вверх. Не ожидая, пока он встанет на ноги, не отпуская воротника, я потребовала от него анкетных данных. Не сопротивляясь, он вытащил из кармана и показал мне права, из которых следовало, что его зовут Евгений Больницкий. Потом он стал объяснять, что здесь делает. Он как раз находился в отпуске, возвращался ночью от одной дамы и тут на него что-то напало. Что, он не знает. Я отпустила воротник и разрешила ему выпрямиться.

– Вы были пьяны? – спросила я сурово.

– Естественно, пьян! Будь я трезвый – убился бы! Что за чёртово место, повымерли все, что ли? Я кричу, кричу…

– И долго кричали?

– Не знаю. Когда я очнулся, было уже светло…

Я уставилась на него, не решаясь поверить. В голосе этого типа звучали горечь и обида, было похоже, что он говорит правду. Двигался он очень неуклюже, пробовал по очереди подёргать обеими ногами и одной рукой, попытался пошевелить второй и охнул, скривив свою маску упыря. Ноги его были в порядке, должно быть, он свалился головой вперёд, даже жалко его стало.

– Умойтесь, – посоветовала я. – Я впущу вас в ванну.

– Сейчас… – ответил он неуверенно. – Я это… Мне плохо…

Я разволновалась, как пить дать – сотрясение мозга! Вёл он себя как-то странно, переступал с ноги на ногу и крутил головой. Я решила отложить умывание, засунуть его в машину и отвезти в ближайшую больницу. Тип не протестовал против моих планов, но по прежнему был сам не свой.

– Мне плохо, – повторил он. – Извините, пожалуйста… Я это… Ну, сейчас я вернусь…

Нетвёрдым шагом он направился к сеновалу и исчез за ним, пройдя сквозь распахнутые настежь двери. Я хотела бежать за ним, но решила, что вежливее будет подождать. Вытащив железную лестницу, я оттащила её в сторону и приволокла обратно, решив, что она понадобится, чтобы достать деревянную. Во время этой операции я споткнулась о доски и сразу вспомнила, что колодец был хорошо закрыт. Чтобы свалиться туда, надо было его открыть. Пострадавший сразу перестал казаться мне невинным, я отложила лестницу и посмотрела на сеновал, опять не зная что делать. Со стороны дома подошла тётя Ядя с фотоаппаратом в руках.

– Никого нет, – доложила она. – Не знаешь, куда все подевались? В смысле, твоя мать и Люцина, потому что Тереза спит. Кто это здесь был? Кто-то чужой?

– Пока не знаю, – подавленно ответила я, поглядывая в сторону сеновала. – Он был в колодце…

– Где был?!..

– В колодце. Я нашла его. Из-за гусей…

Тётя Ядя сразу не поняла, о чем я – пришлось объяснить подробнее. Я постепенно приходила в себя, а тётя Ядя проявила живой интерес.

– Ничего себе! Живой?!.. И где он?

– Пошёл за сеновал.

– Зачем?

– Думаю, что по личному делу. Его уже долго нет…

Тётя Ядя заметно обеспокоилась.

– Может, с ним что-то случилось? Может, посмотреть?

– Может, и надо, но подглядывать как-то неудобно…

Стоя у колодца, мы с нетерпением ждали и все сильнее волновались. Рядом паслась коза, и я прикрыла дыру досками. Жертва все не появлялась. Меня охватили самые недобрые предчувствия, в яме этот тип ещё как-то держался, а теперь мог сломаться, потерять сознание, лежать там за сеновалом и даже умирать. Вежливость вежливостью, но главное не переборщить, умирающего человека бросать нельзя…

– Пойдём, – сказала я тёте Яде, – посмотрим, что он так долго делает. Осторожно выглянем, чтобы, в случае чего, его не торопить.

Мы выглянули – за сеновалом никого не было.

Сначала мы беспомощно оглядывались вокруг, потом заглянули на сеновал и обшарили все закоулки. Пусто. Жертва растаяла как сонное видение.

– Сбежал? – удивилась тётя Ядя.

Я уныло кивнула головой.

– Хорошо, что ты его тоже видела, а то получилось бы, что у меня галлюцинации. Как видно, он чувствовал себя лучше, чем выглядел. Черт бы его побрал…

Сидя на ступеньках крыльца, я дождалась возвращения с поля семьи и собаки, и сразу же сообщила им о происшествии. Все столпились вокруг, с удивлением и страхом глядя на меня.

– Права у него были такие затасканные, что скорее всего настоящие, – грустно закончила я. – Звали его Евгений Больницкий, а адреса я не помню…

– Как его звали?!.. – недоверчиво вытаращив глаза прервала меня Люцина.

– Я же сказала – Больницкий. Евгений…

Люцина, по-видимому, лишилась дара речи, и её сменила моя мамуся.