– Именно так, – подтвердил Рейнхольд, наблюдая за тем, как Хауэр гипнотизирует взглядом торговый автомат, – Что вы хотели обсудить со мной, герр Кальцер?

– Для начала, я бы хотел сказать, что данная беседа носит исключительно дружеский оттенок, поэтому давайте без формальностей. Меня зовут Маркус, и мое имя звучит ничем не хуже моей фамилии. А что до обращения «герр» или «господин», то они все мне поперек горла, и если мне захочется официоза, я приеду к мэру или посещу жандармерию. Надеюсь, это ясно?

– Да, вполне ясно, – осторожно кивнул Рейнхольд, – Никаких проблем.

– Вот и чудесно, Рейн. Ничего, если я буду называть вас так?

– Как будет угодно, герр… то есть, Маркус.

– Хорошо, – сказал Кальцер голосом арктического ледника, – Тогда приступим к делу, раз с банальной вежливостью мы закончили. Как вам уже известно, мы ждем гостей, которые хотят отправиться в РИО. Это самое значительное событие за последние полгода для Клиники, и я хочу быть уверенным, что мы сможем обеспечить им самый радушный прием.

– Это не совсем входит в мои обязанности, – протянул было Рейнхольд, но Кальцер поднял вверх белую руку.

– Я не прошу вас встречать гостей. Я хочу узнать о РИО, который вы открыли, – ответил он просто, – Еще раз, и поподробнее.

3

Мастерская дяди Лео остается позади, и мне остается добраться до лестницы, ведущей на следующий этаж. Можно, конечно, было бы воспользоваться и лифтом, но тот работает только от электричества, а в нашем Доме есть только свечи. В любом случае, лифт не всегда был лучшей идеей. Однажды бабушка Анна прождала его на тринадцатом этаже почти полтора часа – только вообразите себе, сколько молитв она успела произнести! Да и вообще, у нашего лифта своеобразное чувство юмора. Он довольно странный и сам себе на уме. И выглядит необычно: к примеру, когда я был в Городе, то никогда не видел, что бы у лифта были паучьи ноги.

Вся проблема в том, что лифт может доставить тебя совсем не туда куда нужно, а иногда промахивается во времени на несколько минут. Увозит в прошлое. Или будущее. Лучше уж воспользоваться старой лестницей, хоть она скрипит и воет под ногами.

Я как-то раз поехал на лифте, а когда вернулся обратно, то встретил самого себя на площадке ожидания. Это было здорово. Я и я успели обсудить пару интересных штук, вроде расщепления атома и неизбежной генетической мутации. Но лифт мне все равно не нравится. Что-то с ним явно не так.

Он ползает между комнатами дома, пробирается среди помещений и может сорваться вниз в самый неподходящий момент.

Наверное, в проблемах со временем виновата как раз тетя Астрид, чья швейная комната до сих пор видна из-за угла, если наклонить голову. Мама всегда говорила, что ее любовь к шитью до добра не доведет. Может, потому тетя Астрид и пропала. А может, ее забрал Монстр из Подвала, как всех остальных. Нужно спросить, как это произошло, когда будет возможность.

В мастерской Астрид всегда слишком сыро и ветрено. Сейчас туда лучше не заходить, если не хочешь промокнуть до нитки. Конечно, это из-за бесконечных щелей и дыр в стенах и потолке, но разве может быть иначе, если на наш Дом однажды упала водородная бомба? К счастью, Астрид успела предотвратить взрыв за несколько секунд до катастрофы, и бомба до сих пор свешивается вовнутрь, выходя из стены, прямо над ее кроватью. Прадедушка Ганс говорил, что это советская Царь-бомба, мощностью в 101,5 мегатонн.

– Ты только представь, внучек, как эта хлопушка грохочет! – улыбался он беззубым ртом, хлопая по боку громадины, вплавленной в застывшее время, – Веса в ней двадцать шесть тонн, длина – восемь метров, ширина – больше двух! Вот это праздник был бы у нашей семьи, не успей малышка Астрид вовремя! Просто фейерверк! Настоящий фейерверк!

Прадедушка Ганс очень любит разные огоньки и блестки, так что, он, наверное, даже не шутил.

– Это много для такой штуки, дедушка?

– Очень много, внучек, – говорил он, и кивал своей седой головой при каждом слове, – Но как это было бы красиво!

Кажется, никто не разделял его точку зрения, да оно и не удивительно. Ганс Клингедорф всегда был своеобразным человеком. Наверное, Папа весь в него. Да и тетя Астрид тоже.

Она шила всегда. Прабабушка Молли утверждала, что у той была тяга к ниткам и иголкам буквально с первых месяцев жизни, а бабушка Магда говорила, что прятала от нее швейные принадлежности до десяти лет.

К сожалению, ни одна, ни вторая не знали, какой силой обладает тетя Астрид, а если они и догадывались, то предпочитали молчать. В нашем Доме это вообще вошло в привычку – если молчишь ты, то молчат и о тебе. Это честный обмен.

Тетя Астрид не просто шила – она сшивала саму ткань пространства и времени, поддевая слои иглой и стягивая их простой черной ниткой. Если пройтись по коридорам Дома, то можно увидеть стежки, висящие в воздухе, покрывающие античные статуи и даже кирпичные стены – это все результат экспериментов Астрид. Она была чрезвычайно любопытной. Черные нитки до сих пор удерживают ту огромную бомбу в воздухе. Интересно, останется ли у них прежняя сила, после исчезновения Астрид? Впрочем, лучше не думать об этом и идти вниз по лестнице. Пусть тетя вернется, и разбирается со своим шитьем сама.