– Вы – отец? – повернул голову в сторону Гурова незнакомец.

– Нет.

– Выпить хотите?

– Вы же шутите?

Лев Иванович растерялся. Мало того, что он всего ничего провел в этом месте, но сколько событий! Дюже радостный мужик в нелепом костюме, напоминающая пыльную мумию учительница русского и литературы, а теперь еще и алкаш, который выполз невесть откуда. В том, что у человека, предложившего ему выпить, были крепкие отношения с алкоголем, Гуров заметил сразу по характерному запаху изо рта и красноватым белкам небольших серых глаз.

– Гуров, – протянул руку Лев Иванович.

– Шлицман, – тут же подал свою ладонь мужчина. – Учитель истории. Краевед. Любитель прошлого. Консерватор в каком-то смысле. Все современное принимаю с трудом, так как вынужден.

– Полковник. Уголовный розыск, – представился Гуров. – Вы не похожи на учителя.

– Да неужели? – восхитился историк.

– Уже отмечаете? – Гуров выразительно провел пальцем по горлу.

– Еще и не начинал, – холодно улыбнулся Шлицман. – Но стоило бы.

– Будете скучать? – спросил Лев Иванович, решив, что понимает, в каком состоянии находится новый знакомый.

– Вот по этому? – Шлицман крутанул шеей, отчего его голова описала полукруг. – А по чему здесь скучать-то? Вы видите здесь что-то такое, без чего будет сложно прожить?

Гуров не знал, что ответить. Появление Маши спасло бы его от разговора, которого он совсем не желал. Что он мог знать про школу? Только то, о чем поведала жена. Старое здание, скоро снесут. Все.

– И вы из тех, кому, конечно же, не наплевать, да? – ехидно прищурился Шлицман. – Понимаю. Нет, правда. Умирает не эпоха, как это принято говорить. Умираем мы. Вот прямо здесь и сейчас.

«Интересно, его кто-то уже видел в таком состоянии? – мелькнула в голове Гурова мысль. – Или мне стоит сообщить о нем директору?»

Задав себе эти вопросы, Гуров поморщился. Он тут гость. Не его дело. Но предупредить кое-кого все-таки стоило бы.

– Прошу меня простить, – улыбнулся он и развернулся, чтобы уйти, но новый знакомый быстрым движением руки коснулся его плеча. Гуров обернулся.

– Не бойтесь, – произнес Шлицман. – То, что вы увидели, никого не удивит. Я, так сказать, начал панихиду раньше других.

– Уверены, что проблем не будет?

– Даю слово, – поднял руку учитель и прислушался.

Гуров сделал то же самое. Негромкий голос Маши заставил его вопросительно взглянуть на историка.

– Заместитель директора, – констатировал Шлицман. – Хорошая женщина. Прекрасный педагог, но как психолог просто никакая.

– Она еще и психолог?

– Каждый из нас психолог. Каждый считает себя специалистом по чужим ощущениям и уверен, что смог бы приручить любого внутреннего демона. А своих демонов считает самыми страшными. Так что, не решились?

Шлицман завел руку за спину и показал Гурову четвертушку коньяка «Старый Кенигсберг».

– Прекрасно влезает в задний карман, – усмехнулся он. – Хотя, если честно, прятаться мне не от кого. На этом этаже только я. А само торжество будет проходить на третьем. Это выше.

– Я так и понял, – ответил Гуров.

Шлицман отвинтил с бутылки крышку и, запрокинув голову, отпил. Коньяк булькнул, а Шлицман, пожевав мокрыми губами, вернул пробку на место и снова спрятал бутылочку в задний карман своих потрепанных джинсов.

Удивительный момент – Гурову понравился этот человек. Чувствовалось, что он далеко неглуп, совершенно не агрессивен, как это часто бывает с теми, кто был застукан на месте преступления, но главное, что Шлицман не гнул пальцы. Он принял Гурова за своего, опять же, не по причине того, что искал собутыльника, а исходя из умения остаться вежливым в сложной для него ситуации. «Воспитанный, – отметил Лев Иванович. – Жаль, если заметут. А ведь так и будет. Он уже нетрезв, а впереди еще долгая ночь в компании других».

На лестнице послышались шаги. Маша с учительницей поднимались по ней и вскоре зашли на второй этаж. Тамара Георгиевна, увидев учителя истории, резко остановилась и с осуждением качнула лохматой головой.

– Олег Алексеевич? – понизив голос, угрожающе произнесла она.

– Тамара Георгиевна? – широко улыбнулся в ответ Шлицман.

– Вы уже закончили тут?

– Еще нет.

– Ну так давайте же.

– Непременно.

– А что еще осталось?

– Карты и атласы. Кинопроектор, бобины с пленками. Диафильмы, которые мне приказали выбросить, но я отказался это делать. Портреты, книги.