Подобное соседство не обрадовало ее. Мало ли что взбредет в голову людям, которые видят галлюцинации, говорят сами с собой и принимают нейролептики?

А еще она твердо намеревалась посвятить день курсовой работе, а потому решила не откладывать. Захватив ноутбук и стараясь ступать тихо, девушка пробралась на кухню, чтобы сделать себе бутерброд и сварить кофе, а потом незаметно улизнуть через черный ход.

Ей нравилось сидеть на кухне и разглядывать старинные чугунные печи, которые сохранились каким-то чудом, как и белую плитку, что покрывала полностью все стены от пола до потолка, светильники под круглыми железными абажурами, широкие деревянные полки для хранения посуды.

Несомненно, кухня тоже требовала ремонта: следовало привести в порядок печи, оттереть сохранившуюся плитку или восполнить подходящей по цвету и типу керамикой, начистить светильники и подновить полки, а то и вовсе – заменить.

Она бы побыла здесь какое-то время, но на кухне царствовала Галина и наверняка попыталась бы накормить ее до отвала, а еще могла начать расспрашивать подробности ее жизни, чего Ульяна совсем не хотела.

Кухарка как раз вышла во внутренний двор и о чем-то разговаривала с доставщиком продовольствия: девушка видела их через полукруглое окно.

Оказалось, что ароматный напиток уже поджидал ее в металлическом кофейнике, а на тарелке лежали нарезанный сыр, ломтики ветчины, а также масло и две булочки. Девушка взяла поднос, на который поставила кофейник, тарелку и пустую кружку, зажала ноутбук под мышкой, и вышла во двор, приветливо улыбнувшись кухарке. Та придирчиво осмотрела содержимое подноса и вздохнула.

– Хорошего дня! – крикнула Ульяна, удаляясь от дома.

Теперь ей никто не сможет помешать насладиться прелестью раннего утра и теплом восходящего солнца.

Она шла по одной из дорожек, выложенных кирпичом, в сторону полюбившегося ей холма в тени разросшегося вяза, откуда можно наблюдать за окрестностями. Там ее точно никто не побеспокоит.

Внезапно ее внимание что-то привлекло и она замедлила шаг.

Дорожку перед ней пересекал странный темно-бурый след. Не слишком широкий, но и не узкий. Вокруг кирпичную кладку усыпало мелким песком и комочками почвы, размазанными и вдавленными в зазоры между кладкой и землей.

Будто что-то очень грязное и мокрое тащили волоком. Или… кого-то?

Ульяна присела на корточки, коснулась грязного следа и поднесла руку к лицу. Хотя след почти высох, ей в ноздри ударил малоприятный запах не то тины, не то подгнившей листвы. Она поднялась и взгляд ее переместился по еще влажной зеленой траве, откуда след, как ей подумалось, начинался.

Девушка оставила поднос с ноутбуком на дорожке, понимая, что здесь их никто не тронет, и стала углубляться в парк, идя по все еще заметному грязноватому следу. Здесь, среди высокой травы он был не так заметен, но все-таки примятые листья и мелкие кустарники с налипшей грязью свидетельствовали о том, что она направлялась верным путем.

След привел ее к зарослям колючего сорняка, вымахавшего в человеческий рост, где и терялся. Далее начиналась трехметровая железная ограда и, как уверял ее Прохор, довольно крепкая. Перелезть через нее представлялось маловероятным, так как состояла она из близко подогнанных друг к другу вертикальных толстых прутьев венчавшихся острыми пиками и соединялась двумя горизонтальными перекладинами, одна из которых шла по верху, а другая по низу.

Какое-то время Ульяна всматривалась в заросли сорняка и на качающиеся сосны за оградой, затем развернулась и пошла обратно. Впрочем, она миновала брошенный поднос и ноутбук, словно забыв о них, и теперь шла по следу в другом направлении.

Теперь ей стало совершенно ясно, что судя по тому, как наклонилась трава, что-то тащили именно в эту сторону. Застывшая грязь виднелась на торчащих корнях деревьев и на примятой траве. След петлял, оставляя отметины всюду, пока не привел к крошечному пруду с цветущими кувшинками.

Девушка осмотрела берег пруда, обойдя его кругом, но не обнаружила ничего подозрительного, кроме того, что след уводил прямо под воду.

Прохор сидел на скамеечке у сторожки и курил свой любимый табак.

Ему нравилось набить трубку и пыхтеть сизоватым дымком, пуская его колечками. А иногда он с удовольствием вытаскивал из нагрудного кармана потертый серебристый портсигар, извлекал оттуда папироску и жадно затягивался.

Сейчас после обычного утреннего обхода он намеревался поступить именно так, но тут к нему подбежала запыхавшаяся дочь хозяина и потащила в парк, попросив захватить какой-нибудь длинный шест.

Старик послушался, не понимая, впрочем, что могло такого стрястись, и едва поспевал за нею. Девушка подвела его к одному из искусственных прудов, что вырыли еще при первом владельце усадьбы, и указала на него.