— Ну хватит уже пыхтеть, ничего такого не случилось. Подумаешь, немного заляпала тебе штаны.

— Я не пыхчу. Просто рана снова открылась, дер**о.

Риза хмыкнула, продолжая подтрунивать надо мной, смущая произошедшим. Когда опьянение похотью спало, хотелось провалиться под землю. Конечно, нравы сейчас гораздо свободнее. Да и не заходили мы далеко, но всё равно создавалось ощущение неправильности. Было бы гораздо проще, будь мы знакомы больше четырёх дней.

Хорошо хоть Клементина не зашла, когда мы предавались разврату. Не знаю, как бы объяснял это ребёнку. Хотя ей уже десять, может она и не такое видела. Всё-таки долго путешествовала с группой молодых людей, а там стресс, напряжение и отсутствие других кандидатов наверняка способствовали сближению.

Остаток вечера мы провели в смущающей тишине, по крайней мере для меня она была именно такой. Риза, как только я её перебинтовал, выкурила пару сигарет и завалилась спать.

Небольшая разрядка пошла мне на пользу. Даже глупые шутки девушки уже не казались такими раздражающими. Да и сама она выглядела куда благосклоннее. Всего пару раз смутив меня.

Мои глаза распахнулись. Вокруг была темнота. Пощупав рукой рядом, никого не нахожу. Осмотревшись, понимаю, что ни Ризы, ни Клементины не было в комнате.

— В туалет что ли ушли?

Встав с нашей импровизированной кровати, направляюсь в торговый зал заправки. Только я открыл дверь из подсобки, меня встречает свет маленькой лампы, мерно раскачивающейся под потолком. Создавая причудливые тени, она издавала тихий скрип, разносящийся эхом по всему магазину. Привыкнув к свету, замечаю на полу лужу крови. Огромная лужа тёмной жидкости была в центре небольшого коридора, ведущего наружу. На полу и стенах виднелись отпечатки рук. От входа в кладовую вёл широкий кровавый след.

— Нет, нет, нет…

Мой голос дрожал. Переступив лужу, выглядываю в торговый зал. Вместо кучи поваленных стеллажей и разных товаров была пустота. Вся заправка была пуста. Около стеклянных стен стояла Клементина. В одиночестве, без Ризы. Прислонившись лбом и обеими руками к поверхности, она пыталась что-то разглядеть на улице. Проследив за взглядом девочки, натыкаюсь на пустоту. Стёкла не пропускали через себя ничего, но я был уверен, что они прозрачные.

Встав рядом с девочкой, всматриваюсь в темноту. Сквозь ночную пелену начинают проявляться очертания помещения. Сначала вырастают стены, за ними пол покрывается плиткой. Маленькие грязные зеркала начинают отбрасывать блики света.

— Какого…?

Вместо придорожной заправки через стекло виднеется небольшая комната, покрытая кафелем. Цвета покидают помещение, оставляя лишь подсвеченное неизвестным источником света тело. Над ним, словно фонарь в зимнюю ночь, светила лампа — прямо из темноты. Знакомый нож и рукоять арбалета валялись рядом. Я не видел его лица, ведь этот некто лежал на боку, спиной ко мне. Его правая рука была вытянута наверх, подпирая голову. В сухой руке, словно у мертвеца, была зажата окровавленная ручка топора. Свет от лампы становится всё слабее. Моё тело дрожит от страха и холода. Повернув голову, понимаю, что Клементины рядом нет. Я не заметил, когда она исчезла. Протянув руку на место, где стояла девочка, я только хватаю воздух.

Воздух. Аромат мерзких химических цветов начал подкрадываться ко мне со всех сторон. Казалось, я мог увидеть его или пощупать руками. Зловоние, смешанное с запахом мёртвых тел. Кошмары, снова.

Завертевшись в поисках ребёнка, опираюсь спиной на стекло. Всё это время позади меня в центре зала стояла Мишель. В её руке мой старый топорик, а во второй зажаты волосы. Детское тело волочится по полу за Мишель, когда она начинает идти ко мне.

Удар топором проходит мимо. Паника захлестнула меня. Стекло позади исчезает. Моё тело падает на пол. На пол того самого туалета. Сверху светит проклятая лампа, загораживая мне обзор. Мои ладони вляпываются во что-то тёплое и липкое. Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, что это. На глазах выступают слёзы отчаяния и злости. Девушка наваливается сверху, воспользовавшись моим промедлением. Схватив ёе руки своими, с ужасом понимаю, что сил перебороть не хватает. Лезвие топора приближается к моему лицу. Перехватываю его другой рукой, схватившись прямо за острие. Моя кровь начинает капать на лицо, когда оружие приближается вплотную к моему лбу. Я не вижу лица Мишель, но чувствую, как она улыбается. Лезвие топора разрезает мне лоб. Крик боли и страха вырывается из горла. Тело начинает биться в истерике, разрезая себе лицо, в попытках скинуть с себя проклятое отродье.

Из кошмара меня выдёргивает Клементина. На её лице видны слёзы и отчаяние. Девочка напряжена до предела. Маленькие ладони изо всех сил сжимают рукоять топора, которым я собственной рукой кромсаю своё лицо. Чувство боли накатывает, забирая у меня остатки сил. Моя ладонь крепко держит запястье своей близняшки, удерживая её, чтобы я не раскроил себе череп. Следы крови повсюду. На лезвии остаётся обрывок моей кожи. Это последнее, что я увидел перед тем, как вырубиться.

Утро встретило меня ужасным самочувствием. Всё лицо болело. Напротив меня сидела Риза с сигаретой в зубах. Она осматривала меня с головы до ног, будто открыла для себя что-то новое.

— Ну и что за херня вчера произошла?

Хороший вопрос. Даже не знаю, что ей сказать. Что я сам себя пытался зарезать невесть откуда взявшимся топором, а спасла меня от этого маленькая девочка. Даже звучит бредово.

— Я…просто…

— Вчера ты мне сказал, что всё в порядке, но где ты взял топор?

— Не помню такого…

И вправду, откуда я достал топор..? Рядом со мной лежал здоровенный красный пожарный топор. Его лезвие было чистым. Наверное Клем почистила, пришла запоздалая мысль. В голове творилась настоящая каша. Боли на лбу и щеках не способствовали мыслительному процессу. Точно, шрамы же останутся. Странно, что про них она не спрашивает. Ну да ладно.