Купи меня. Книга 3

Аннотация

Антонио «Дон» Кортес управлял Вегасом большую часть своей жизни. Захватив город, он остался проживать одинокую жизнь со своей семьей, думая, что так все и будет.

Прежде, чем уехать из города, Персик хочет взять от Вегаса столько, сколько сможет. Она высчитывает карты и загребает деньги, пока не попадается на глаза владельцу казино «Золотой павлин».

Что произойдет, когда внутри Дона загорится что-то, чего он никогда раньше не чувствовал? Что произойдет, когда эта нахальная южная красавица, наконец, встретит свою пару?

 

«Аукцион любовниц»… очевидно!

 

Автор: Алекса Райли Книга: Купи меня. Книга 3 Серия: Аукционы любовниц #3 (про разных героев) Переводчик: Ленуся Л. Редакторы: Анна Л., Мария П. Вычитка и оформление: Юлия Ц. Обложка: Таня П. Специально для группы: K.N Переводы книг Глава 1 Дон Глядя на экран компьютера, я немного крепче сжимаю кулаки. Прохладное стекло моего стола никак не облегчает жжение, бегущее по моим венам. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не протянуть руку и не коснуться монитора. Когда слышу, как открывается дверь в мой кабинет, мне даже не нужно поднимать голову, чтобы узнать, кто это. — Сэр, она на этаже казино, — сообщает мне Доусон — начальник моей службы безопасности. Его тон ровный, как и всегда, он ничего не выдает. Наконец, оторвав взгляд от экрана, я киваю, и он поворачивается, чтобы уйти. После того, как он закрывает за собой дверь, я, наконец, сдаюсь и протягиваю руку, проводя пальцем по ее лицу на экране. Доусону не нужно было говорить мне, что она здесь. Я это и так знал. На самом деле, я знал, где она была последние три недели. С того самого дня, как она вошла в мое казино и, обхватывая руку другого мужчины, прошла мимо меня, даже не взглянув. Я рычу от этого воспоминания. Впервые в моей жизни ревность пронзила мое тело. Она текла по моим венам, когда я следовал за ними через казино, нуждаясь в том, чтобы быть ближе к ней. Слушая смех, который заглушал звуки остальной части казино. Он был заразительным и так полон жизни. Такой же, какой была и она. Она привлекла к себе внимание, когда шла, болтая без умолку и совершенно меня не замечая. Я не мог разобрать ее слов, пока не подошел немного ближе. Ее глубокий южный акцент поразил меня, как рюмка чего-то крепкого. Он прожег все мое тело, до самого низа живота, согревая изнутри и заставляя мой член ожить. И с того момента, я знал, что у меня проблемы. Я полностью и совершенно облажался. Я пытался бороться с этим, сражался, зная, что проиграю, а я к этому не привык. Мне нужно было избавиться от своих страданий и, наконец, взять то, что мне было нужно. Она будет бороться, потому что я понял, кем она была, в первую же ночь, как увидел ее. Мужчина, которого она обнимала, понятия не имел, но я мог сказать. От едва заметного подергивания ее челюсти, когда он шептал ей на ухо, до фальшивой улыбки, которую она дарила ему, но которой он, казалось, не замечал. Он был ее банковским счетом. Она использовала его, и по какой-то причине эта мысль одновременно разозлила меня и завела. Мне бы понравилось, если бы она использовала меня так, как считала нужным. Я хватаю свой пиджак со спинки стула и надеваю его, выходя их кабинета. Моя помощница, Джен, встает, хватая со своего стола стопку бумаг. Ее прямые черные волосы не развеваются, когда она идет за мной к лифту. Я уверен, что она хочет обсудить со мной какие-то вопросы. Я расслабляюсь на работе, и это сводит ее с ума, но впервые в жизни мне все равно. У меня целая армия сотрудников, они справятся. Это то, за что я им плачу. Когда подъезжает лифт, я протягиваю руку, давая Джен понять, что поеду один. — Разберись с этим, — это все, что я говорю, когда двери лифта начинают закрываться. Я вижу, как она хмурится, но быстро заменяет это выражение фальшивой раздраженной улыбкой. Я знаю, она хочет что-то сказать, но не говорит. Один раз она уже пыталась, но я быстро заткнул ее. Не уверен, что кто-нибудь сможет отговорить меня от этого шага. На самом деле, я собираюсь сделать его прямо сейчас. Я пересекаю казино и направляюсь прямо к столу для блэкджека (примеч. одна из самых популярных карточных игр в казино по всему миру). Заметив ее, я останавливаюсь в нескольких шагах позади и наблюдаю за ней, пока она играет. Она считает карты и смеется вместе с другими игроками за столом — все очарованы ей. Ее тягучий сладкий акцент, кажется, притягивает всех. Она продолжает возвращаться сюда примерно каждые три дня или около того. Может быть, она думает, что «Золотой павлин» — легкая добыча, позволяющая ей выиграть сотни тысяч долларов. По правде говоря, я следил за ней с самого начала. Мне просто было все равно. Я хотел, чтобы она вернулась, и мне было все равно, чего мне это стоило, когда она обчищала мое казино. Кроме того, я хотел, чтобы ей было комфортно, чтобы она не чувствовала необходимость прятаться за денежным мешком, потому что именно это она делала в ту первую ночь. Я знаю, что если увижу ее под руку с другим мужчиной, то могу потерять самообладание. Моя одержимость сейчас слишком возросла. Я уже вижу ее своей. Она играет роль женщины, которая не знает, что делает, в то время как хайроллер (примеч. игрок, который постоянно ставит большие суммы денег) платит за ее фишки, пока она начинает обчищать нас. Хайроллер и понятия не имеет, что она задумала. Она, вероятно, очаровала его, и он поглощен идеей провести с ней ночь. Это я тоже мог понять. Не было ничего такого, чего бы я ни сделал, чтобы сблизиться с ней. Например, в ту ночь и с тех пор каждую ночь я следил за тем, чтобы она возвращалась домой одна. Как ни странно, это был номер в казино. Я проследил за ней в ту первую ночь, и с тех пор все, что я могу сказать — она, кажется, перескакивает из отеля в отель. Мне удалось добиться, чтобы она осталась здесь, так как распорядитель казино предложил ей номер «люкс». Я понятия не имел, как долго она планировала остаться, но я уже разобрался с одной маленькой причудой после первой недели знакомства с ней. У нее была привычка выкидывать свой мобильный каждые сорок восемь часов. Я выследил один, обнаружив его в мусорном ящике. Я быстро узнал, где она покупала новые. Всегда один и тот же магазин. Я владею двумя казино, семью ночными клубами и, Бог знает, сколькими чертовыми ресторанами, но это был мой первый магазин сотовой связи. Я купил его, поставив за стойку одного из своих сотрудников службы безопасности, и каждый новый телефон, который она покупала, давал мне небольшой бонус. Как я уже и сказал, я уже знал, что она была на этаже казино, прежде чем в мой кабинет вошел Доусон, потому что я всегда знал, где она. Всегда. Пожилой джентльмен по другую сторону стола говорит ей что-то, заставляя запрокинуть голову и рассмеяться. Ее густые светлые кудри подпрыгивают от движения. Я прожил в Вегасе всю свою жизнь. Красивые женщины есть везде. Ты не можешь и шагу ступить, чтобы не столкнуться с одной из них, тем более, когда ты так богат, как я. Но сейчас, когда мне далеко за сорок, женщины, похоже, уже не так привлекательны, как раньше. Она другая. Она не похожа ни на кого из них. У нее есть своя красота, которую я раньше никогда не видел. Ее тело такое же пышное и полно жизни, как и она сама. Я хочу прижать ее соблазнительную мягкость к своему телу и заставить ее так громко смеяться для меня. Почувствовать, как этот смех проходит по моему телу, когда ее тепло проникает в меня. Все в ней пьянило. Будто можно ухватиться за любую ее часть и зарыться в ней. Она молода, слишком юна для меня. Она едва ли достаточно взрослая, чтобы находиться в казино. Я сказал себе, что именно поэтому мне следует держаться от нее подальше. Но если она хочет играть с крупными игроками и обчищать мое казино, ей придется иметь дело со мной. Такое чувство, будто она пробудила меня от тумана, в который я не осознавал, что впал. Я не знаю, в чем заключается ее грандиозный план, но на этот раз она, возможно, откусила больше, чем может прожевать. Возможно, она могла легко кидать других мужчин, получив от них то, что хотела, но со мной это было не так. Я собираюсь запереть ее так, что она никогда не сбежит. Может быть, это как-то связано с тем фактом, что все вокруг меня влюбляются. Я никогда по-настоящему не думал о том, чтобы иметь собственную женщину, но теперь мне кажется, что все мое тело нуждается в этом. Болит от потребности в ней. Это такая глубокая боль, что начинает казаться, что у нее нет дна. Что все эти годы, которые я потратил, строя эту жизнь и прокладывая себе путь к вершине, ничего не значат, если я не смогу заполучить ее. Я стою словно вкопанный, наблюдая за ее работой. Как она выигрывает раздачу за раздачей. Будто почувствовав мой взгляд, она слегка поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Мы оба просто смотрим друг на друга, ни один из нас не делает больше ни одного движения. Она блуждает по мне взглядом, словно оценивая. Я всегда старался сделать так, чтобы она никогда меня не видела, но время вышло. Я требую желаемого. Она может проводить свои дни, просчитывать карты в моем казино, сколько захочет. До тех пор, пока проводит свои ночи подо мной, пока умоляет меня взять ее, умоляет сделать ее своей. Последняя мысль выбивает воздух из легких. Я хочу, чтобы она была моей. Не только на одну ночь — одной ночи никогда не будет достаточно. Я еще даже не прикасался к ней, но знаю, что мне никогда не будет достаточно. Моя потребность в ней никогда не утолится. Она прикусывает губу, встречаясь со мной взглядом. Держу пари, я был единственным, кого она не просчитала. Глава 2 Персик Широко улыбаясь, я думаю о том, что все уроки котильона не прошли даром (примеч. Котильон (фр. cotillon) — бальный танец французского происхождения). Мэри-Грейс Паркер Ливингстон Монтгомери Китон была бы счастлива узнать, что муж номер «три» не растрачивал впустую светское образование, в котором, как она отчаянно считала, нуждалась ее дочь. Я смеюсь и играю роль, которую все мужчины за этим столом ожидают от меня. Когда люди впервые слышат, как я говорю, они думают, что это очаровательно и вежливо. То, как мой южный акцент замедляет ход событий, успокаивает людей и устраняет меня как угрозу. Они думают, что медленный говор означает, что я глупая, а я просто позволяю им продолжать так думать. Вот только знают ли они, что меня вырастил беспощадный южанин, который научил меня всему, что я знаю. Мэри-Грейс была из тех мам, которые точно знали, как одеваться и вести себя в любой ситуации. Она использовала мужчин, как если бы они были бумажной салфеткой, но ни разу ее репутация не подвергалась сомнению. Когда она не была замужем, мужчины падали на колени, чтобы сделать ей предложение, но она играла с ними только до тех пор, пока не появлялась более крупная рыба, за которой она охотилась. Она родила меня, когда была в первом браке. В том, который, как сказала, был по любви. Когда умер мой папа, думаю, частичка сердца моей мамы превратилась в камень, и после этого она больше никого не впускала. У меня есть только одно воспоминание о нем. Мне было около трех лет, и я сидела у него на коленях. На дне моего чемодана есть его фотография, и я беру ее с собой, куда бы ни поехала. Имя мне дал папа. Он сказал, что они с мамой влюбились друг в друга в Джорджии, и на Земле не было места красивее. Мэри-Грейс, будучи истинной южной красавицей, согласилась. После его смерти мама ждала следующего мужа, как змея в траве. Она хотела, чтобы ее следующий брак дал ей то, чего, по ее мнению, она заслуживала, поэтому исключила из уравнения любовь. О, не поймите меня неправильно, мужчины, которые преследовали ее, все влюблялись по уши, но Мэри-Грейс никогда не чувствовала того же. Муж номер «два» был приятным мужчиной из богатой семьи. Мэри-Грейс вначале не понимала этого, думая, что деньги принадлежат ему. Когда ей надоело, что он постоянно экономит, она решила двигаться дальше. Над следующим мужем — сенатором — она работала, как над шаром из теста. Она поймала его взгляд, и он чуть не проглотил язык, чтобы добраться до нее. Он проложил золотую дорожку из того, что мог ей дать, и она тянула до нужного момента. Мэри-Грейс ничего не делала быстро или без должного расчета, и она убедилась, что я обратила на это внимание. — Волк будет охотиться только, когда голоден, — говорила она мне. — Не подкармливай дворняжек, Джорджия. Если он достоин, он принесет тебе добычу. — Она расчесывала мне волосы каждый вечер перед сном и рассказывала мне все способы защитить себя и свое сердце. — Никогда не полагайся на мужчину, который даст тебе то, что тебе нужно. Найди одного, и сама забери у него это. Я все еще слышу ее слова у себя в голове каждую ночь, когда расчесываю волосы. В истинной манере Мэри-Грейс, она умерла дома, в своей постели, именно так, как хотела. Ее съел рак яичников, и врачи дали ей всего несколько недель. Сенатор был убит горем, и весь штат излил свою любовь к ним двоим. Я сидела рядом с ней часами, пока она не умерла, держа ее за руку и говоря, что люблю ее. Она просто улыбалась мне и давала больше своих мудрых советов. — Я убедилась, что о тебе позаботятся. Создан траст, и Уокер позаботится о том, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Я позаботилась обо всем для тебя, Джорджия, как и хотел бы твой папа. Я сделала все это для тебя. Сжав ее руку, я понимающе кивнула. Она прожила свою жизнь так, чтобы я никогда ничего не делала и никогда не задавалась вопросом, кто будет обо мне заботиться. Возможно, она поступила неправильно, но я знала, что она умерла, сделав все, что могла, чтобы помочь мне. Мэри-Грейс не подозревала, что через шесть месяцев после ее смерти старый добрый Уокер Китон прикажет своей команде юристов аннулировать траст и вышвырнет меня на улицу в чем была. Это тяжелый жизненный урок, который нужно усвоить: никогда не доверяй сенатору-южанину. Я научилась играть в покер, когда мне было десять. У мужа номер «два» были небольшие проблемы с азартными играми, поэтому он думал, что, выплескивая свою карточную зависимость дома, он сможет контролировать ее. После покера он научил меня играть во все подряд. Блэкджек был его любимым занятием, и мы играли все время. Через некоторое время он понял, что я лучше него. Он не позволял мне выигрывать — я на самом деле побеждала его. Однажды он сидел, опустив локти на стол, и наблюдал за мной, словно ястреб. Внезапно он хлопнул рукой по столу и сказал: — Я не могу победить шулера. Я понятия не имела, о чем он говорит. Я просто играла свою сдачу, как обычно. Помню, что была так зла, что он обвинил меня в чем-то подобном. Я чувствовала, что наконец-то в чем-то преуспела, и вот он пытается отнять у меня это. — Я не шулер! — Ты считаешь карты, Джорджия. — Я что? — Я посмотрела на свою сдачу, думая, что у меня на руках два туза, и я знала, что еще один вот-вот выпадет во флопе (примеч. Флоп — это второй по счету раунд торгов в покере, на котором на стол выходят три общие карты, которые могут использовать все оставшиеся игроки для сбора своей лучшей комбинации). Это было подсчетом карт? Это же просто проявление внимательности. Он встал из-за стола и вышел из комнаты. Мы больше никогда не играли в карты, и его проблемы с азартными играми только усугубились. К тому времени, когда стало совсем плохо, мы уже ушли и переехали в особняк сенатора. Мэри-Грейс всегда была на десять шагов впереди. Только когда я начала играть с охраной в особняке сенатора, они объяснили мне, что я делаю. Наверное, я выигрывала слишком много раз, и они начали видеть закономерность. Тем не менее, они отнеслись к этому лучше, сказав мне, что это не обязательно незаконно, но из-за этого твою задницу вышвырнут из каждого казино в Вегасе. У меня была врожденная способность делать то, за что люди отдали бы все на свете. Мне нравилось быть хорошей в чем-то подобном. Это было подло, и мне нравилась мысль о том, что это сойдет мне с рук. И, может быть, если я буду достаточно хороша, мне сойдет это с рук и в Вегасе. Все это были глупые мысли, которые приходили мне в голову, когда мы жили с сенатором. Только когда моя мама заболела и скончалась, я начала думать, что у этой идеи была перспектива. Я могла бы привести в действие после ее смерти, и мне потребовалось всего шесть месяцев, чтобы выбраться из дома и отправиться в Вегас. Я помню поездку на автобусе и чувство жалости к себе. Но потом я закрыла глаза и услышала в своей голове голос Мэри-Грейс: — Не позволяй им видеть, как у тебя потекла тушь. Когда я приехала в Вегас, первое, что я сделала, — зашла в казино. Это было либо выйти победителем, либо уйти так же, как и вошла. Мне нечего было терять, и именно это создает самых опасных преступников. В тот вечер я превратила двадцать долларов в двенадцать тысяч, и мне предложили номер в казино. Я знала достаточно, чтобы понять, что вызвала некоторые подозрения, поэтому остановилась и отнесла свой выигрыш в свой номер. У меня было достаточно, чтобы продержаться некоторое время, и в тот момент мне просто нужно было немного покоя. Когда той ночью легла спать, я плакала до тех пор, пока не смогла больше пролить ни одной слезинки. Я никогда не позволяла их видеть. — Миссис…? — О, дорогой, я слишком молода, чтобы меня называли «миссис». Можешь звать меня Персик. Пожилой мужчина за столом напротив меня краснеет, и я подмигиваю ему. Он кажется безобидным, но я не собираюсь рисковать. Я придерживаюсь своих правил. Будь вежлива, будь очаровательна, будь их фантазией, но не позволяй им прикасаться к себе. Я откидываюсь на спинку стула, ожидая дилера, и вот тогда я чувствую это. Его взгляд устремлен на меня. Прежде чем обернуться, я знаю, что меня будут ждать эти голубые глаза, как у Синатры. И все же я не могу удержаться. Когда я встречаюсь с ним взглядом, все внутри меня загорается. Снаружи я спокойна и собрана. Но внутри меня бушует ад, который разрушает мое тело от желания. Мой взгляд скользит по его костюму и снова возвращается к его глазам. Он похож на Джорджа Клуни, стоящий там с темными волосами с проседью, засунув руки в карманы и своей полуулыбкой. Он достаточно взрослый, чтобы быть моим отцом, но ничто в нем не кажется мне отцовским. Прикусить губу — единственный способ не дать стону сорваться с моих губ. Это плохо. Это очень, очень плохо. Глава 3 Дон Крупье что-то говорит ей, и она отводит от меня взгляд, глядя теперь на него. При мысли о том, что кто-то отвлекает ее внимание от меня, я сжимаю челюсть от потери. Я не увидел удивления в ее глазах, когда она посмотрела на меня. Я думал, что всегда умел держаться на заднем плане и не подходить к ней слишком близко. Но по выражению ее глаз мне показалось, что она видела меня раньше. Может быть, она действительно видела меня в тот день, когда прошла мимо, даже не взглянув. Или, может быть, она изучала отель, в котором остановилась. Наверное, последнее. Я не жду, чтобы проверить, повернется ли она снова, чтобы посмотреть на меня. Я не хочу видеть, как она одарит меня одной из тех фальшивых улыбок, которые она так легко выдает. Странно не иметь чьего-то безраздельного внимания. Я прожил в Вегасе всю свою жизнь, проложив себе путь к вершине. Все в городе знают, кто я такой. В этом городе нет никого, обладающего хоть какой-то властью, кто не был бы мне обязан по той или иной причине. Может быть, поэтому меня так тянет к ней. Она не из тех, кто легко сдастся. Мне придется преследовать ее. Она заставит меня потрудиться, чтобы заполучить ее. Я знаю, что это будет борьба, и я буду наслаждаться каждым мгновением. Прошли годы с тех пор, как мне приходилось за что-то бороться, по-настоящему работать ради чего-то. Теперь все, кажется, просто падает мне в руки. Положив руку на спинку свободного стула рядом с ней, я наблюдаю, как глаза крупье расширяются, прежде чем он запинается на моем имени. Я не играю в казино, как раньше. Когда был моложе, я часами просиживал в зале казино, желая все контролировать, но теперь я научился делегировать полномочия. Это также больше не имеет прежней привлекательности. Все это стало казаться одинаковым. Пустым. Мне не с кем было этим поделиться. — Посмотри на себя. Заставил беднягу запинаться. Обычно я так действую на мужчин. — Ее южный акцент окутывает меня. Я слышал его раньше, но быть так близко к ней, слушая его, опьяняет сильнее, чем я думал. Интересно, как бы он звучал, наполненный желанием. Я мог бы заставить ее стонать и говорить для меня… Я смотрю на нее, забыв о приветствии крупье. Она часто так со мной поступает. Заставляет забыть обо всем и обо всех. На ее лице полуулыбка, открывающая малейший намек на ямочки ее кремово-фарфоровой кожи. У меня возникает желание протянуть руку и провести по ней пальцем, чтобы узнать, такая ли она мягкая, как кажется. Но у меня такое чувство, что ей не нравится, когда к ней прикасаются, если она сама этого не просит, и если есть что-то, что я знаю о ней, так это то, что она первая сообщит мне, если захочет, чтобы я к ней прикоснулся. — Язык проглотил? — говорит она, приподнимая одну из своих идеальных бровей и напоминая мне, что я еще не сказал ни слова. Я снова погрузился в свои мысли о ней. Ее улыбка становится шире, и я вижу, что ей нравится, что она думает, что взяла надо мной вверх. Может и так, но мне все равно. — Похоже, это не единственное, что я проглотил. — Она так хорошо выглядит в сарафане и маленькой курточке. Можно было бы подумать, что мой резкий комментарий заставит ее покраснеть, но я знаю, что этого не будет. — Нравится то, что видишь? — Она поворачивается на стуле и смотрит на меня, не разрывая зрительного контакта. — Нравится — не то слово, которое я использовал бы, чтобы описать то, что вижу. — Я слегка наклоняюсь, все еще не делая движений, чтобы прикоснуться к ней, но желая быть ближе. Мне очень нужно знать, как она пахнет. Я бы поспорил на свои казино, что это будет сладость. — Хм-м. — Она пробегает по мне взглядом. — Ты и сам не так уж плох. Если тебе нравится быть папочкой. У меня вырывается лающий смешок, заставляя ее улыбаться еще шире. От идеальной белозубой улыбки ямочка на щеке становится глубже. Большинство женщин стараются быть милыми и сексуальными, она же отправилась прямиком к моим яйцам. Попала в самую, блядь, точку. Я достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом. Именно по этой причине я с самого начала старался держаться от нее подальше. Не могу сказать, что мне нравится быть папочкой, но она может называть меня, черт возьми, как угодно, если это сделает ее моей. — Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Антонио. — Тем более, когда я буду проникать языком в твою сладкую киску. — Но если ты хочешь называть меня папочкой, ни в чем себе не отказывай. Я убираю руку со стула рядом с ней и кладу на спинку ее, будто заключая ее в клетку. Ее длинные светлые локоны касаются моих пальцев, и, не в силах удержаться, я незаметно для нее наматываю один из локонов на палец. — Я Персик, — говорит она, протягивая руку и проводя вверх и вниз по моей груди. Обхватив пальцами мой галстук, она облизывает губы. — И я голодна. Ты можешь отвести меня в тот шикарный стейк-хаус, который есть у вас тут. Я бы не отказалась от хорошего куска мяса. — Сохраните ее фишки, мистер Робертс, — говорю я крупье, все еще не сводя с нее глаз. — После тебя, Сладкие сливки. — Я не делаю ни малейшего движения, чтобы отстраниться, все еще тесня ее. Соскальзывая со стула, она трется телом о мое. Она поднимает брови, когда соприкасается с моим болезненно твердым членом. Так было с тех пор, как она вошла своей милой круглой задницей в мою жизнь. Никакое количество холодного душа или ручного труда не уменьшит эту потребность. Я не уверен, что что-нибудь вообще поможет. Я даже не думаю, что поможет, если она окажется подо мной, сколько бы раз я ни брал ее. Я думал, что если сделаю ее своей и надену ей на палец свое кольцо, это охладит мою похоть, но эта мысль только сделала меня еще тверже. Мысли о ней, только в кольце, лежащей в постели, которая каждую ночь пахла сексом и ею… Блядь. Я пришел к понимаю, что возбуждение, вероятно, будет моим естественным состоянием на всю оставшуюся жизнь. Я просто позабочусь, чтобы это была приятная боль. Я могу только попытаться насытиться ей. — Это ты так завелся из-за комментария про папочку? — дразнит она, толкая меня немного сильнее. Я не заметил, насколько она была ниже ростом даже на своих нелепых высоких каблуках. — Ты могла бы произнести присягу на верность флагу, и это время равно заставило бы меня затвердеть. Это все ты. Впервые я получаю от нее какую-то реакцию. Я слышу, как у нее перехватывает дыхание. — Ну, не стой столбом. Я получила эти изгибы не просто так. Ты собираешься их кормить? Наконец я делаю шаг назад, когда она проскальзывает мимо меня, хватая меня за руку и обхватывая ее своей. Я не могу представить, как мы выглядим вместе. И я не имею в виду наш возраст. В Вегасе повсюду разгуливают богатые мужчины с молоденькими девушками под руку. Я имею в виду, что она похожа на эту милую маленькую южную красавицу, которую нельзя было представить, вьющуюся вокруг кого-то, вроде меня. Мой бизнес может быть чистым, но на пути к вершине много грязи, и все это знают. Именно тогда я осматриваюсь и вижу, что большая часть людей в зале казино смотрит на нас. Скорее всего, потому что обычно я не расхаживаю с женщиной, которая цепляется за меня. Может быть, когда был моложе, но определенно не там, где я работал или чем владел. Они, вероятно, думали о том же, о чем и я. Кто эта мисс Персик? Чем ближе я к ней подхожу, тем глубже и глубже она мне кажется. Я найду свой путь к ее сути и вцеплюсь в нее так сильно, что она никогда от меня не освободится. Я знаю, что, хоть сейчас она и обнимает меня, она легко может бросить меня и выскочить за дверь. Когда мы добираемся до стейк-хауса недалеко от стола для блэкджека, я показываю два пальца хостес, которая быстро хватает меню и ведет нас к кабинке в задней части ресторана. — Никого не сажай за эти столы. — Я указываю на столики, которые могут быть в пределах слышимости нас. Хостес на мгновение колеблется, вероятно, желая рассказать мне о списке бронирования длиною в километры, но останавливается. — Конечно, сэр, — наконец говорит она, протягивая нам обоим меню. — Карта вин. — Она протягивает нам дополнительное меню, и я тянусь за ним. — Нет, спасибо, дорогая. Мне шампанское. Вашу лучшую бутылку. — Я сдерживаю улыбку, когда хостес смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Она хочет, чтобы я одобрил заказ, зная, что лучшая бутылка шампанского — это бутылка, которая годами стоит в стейк-хаусе, слишком дорогая, чтобы ее кто-либо когда-либо заказывал. Я даже не думаю, что Персик знает, что заказала. Она, наверное, думает, что бутылка стоит что-то около пары тысяч долларов. — Леди может получить все, что хочет, — подтверждаю я, глядя на Персик, пока она изучает меня. Я вижу, как от моего замечания ее губы дергаются, и мне интересно, что сделают ее губы, когда она узнает, что только что заказала бутылку шампанского за два миллиона долларов. Глава 4 Персик — Если ты меня извинишь. Я начинаю вставать, и Антонио оказывается передо мной, подняв обе руки. — Что ты делаешь? — Иду в дамскую комнату. Не возражаешь? — Я поднимаю бровь и улыбаюсь ему. Он медленно расслабляется и опускает руки, разглаживая галстук. — Конечно. Прямо по коридору, — он указывает на заднюю часть ресторана. Подмигнув, я нежно касаюсь его и направляюсь в уборную. Мне просто нужна минутка, чтобы прийти в себя. Я чувствую, что разваливаюсь перед ним на части. Идя по длинному коридору, я слышу какой-то шум, доносящийся из кухни. Одна из дверей, мимо которой прохожу, чуть приоткрыта, и я слышу, как разговаривают люди. — Ты шутишь! Он хочет, чтобы мы открыли бутылку шампанского за два миллиона долларов для никого? — слышу, как говорит мужчина. — Он владелец этого места. Я предполагаю, что он может делать то, что хочет, — отвечает хостес, которая провожала нас к столику. Я останавливаюсь как вкопанная. Два миллиона. Этот парень только что сказал, что шампанское, которое я заказала, стоит два миллиона долларов? Проглотив комок в горле, я почти бегу в дамскую комнату. Зайдя внутрь, я иду в дальнюю кабинку и запираюсь там. Что я делаю? У меня голова идет кругом, к чему я не привыкла, когда дело касается мужчин. Они думают, что я милая и дерзкая, и считают это покоряющим, по крайней мере, какое-то время. Крепко зажмурившись, я делаю глубокий вдох и пытаюсь собраться с мыслями. Должно быть, он знает, что я считаю карты. Тогда почему же он сохраняет хладнокровие? Боже, тяга к нему просто нереальная. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Чувствует ли он, смотря на меня, то же, что и я? Слова моей мамы наполняют мое сердце, и я чувствую, что немного расслабляюсь. Я помню так много вещей, которые она мне рассказывала, но некоторые выделяются больше, чем другие. Я выхожу из кабинки, подхожу к раковине, мою руки и поправляю макияж. Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. — Заставь его обращаться с тобой, как с принцессой. Насколько он знает, ты одна из них. Я возвращаюсь к столу с немного большей уверенностью. Если он хочет потратить на меня немного своих денег, я, конечно, позволю ему. Какие бы скрытые планы у него ни были, уверена, что разгадаю их. Но до тех пор я повеселюсь. Я собираюсь хорошо провести время и насладиться ужином. Антонио встает, когда я подхожу к столу, и прежде чем сесть, ждет, пока я займу свое место. — Я взял на себя смелость сделать для тебя заказ. Надеюсь, ты не возражаешь, — говорит он, когда подходит официант. — Из того, что я слышала, в меню нет ничего плохого, так что я согласна на сюрприз. Спасибо. Официант подкатывает тележку с шампанским. Я не могу удержаться и фыркаю от презентации. Эта штука должна была появиться на перьях крыльев ангелов и омываться слезами единорога. — Что-то не так? — спрашивает Антонио, когда официант драматично открывает шампанское. — О, ничего, папочка толстосум. Просто наблюдаю, как этот парень наливает в бокал маленькую страну. Он улыбается моей шутке, откидываясь на спинку стула и складывая руки перед собой, просто наблюдает за мной. Я рассеянно облизываю губы, когда официант ставит передо мной бокал с шампанским. — После тебя, Сладкие сливки. Я смеюсь над его прозвищем. Оно такое же нелепое, как и Персик, и он знает это. Такое ощущение, что на одном уровне мы играем в игру, а на другом — будто переплетаем наши души. Как это может происходить одновременно? Как я могу влюбляться в совершенно незнакомого мужчину, который сказал мне десять слов? Я беру бокал и поднимаю его в тосте. Антонио делает то же самое, и я слегка наклоняюсь, чтобы прошептать. Официант уже ушел, но мне нравится идея, будто я делюсь с Антонио секретом. — Я пью шампанское только в двух случаях — когда я влюблена и когда не влюблена. Антонио смеется и качает головой. — Неправильная цитата Коко Шанель, Сладкие сливки. Ты должна была использовать: «Самое лучшее в мире — бесплатно. Вторые по важности — очень и очень дорогие». Он мягко чокается своим бокалом с моим, и я не могу сдержать злую усмешку. Этот мужчина знал мою цитату и превзошел меня. Мне нравятся вызовы. Я делаю глоток шампанского и закрываю глаза, пробуя холодное игристое. — И как? Стоит маленькой страны? Открыв глаза и посмотрев на него, я опускаю бокал и откидываюсь на спинку стула. Я поднимаю бровь, глядя на него, и он улыбается, качая головой. — Неплохо, — наконец признаю я, вынужденная немного уступить. На вкус это хорошее шампанское, но не уверена, что хотела бы заказать еще одну бутылку. — Могу сказать, что я немного разочарован тем, что из бутылки не вывалились бриллианты. Я не могу сдержать смех. Он слишком очаровательный, и мои щеки болят от такой сильной улыбки. — Расскажи мне о себе, Персик. — Как насчет того, чтобы ты сказал мне, почему хочешь, чтобы я называла тебя Антонио, когда все зовут тебя Дон? — парируя я, пытаясь сменить тему. Мужчины любят говорить о себе. Просто нужно задавать правильные вопросы, и никогда не придется говорить о себе ни единого слова за весь вечер. Большинство даже не запомнят твоего имени. Это подходит для кого-то вроде меня, для кого-то, кому нужно получать то, что она хочет, но кому так же нужно не выделяться. — Антонио Кортес — мое настоящее имя. Все зовут меня Дон. Ты не все. А теперь скажи мне, почему считаешь карты по всем Вегасу? Я удивлена тем, как быстро он переводит разговор обратно на меня. — Ты хочешь, чтобы я покинула твое казино? — я делаю еще один глоток шампанского, надеясь, что это не его вежливый способ выгнать меня. — Нет. Мне все равно, сорвешь ли ты куш или нет. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Я чуть не давлюсь шампанским, когда слышу его простое заявление. Сглотнув, я немного смеюсь. — Ты не против, если я разорю «Золотой павлин»? — Скажи мне свое настоящее имя. — Не меняй тему, — снова уклоняюсь я, не желая говорить о себе. — Я расскажу тебе все, что ты когда-либо захочешь обо мне узнать, но я хочу говорить с тобой как с тобой. Не с той, кем ты притворяешься. Я прожил достаточно долго и заработал достаточно денег, чтобы все это ничего не значило. Это всего лишь деньги. Но ты, ты настоящая. И та, кого я никогда не хотел бы потерять. Его слова шокируют меня и согревают все тело. Между нами возникает необъяснимая теплота, и его честность в отношении своих чувств быстра и пугает. Я чувствую, как в груди быстро бьется сердце, и я облизываю губы, пытаясь найти слова, чтобы отказать ему в том, чего он хочет. В конце концов, я не могу этого сделать. — Джорджия, — шепчу я, желая дать ему все, о чем он просит. Чувствуя его теплые пальцы на своих, я опускаю взгляд на свои руки. Он раскрывает ладонь, опуская ее на стол, и я вкладываю свою руку в его, глядя на его загорелую кожу на фоне моей мягкой белизны. У него мозоли, которых я не ожидала, и я чувствую каждую из них, когда обхватывает мою руку своей большой ладонью. Это полное безумие, но ощущение его кожи на моей такое совершенное. Это маленькое прикосновение наполняет все мое тело страстью, которую я никогда не испытывала. Глядя вниз на наши соединенные ладони, мне кажется, что я делала это тысячу раз, что наши тела хранят воспоминания, которые мы не можем вспомнить. Когда смотрю в его ярко-голубые глаза, я вижу в них мягкость. Я хочу утонуть в них и никогда не возвращаться обратно. Я хочу доверять ему и позволить обнять меня, чтобы я, наконец, перестала притворяться той, кем не являюсь. — Джорджия, в этом казино ты можешь получить все, что захочешь. Включая меня. Я облизываю губы, пытаясь найти слова, чтобы ответить ему, но не могу. — Я не знаю, что это такое, но я живу уже давно, и никогда не чувствовал такого неконтролируемого влечения, — я чувствую, как он касается кончиком пальца моего запястья, нащупывая пульс. — Скажи, что не чувствуешь того же. Сделав вдох, я чувствую, что вот-вот сделаю шаг в неизвестное. Скажу ему что-то честное и настоящее. — Ужин подан, — говорит официант, разрушая чары. Я убираю свою руку от Антонио. И мои пальцы внезапно становятся очень холодными. Я смотрю куда угодно, только не в его ярко-голубые глаза. Я пока не в состоянии сделать это. Мне нужно расправить плечи и снова надеть свою игривую маску. Я могу сделать это. Быть очаровательной, быть вежливой, быть его фантазией. Только не позволять ему снова прикасаться ко мне. Не знаю, достаточно ли я сильна, чтобы пережить это. Глава 5 Дон Я хочу проклясть официанта. Я был так близок к тому, чтобы она призналась в чем-то. Так близок к тому, чтобы получить еще один кусочек ее настоящей. Ее маска вернулась на место, и как бы я ни старался на протяжении всего ужина, я не могу заставить ее снова открыться. Я сделаю все, чтобы заставить ее снова открыться, пока между нами висит тишина. — Спроси меня, — говорю я, пробуя еще один кусочек стейка. Она уже почти доела свои ребрышки, и я вижу, что мое окно закрывается. Скоро она закончит, и у нее будет причина уйти. Она хочет снова перевести разговор на меня. Это прекрасно, если это заставит ее снова заговорить. — Ты всегда покупаешь женщинам бутылки шампанского за два миллиона долларов и позволяешь им брать в твоем казино то, что они хотят? Мне кажется, что это чертовски быстро тебя разорит. Не то чтобы я жалуюсь, — она в легком дразнящем жесте поднимает свой бокал с шампанским, после чего делает еще один глоток. — Не могу сказать, что я когда-либо раньше позволял кому-то, кто ограбил мое казино, уйти отсюда. Она встречается со мной взглядом и наклоняет голову, отчего эти золотисто-светлые кудри снова подпрыгивают. Черт возьми, видеть, как она скачет на моем члене, когда ее локоны подпрыгивают вокруг нее, было бы раем. — Ты только что угрожал мне? — В ее тоне не слышно беспокойства. Хорошо. Я не хотел, чтобы она переживала. Многие люди боятся меня, и я не хочу, чтобы она была одной из них. — Не думаю, что могу сказать, что угощал их бутылкой шампанского за два миллиона долларов, прежде чем получил причитающееся мне после того, как они забрали то, что было моим, — я немного наклоняюсь, делая глубокий вдох, разочарованный тем, что все, что я чувствую — запах еды на столе. — Но ты сказал… — О, сегодня вечером я получу от тебя немного причитающегося мне. Моими руками, ртом и любым другим способом, который смогу придумать. Что касается того, чтобы уйти отсюда… я никогда не говорил, что позволю тебе уйти, — я улыбаюсь, чтобы она подумала, что я дразню ее, но ни одно слово из того, что я только что сказал, не было шуткой. Никто не забирает то, что принадлежит мне, а она принадлежит. Я даже ей не позволю забрать ее у меня. От моих слов ее дыхание учащается, но с ее губ не слетает ни одного нахального замечания. Мне нравится, что я шокировал ее, заставил сбиться с пути, но, черт возьми, мне нравится, когда она отвечает на мои слова. Никто не разговаривает со мной так, как она. Думаю, я могу кончить только от ее голоса. Она немного наклоняется, так что мы не слишком далеко друг от друга за маленьким столиком. Но этот раз я протягиваю руку и наматываю один из ее длинных светлых локонов на палец. Я подношу кончик к носу, и запах теплого меда наполняет меня, заставляя мой член истекать предсеменем. — Пойдем в мой номер со мной. Я использую это шампанское. Слижу каждую каплю с твоего тела. Я вижу в ее глазах нерешительность, но она облизывает губы. Я опускаю руку ей под подбородок, возвращая ее взгляд к себе. — Мы не обязаны делать ничего такого, чего ты не хочешь делать. Я не предполагаю, что твое посещение моего номера означает, что мы займемся сексом. Если не считать того, что мой язык трахнет твою киску, чтобы узнать — возможно, на вкус ты тоже как мед, а не только пахнешь им. От моих слов она, ахнув, слегка приоткрывает губы. Я пользуюсь возможностью и притягиваю ее к себе, завладевая губами. На язык попадает вкус шампанского… сладкий и теплый. Я сдерживаюсь, чтобы не впиться в ее рот, а это именно то, что я действительно хочу сделать. Хочу показать ей, что все это для того, чтобы доставить ей удовольствие. Заставляя ее желать меня. Показывая, что могу ей дать, если она мне позволит. Она может быть резкой и прямолинейной, но я могу сказать, что она любит убегать, и я не хочу давать ей для этого повод. Я лениво скольжу языком меж ее губ, и она приоткрывается мне еще немного. Я углубляю поцелуй по ее приглашению, и она медленно начинает целовать меня в ответ. Отстраняясь, я пытаюсь прочесть выражение ее лица, но ее глаза остаются закрытыми. Она подносит пальцы к губам, будто наслаждается поцелуем, словно никогда раньше не чувствовала чужих губ на своих. Это действие такое простое и невинное. Когда она конец открывает глаза, я вижу, что маска снова исчезла. — Отведи меня в свой номер. Она едва заканчивает фразу, как я уже встаю. Она хватает со стола бутылку шампанского, заставляя меня улыбнуться. Я забираю бутылку и, направляясь к выходу из ресторана, беру девушку за руку. И тогда я вижу Саманту, сидящую за столиком в углу. Она встает и подходит ко мне. В Вегасе не так много сильных женщин, но она определенно входит в этот маленький список, и я очень уважаю ее. Она хитра и, кажется, всегда на два шага опережает всех остальных. К счастью, у нее никогда не было ничего, в чем я нуждался, и я уверен, что это сводит ее с ума. Деньги — не единственное, что она любит… она так же любит собирать одолжения. Как и у меня, в этом городе не так много людей, которые не должны ей. Но сейчас у меня нет времени на то, о чем она хочет поговорить. — Дон, — ее холодный взгляд останавливается на мне, прежде чем перейти к Персику. Ухмылка появляется на губах Саманты, когда она видит, что я держу девушку за руку. Саманта выглядит так, что на первый взгляд можно подумать, будто она жена политика, а не женщина, которая продает любовниц самым богатым мужчинам Америки. Она всегда собрана и никогда не проявляет эмоций. Но все знают, как хорошо она относится к девушкам, которых продает с аукциона. Я часто задаюсь вопросом, как она ведет себя с ними, и направлен ли этот фасад только на мужчин. — Сэм, — я даю ей как можно меньше, не желая вступать в разговор. Это только заставляет ее изучать Персик еще пристальнее. Я притягиваю девушку к себе собственническим движением и пристально смотрю на Сэм. — Интересно. Я не думала, что тебе нравятся изгибы с привкусом юга. Наверное, я всегда представляла тебя с высокой тихоней. Она совсем не выглядит тихоней. Хотя я никогда раньше не видела, чтобы ты смотрел на женщину так. — Что… — начинает говорить Персик, но я обрываю ее, не желая обсуждать это с Сэм. Это как раз то, чего она хочет. Узнать мой тип, что мне нравится в девушках, и найти любовницу, которая могла бы меня заинтересовать. Не бывать этому, черт возьми. Есть только одна девушка, которая будет у меня. Даже если она не будет моей, я буду тратить время, пытаясь сделать ее своей. Я не останусь с любовницей, желая, чтобы она была чем-то, чему никогда не сможет соответствовать. — Если тебе нужно поговорить, позвони моей помощнице. Уверен, у тебя есть ее номер. — Возможно, ты услышишь обо мне раньше, чем думаешь. Маловероятно, но я держу это при себе. Она может позвонить, но я не буду отвечать. Мне не нужно то, что она продает. Я продолжаю выводить Персик из ресторана, но оборачиваюсь через плечо на Саманту и встречаюсь взглядом с Лео Рамси. Рамси — крупнейший продавец недвижимости в Вегасе, и я не часто с ним встречаюсь. Если это не связано с бизнесом, то Рамси в городе нет. Я даже никогда раньше не видел его ни на каких мероприятиях. Странно видеть его здесь. Может быть, Сэм хорошо снабжает его любовницами где-нибудь в тайном любовном уголке. Когда мы подходим к лифтам, я втаскиваю Персик внутрь, и уже знаю, что будет дальше. — Кто это был? Я хочу сказать ей, что это не имеет значения, но знаю, что она будет настаивать, и я сказал ей, что честно отвечу на все, о чем она когда-либо спросит меня. — Саманта занимается продажей любовниц тем, кто предложит самую высокую цену. Я смотрю на Персик, оценивая ее реакцию. Она делает шаг назад и пытается вырвать свою руку из моей, но я просто притягиваю ее ближе. — Нет, я никогда не пользовался ее услугами, — по какой-то причине я хочу, чтобы она знала это. Мне не нравится, что она думает, будто мой интерес так легко поколебать. Я хочу, чтобы она поняла, что значит для меня. — Но я знаю людей, которые делали это. Двое моих сыновей однажды воспользовались аукционом и женились на женщине, которую купили. Сам я никогда не пользовался этой услугой, но Сэм хороша в том, что делает. Кажется, каждый получает то, что хочет. Глава 6 Дон Она не говорит ничего в ответ. Просто смотрит на меня своими большими зелеными глазами и слегка кивает. Я уверен, что она понимает, но это слишком много, чтобы принять. И когда мы выходили из ресторана, было не самое подходящее время. Скользя пальцами по ее шее и по подбородку, я не разрываю зрительный контакт. — Ты чувствуешь это между нами, не так ли? — Да, — это всего лишь шепот, но я слышу. — Позволь мне любить твое тело сегодня вечером. Я могу умереть, если ты не позволишь овладеть тобой каким-либо образом, — наклоняясь, я удерживаю свои губы на расстоянии вдоха. — Пожалуйста, Джорджия. Только самую малость. Она сокращает крошечное расстояние между нами и прижимается своими губами к моим. Я обнимаю ее, все еще держа в одной руке бутылку шампанского, опускаю другую руку к ее пышной заднице. Крепко сжимая плоть, я приподнимаю девушку, и она обвивает ноги вокруг моей талии. Прежде чем осознаю, что делаю, я толкаю ее к стене лифта, прижимая свой твердый член к ее теплу. Ее легкий сарафан задран до бедер, и сквозь брюки я чувствую обжигающее тепло ее входа. Я начинаю тереться о нее бедрами, когда поцелуй становится более неистовым. Чувствую, как она пробегает пальцами по моим волосам, крепко стискивая их. Она сжимает бедрами мои бедра, и с моих губ срывает стон. Мое тело берет верх, и все, что я чувствую, — первобытная потребность быть внутри нее. Дзынь. Я скольжу губами вниз по ее шее, кусая и облизывая. Ее медовый запах такой сладкий, что мне хочется растереть его по всему лицу. Дзынь. Она стонет мое имя, когда я сильно трусь о ее прикрытую киску, и, клянусь Господом, немного кончаю в брюки. Член пульсирует, и я чувствую, как на моих штанах образуется мокрое пятно, когда прижимаюсь к ней, пытаясь не кончить еще больше. Дзынь. — Отведи меня в свою постель, Антонио, — выдыхает она, пытаясь притянуть меня ближе к себе. — Как только лифт остановится, — бормочу я, спускаясь губами вниз по шее к ее пышной груди. — Я не лифтер, но эта чертова дверь открыта уже минут десять, здоровяк. Она смеется, когда я в оцепенении смотрю на нее. Я вижу свое отражение в зеркале. Мои волосы растрепаны, и я выгляжу пьяным. Притянув девушку к себе, выношу ее из лифта и нажимаю кнопку, чтобы закрыть двери. Я несу ее через фойе к двойным дверям, которые ведут в мой пентхаус на верхнем этаже казино. Я живу в этом здании уже давно, но еще не приводил домой женщину. Прошло ужасно много времени с тех пор, как я вообще ходил на свидание с женщиной. Не могу вспомнить, когда в последний раз делал больше, чем это. Любая мысль о ком-либо другом покинула мою память в ту секунду, когда я впервые увидел этого маленького шулера. Забавно, а три недели назад я был совершенно доволен одиночеством. Но с тех пор, как увидел Персик, все изменилось. Я открываю дверь и захожу внутрь, пинком закрывая ее за нами. Все на этом этаже имеет открытую планировку с окнами, из которых с обеих сторон открывается вид на панораму Вегаса. — Господи, ничего ж себе. Место просто шикарное. Я смеюсь и целую ее в шею, пока она осматривается вокруг. Я несу ее в спальню, чувствуя, как она вытягивает шею, чтобы рассмотреть все. — Позже, Сладкие сливки. У меня только одна комната, которую я должен показать тебе. Чувствуя, как ее бедра сжимаются вокруг меня, я улыбаюсь, прижимаясь к ее коже. Когда мы добираемся до спальни, я ставлю шампанское на столик у кровати и несу девушку к изножью, усаживая. Я собираюсь отступить, но она крепче обнимает меня руками. Смотрю ей в глаза и вдруг вижу в них легкое беспокойство. Обхватив ее лицо двумя руками, я пытаюсь понять, что происходит. — Эй. Поговори со мной. Что случилось? — она несколько раз моргает и пытается отвести взгляд, но я не позволяю ей. — Джорджия, я не сделаю тебе больно. — Я знаю, — быстро отвечает она и начинает потирать мою грудь руками. — Я… — она останавливается и кусает губу. — Возможно, я просто не так хороша, как ты привык, и я просто не хотела разочаровывать тебя. Я так сбит столку ее словами, что опускаюсь перед ней на колени. Она сидит на краю кровати, так что оказывается выше меня. Я обнимаю ее за талию и смотрю в глаза. — Ты никогда не сможешь разочаровать меня. Просто расслабься и позволь мне сделать свою работу. Все, что тебе нужно сделать, — лечь на спину и наслаждаться тем, что я делаю с тобой. Это все, что мне нужно, чтобы сделать эту ночь величайшей в моей жизни. Я вижу, как ее щеки заливает румянец, и она застенчиво кивает. Наклонившись, я нежно целую девушку в губы, снимая пиджак. Я чувствую, как она дергает меня за галстук, когда я скольжу губами вниз по ее подбородку к ключице. Протянув руку, я стягиваю ее куртку с плеч и спускаю вниз по рукам. Сняв мой галстук, Персик тянется к пуговицам моей рубашки, и я обнимаю ее за спину, расстегивая молнию на ее сарафане. Ее длинные светлые кудри касаются моего лица, когда я провожу руками по ее обнаженной спине, и я закрываю глаза, наслаждаясь легкой щекоткой. Когда она заканчивает с моей рубашкой, я помогаю девушке снять ее вместе с моей майкой. Посмотрев вниз, я вижу, как проводит своими идеальными руками по моей груди, потираясь о волоски. Там есть несколько седых, и странно видеть ее молодые безупречные пальцы на моей загорелой коже. Она слишком хороша для меня. Глядя ей в глаза, я стягиваю с ее плеч бретельки сарафана, обнажая ее большие груди, увенчанные твердыми сосками, умоляющими о моем рте. Я нажимаю ей на плечи и заставляю лечь назад на кровать, снимая ее сарафан вместе с туфлями. Я тоже снимаю брюки и туфли, оставаясь только в нижнем белье. Когда смотрю вниз на ее пышное тело, вижу, что на ней только кружевные бирюзовые стринги, и это зрелище сексуальнее, чем все, что я когда-либо видел в своей жизни. Материал моих боксеров растягивается за пределы законов науки, и мой твердый член почти вырывается наружу. Я заползаю на кровать поверх нее, ощущая ее теплую обнаженную кожу на своей. — Я собираюсь оставаться в боксерах. Мне нужно сохранить хоть какой-то контроль, и это должно успокоить тебя. Ладно? Она прикусывает губу и кивает. Нежно целуя ее в губы, я немного опускаюсь, чтобы поцеловать нежную кожу между ее грудями. Я лижу там, и она издает нежный стон. Я медленно продвигаюсь к одной из них, целуя все вокруг сосков, покусывая мягкую плоть и держа в своих руках. Она движется подо мной, ее потребность нарастает. Я перемещаюсь ртом к ее соску, наконец облизывая ее там, слегка прикусывая и слыша, как ее звуки разрывают тишину. Двигаясь к другому соску, я отношусь к нему так же, чувствуя, как она извивается от желания, хватая меня за волосы. — Антонио. Пожалуйста. Я улыбаюсь, глядя ей в глаза. — Умоляй меня, моя сладкая. Я хочу, чтобы твой голос звучал у меня в ушах. Я двигаюсь вниз по ее животу, целуя мягкость. Я провожу руками по ее талии, потирая нежную плоть. Мне нравится, что каждая ее частичка нежна. Будто я могу прогрузиться в ее изгибы и прижаться к ней. Это то, чего я желаю больше всего. Быть настолько глубоко погруженным в нее, что она никогда не сможет покинуть меня. Двигаясь вниз по ее телу, я целую ее бедра, облизывая каждое из них, прежде чем добраться до пояса трусиков. Я провожу губами по краю, облизывая ее теплую, сладкую кожу. Она двигает бедра вверх, пытаясь заставить меня сделать больше, и я просто улыбаюсь ей. Я прижимаюсь ртом прямо к ее прикрытой трусиками киске, и смотрю ей в глаза. — Умоляй меня, — шепчу я в ее тепло и чувствую, как она вздрагивает подо мной. — Клянусь Богом, дьявол брал у тебя уроки, — я слышу смех в ее голосе, но потребности в нем больше. — Пожалуйста, Антонио. Я умоляю тебя. При этих словах я оттягиваю ее трусики в сторону, обнажая идеальные розовые губки, и опускаюсь ртом к ее обнаженной киске. Ее сладкий мед попадает мне в рот, и я больше не могу сдерживаться. Я закрываю глаза и целую ее киску так, как целовал бы ее рот, кончая при этом в свои боксеры. Густые струи спермы выстреливают из моего члена, когда я скольжу языком по ее клитору, и ее сладость трется о мое лицо. Просто первая проба ее молодой киски, и я кончаю на себя. Что я буду делать, если когда-нибудь войду в нее? Я чувствую, как она двигается подо мной, и поднимаю руку, удерживая ее за бедра, чтобы она не отняла у меня самое сладкое лакомство, которое я когда-либо пробовал. Я облизываю ее и, как и обещал, трахаю ее тугую дырочку языком. Потираю ее клитор большим пальцем и облизываю внутри, и этого достаточно, чтобы она перешла грань. Ее тело так сильно напряжено, что легкого прикосновения достаточно, чтобы спина выгнулась на кровати, пока она выкрикивает мое имя. Ее сладкий, липкий мед попадает мне на язык, и я слизываю его, наслаждаясь ее оргазмом, будто я человек в камере смертников, и это мой последний ужин. Я чувствую, как она опускается на кровать, прекратив дрожать, и двигаюсь по ее телу, целуя каждый сантиметр по пути вверх. Я добираюсь до ее губ, и она проводит руками по моей груди. Я целую ее в губы и чувствую, как она проникает внутрь языком, пробуя себя на мне. — Теперь, когда я попробовал твою сладкую киску, давай посмотрим, как она с шампанским. Глава 7 Персик Я провожу пальцами по челюсти Антонио, чувствуя грубость однодневной щетины. В ней пробиваются седые волоски, а вокруг глаз есть несколько морщинок, но он все еще невероятно великолепен. Он слегка наклоняет голову, будто пытается прижаться к моему прикосновению. Я понятия не имела, что мужчина может так поклоняться женскому телу. И я не знала, что можно кончить так много раз. Оргазм за оргазмом, казалось, сливались воедино по мере того, как продолжалась ночь. Все было для меня. Будто он не мог мной насытиться. В какой-то момент я, наконец, отключилась, придя в себя в его крепких объятиях. Большинство мужчин, с которыми я имела дело с тех пор, как приехала в Вегас, больше беспокоились о том, что я могу сделать для них. Хотя я не должна жаловаться, потому что я делала с ними то же самое. Я просто никогда не позволяла им получить от меня то, что они хотели. Антонио никогда не пытался до конца овладеть мной, и в какой-то момент я даже немного умоляла его об этом. Умоляла. Мужчину. Я переворачиваюсь и сажусь на край кровати совершенно голой. Мне потребовалось тридцать минут, чтобы медленно высвободиться из его объятий, отчаянно пытаясь не разбудить. Было слишком хорошо находиться в его объятиях. Нежелательные чувства переполняли меня, и я знала, что не могу позволить себе их испытывать. Этот мужчина заставлял меня хотеть того, чего я не могла хотеть. Я знала, что в этом мире есть два типа мужчин. Придурки и такие, которые могут заставить тебя полностью влюбиться в них, как мой папа влюбился в мою маму. Я не хотела ни тех, ни других. И те, и другие лишь причиняли боль. Я любила свою маму, но не хочу быть ею. Даже несмотря на то, что я, казалось, переняла кое-что от нее. Я слишком легко очаровываю мужчин, и иногда даже не осознаю, что делаю это. Это то, что я сделала с Антонио? Неужели я очаровала его, и теперь моя новизна пропадет? Городские парни поначалу с радостью наслаждаются акцентом, но, как и большинство вещей — особенно у богатых — все то очарование, которое они любят поначалу, начинает быть не таким милым, как когда-то. Я прикусываю губу. Не хочу, чтобы то, что я уже чувствую к нему, стало еще глубже. То, что он сказал мне прошлой ночью, было… Я заставляю себя не вспоминать о тех словах. «Мужчины скажут все, что угодно, чтобы получить то, что они хотят», — напоминаю я себе. Я зашла так далеко, что он мог бы помочиться мне на ногу и сказать, что это дождь. Я усвоила этот урок на собственном горьком опыте. Сенатор всегда был мил, когда мама была рядом, но как только ее не было, ему больше не нужно было притворяться. Он терпел меня только для того, чтобы иметь ее. Думаю, было бы хуже, если бы Антонио получил от меня то, что хотел, а затем так же быстро вышвырнул меня за дверь. Страдание от потери мамы и так было больше, чем я могла вынести в этом году. Оглядываясь через плечо, я бросаю на мужчину последний взгляд и быстро отвожу глаза. Все, что я хочу сделать — забраться обратно в эту кровать и выяснить, было ли все, что он сказал, правдой. Мое сердце пытается убедить меня, что это того стоит. Но голова… Я тихонько надеваю сарафан и ищу свои стринги, которых нигде нет. Сдавшись, я надеваю туфли и хватаю сумочку, после чего выхожу из пентхауса. Я все время опускаю глаза, не желая, чтоб об этом месте осталось еще больше воспоминаний, чем уже есть. Те, что у меня есть, вероятно, будут сладко преследовать меня долгие годы. Когда лифт наконец прибывает, двери открываются, и внутри стоит Сэм — блондинка с прошлой ночи. На ее губах понимающая полуулыбка. Я не хочу выдавать, что у меня болит сердце и что я, несомненно, совершаю позорную прогулку. Тем не менее, я уверена, что она видит это по мне, потому что я нарушаю одно из своих собственных правил: никогда не выходить на публику без макияжа. Я одариваю ее своей лучшей улыбкой, пробуя подход «притворяйся, пока сама не поверишь в это». — Ты ждешь меня? — у меня жуткое чувство, что она искала меня. — Возможно, у меня было предчувствие, что в конечном итоге ты сбежишь из пентхауса Дона. Ты убегаешь. Это ясно как день, независимо от того, насколько хорошо ты думаешь, что скрываешь это, — ее слова не звучат самодовольно или так, будто у нее есть что-то на меня. Это больше похоже на то, что она знает это чувство. Будто она сама убегала. — Нужно оставлять их желать большего, — это высказывание может быть правдой, но в данном случае я не это имею в виду. — О, уверена, ты оставила его желать большего, но ты не планируешь удовлетворять его надежды. Я смотрю ей в глаза и секунду изучаю ее. Прошлой ночью она казалась немного холодной, но теперь я вижу в ее глазах нежность. — Ты права. Я сбегаю. Такой мужчина как, — я указываю на уже закрытые двери лифта, вспоминая, что не нажала кнопку, — может сломать меня. А у меня и так уже было больше, чем я могу вынести, — заканчиваю я, прежде чем нажать кнопку своего этажа. Я хочу забрать свои вещи и убраться к чертовой матери. — Ты права. Через Дона ежемесячно проходит женщины. Он выпивает вино и ужинает с ними, а потом отправляет с разбитым сердцем восвояси. Маленькая ложь, которую он нашептывает им на ухо, не является правдой. Он говорит, что не отпустит тебя, пока не насытится тобой, но ты же знаешь, как ведут себя мужчины, когда думают, что что-то принадлежит им. Он занесет тебя в черные списки. В городе не найдется казино, которое откроет тебе свои двери. Я зажмуриваюсь от ее слов. Дерьмо. Он играл со мной. Может быть это была моя карма за тех немногих мужчин, с которыми играла я, когда впервые приехала в Вегас. По крайней мере, я не заполняла их умы ложью и не украшала их постель. — Этого кобеля невозможно удержать на цепи. Я фыркаю. — Я была уверена, что ты Янки (примеч. сленговое название американцев с севера), но, похоже, у тебя есть небольшой налет юга, — говорю я с пустым смешком, потому что именно так я себя и чувствую. Пустой. Я понятия не имею, куда поеду, когда покину Вегас, и на сколько мне хватит денег, которые у меня есть. — Мне нравится иметь вкус ко всему. Двери лифта открывается, и я выхожу. — Сделай мне одолжение. Дай мне фору, прежде чем скажешь ему, что я сбежала, — я понятия не имею, в чем заключается преданность этой женщины. Ее слишком трудно прочесть, или, может быть, просто я сдаю позиции. Сначала Антонио, а теперь она. Она не отвечает, просто следует за мной. — Тридцать миллионов долларов за тридцать дней твоего времени. От ее слов я останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. — Быть любовницей? — спрашиваю я, вспоминая слова Антонио о ней прошлой ночью. Он говорил о ней с уважением, но теперь я не знаю, что было правдой, а что — нет. Могу ли я продать себя? Разве не так поступала моя мать? Может она и выходила замуж за тех мужчин, но делала это только ради денег. — Тридцать миллионов долларов за то, чтобы быть в полном распоряжении у одного из богатейших людей в мире. Твой контракт будет самым строгим, и тебе нужно будет придерживаться некоторых правил. Нескольких. Конечно, тебе нужно будет заняться с ним сексом. Деньги в большей степени связаны с анонимностью этих людей и тем фактом, что ты не задаешь им вопросов. Ты их любовница, и они могут приходить и уходить, когда им заблагорассудится. — Я не думаю… Она обрывает меня прежде, чем я успеваю договорить. — На твоем аукционе будет всего несколько человек. Я уже продумала, кто. Я знаю, что ты как раз в их вкусе. Торги начнутся с тридцати миллионов. Кто знает, как высоко поднимется цена, — она поднимает руку, зная, что я собираюсь заговорить. — Подумай об этом. Тридцать дней — и ты готова к жизни. Это по меньшей мере миллион в день. Больше никаких афер и подсчета карт. Свободная. — Мужчины… — Проверены. Мужчинам не так легко попасть на аукцион. Они должны делать больше, чем просто платить. Никогда ни одна из моих девочек не пострадала. У меня в кармане много влиятельных людей. А другие знают, что нельзя переходить мне дорогу, и причинять боль одной из моих девочек — это то, чего никогда не потерпят. — Он узнает, что я прошла Аукцион? Что меня кто-то купил? — мне не нужно произносить имя. Мы обе знаем, о ком я говорю. Часть меня хочет сделать это — быть свободной. Тридцать дней, и так и будет. Я могла бы отправиться куда угодно и делать все, что захочу. Другая часть, та часть, которая страдает от того, что Сэм рассказала мне об Антонио, хочет, чтобы он тоже что-то почувствовал. Разозлился, потому что не получил того, чего хотел. Потому что думал, что может использовать меня и выкинуть. — Да. В этом городе он мало чего не знает. — Хорошо. — На этот раз, если кто-то собирается меня использовать, я получу то, что принадлежит мне. Глава 8 Дон — Мне нужна запись того, как она покидает отель. Потом я хочу, чтобы ты отследил ее. По всему этому чертовому городу установлены камеры. Мне все равно, как ты получишь отснятый материал, просто сделай это. Проси об одолжениях, мне, блядь, все равно, — рычу я и завершаю разговор, бросая телефон на стол. — Чертов идиот, — ругаю я себя. Я должен был догадаться. Я подошел слишком близко и спугнул ее. Я должен был выставить людей снаружи, готовых последовать за ней, если она попытается ускользнуть от меня, но я был слишком увлечен ей, чтобы думать об этом. Я также был уверен, что, если бы она попыталась выскользнуть из постели, я бы почувствовал это. Наверное, недостаток сна, наконец, сказался на мне. Я держал ее в своих объятиях, погружаясь в лучший сон в своей жизни, только чтобы проснуться и осознать совершенную мной серьезную ошибку. Теперь я даже не могу отследить ее телефон. Эта чертова штуковина выключена, и она не заходила в магазин за новым. Насколько я знаю, ее и след простыл. Прыгнула в автобус или, может быть, улетела из города. Но я найду ее. С теми деньгами, что есть у меня, я могу делать все, что угодно. Я истрачу каждый свой цент, чтобы найти ее. Она была более совершенной, чем я когда-либо мог себе представить. Держать ее в своих руках, когда она таяла для меня… Раньше я думал, что одержим, но теперь, возможно, сойду с ума, если не найду ее. До нее я думал, что у меня было все, чего я когда-либо хотел. Я надрывал задницу, чтобы добраться туда, где был, и теперь думаю, что сделал все это для нее. У меня есть все, что мне когда-либо понадобится, чтобы жить с ней. Я мог бы посвятить все свое время тому, чтобы быть с ней. Иметь собственную семью — это было то, чего я, как мне казалось, не хотел. Теперь я не могу выбросить этот образ из головы, и с каждой проходящей секундой он ускользает у меня сквозь пальцы. Я отработал свое. Все эти двадцатичасовые рабочие дни, сомнительные сделки и общение с людьми, которых я терпеть не мог, привели меня к тому, что я мог отойти от дел. Я мог оставить управляющих. Компания должна быть в состоянии функционировать самостоятельно, но в конце концов не имеет значения, работает она или нет. Как эта соблазнительная маленькая штучка проскользнула внутрь меня так глубоко? Я перевожу взгляд на дверь моего кабинета, когда с напряженным выражением лица входит моя помощница. Скорее всего это потому, что я кричал с тех пор, как вошел в офис. — Не сейчас, — говорю я ей, не заботясь о том, что, по ее мнению, я должен делать. Я бы уволил эту женщину за то, как часто она переступает черту, но иногда я думаю, что именно поэтому я так хорошо ей плачу. Она хороша в том, чтобы делать всякое дерьмо. На самом деле, ее сводит с ума, если что-то остается незаконченным или что-то немного неидеально. — Извините, сэр, но звонила Саманта, и она сказала, что это срочно. — Не сейчас, — повторяю я. Я не хочу знать, что после прошлой ночи задумала эта женщина. Вероятно, у нее есть список любовниц, которыми, по ее мнению, я мог бы заинтересоваться после того, как она увидела мою Джорджию. Думает, что наконец-то поняла мой вкус. Она не знает, что у меня есть вкус только к одной женщине, вкус, который я хотел бы еще раз ощутить во рту. — Я знаю, но она сказала, что Вы можете так ответить. Затем несколько минут назад начальник ее службы безопасности доставил это. — Джен поднимает мобильный телефон, и я сразу же узнаю чехол. Я вскакиваю со стула и оказываюсь перед ней, выхватив его у нее из рук, прежде чем она успевает моргнуть. Джорджия всегда выбрасывает свой телефон, заменяя его той же моделью, но постоянно пользуется розовым чехлом, украшенным драгоценными камнями. Я не трачу время на то, чтобы включить его и посмотреть, чтобы не разочаровываться. С него все стерто. И тогда он звонит. — Вон, — говорю я Джен, которая быстро выходит. — Персик, — я слышу тоску в своем голосе. Не знаю, почему думаю, что это она. Она не стала бы звонить на свой собственный телефон. Ревность охватывает меня при мысли, что это может быть другой мужчина. — Ты звучишь так, будто кто-то украл твоего щенка. При звуке голоса Сэм кровь приливает к моим ушам. Это может означать только одно. — Я не тот, с кем ты хочешь связываться, Саманта. Ты умная женщина. Не говори мне, что я все неправильно понял. Я редко это делаю, — я не могу поверить, что она была настолько глупа, чтобы перейти мне дорогу. Никто, перешедший мне дорогу, не остается в этом городе. Сэм, может, и могущественная, но я знаю много секретов здешних людей. Я могу превратить ее жизнь в ад. — Разве так нужно разговаривать с кем-то, у кого есть то, что тебе дороже всего? — Она говорит это словно мать, ругающая своего ребенка. Я делаю глубокий вдох, сдерживая то, что хочу сказать. Я хочу сказать Сэм, что позабочусь о том, чтобы она больше никогда не работала в этом городе. Я не валяю дурака, когда люди связываются с тем, что принадлежит мне, а Джорджия, безусловно, принадлежит мне. Она принадлежала мне с того момента, как я впервые ее увидел. Имея такое отношение, я сделал себе имя, но я также помню, что Сэм заботится о прибыли. Зачем начинать битвы за то, что легко можно решить с помощью денег? — Продана, Сэм. Какую бы цену ты ни пыталась за нее получить, я удвою ее. — О, Дон, на мой взгляд, это было слишком просто, — Сэм звучит скучающе, будто я лишил ее всего удовольствия. Я сдерживаю рычание. Она думает, что это игра, и что я не собираюсь взрываться. — Извини, что испортил твой гребаный парад. Сэм смеется в трубку. — Ты забыл сказать мне, что ты должен мне услугу. — Должен тебе гребаную услугу? Сэм, ты в одном шаге от… — Я собираюсь прервать тебя прямо сейчас, потому что не хочу, чтобы ты сказал что-то, что не сможешь исправить. Я спасла твою задницу, Дон. Эта девчонка была за гребаной дверью и была бы на железнодорожной станции, если бы не я. Я остановила ее и поймала. Пожалуйста, черт возьми. — Я бы нашел ее, — я почти рычу эти слова. — Я не собираюсь благодарить за то, что ты хочешь продать ее с аукциона. — А почему нет? Я только что убедилась, что у тебя есть с ней тридцать дней. Если ты не сможешь уговорить ее остаться после этого… — слова затихают, и я почти вижу, как она пожимает плечами, когда мужчины раздражают ее или она даже не беспокоится о чем-то. — С ней все в порядке? — наконец спрашиваю я. Мне нужно знать. Это сводит меня с ума, но, если я и знаю что-то о Сэм — она никогда не позволит, чтобы с ее девочками что-то случилось. Я стискиваю зубы при мысли, что теперь она одна из девочек Сэм. — Она любит убегать. Я сразу распознала это, — она звучит немного грустно. Я ненавижу то, что она убежала от меня. Я хочу, чтобы она бежала ко мне, но она едва меня знает. У нее, вероятно, есть дерьмовый список мужчин, через дерьмо которых она прошла. Должно ли это быть моей проблемой? Да. Другие могут думать, что не нужно перекладывать свои проблемы на других людей, но я хочу, чтобы она отдала мне свои. Я хочу помочь ей справиться с этим. Показать ей, что я могу сделать это для нее. Что я сделал бы это для нее. Если бы она только позволила мне. — Я солгала ей, Дон. Сказала то, что мне было нужно, чтобы заставить ее пойти со мной. Я не люблю врать своим девочкам, Дон. Мне нужна моя услуга. Я никогда в жизни не видел, чтобы кто-то собрал столько одолжений. Я понятия не имел, что она со всеми ними делала. Я даже не уверен, пользовалась ли она ими или просто любила собирать. Находясь в мире мужчин, уверен, приятно иметь что-то на всех них. — Отлично. Я должен тебе услугу, но ты сделаешь кое-что для меня. — Вот как? — я слышу в ее голосе улыбку. Она знает, что победила. У меня есть свой маленький план. После того, как я доберусь до своей девочки, больше не будет никаких побегов. Я позабочусь о том, чтобы больше никогда не было возможности покинуть меня. Или, по крайней мере, я сделаю это чертовски невозможным. Я сажусь в свое кресло и откидываюсь на спинку. — Вот как все будет. Глава 9 Персик Я расхаживаю за кулисами и пытаюсь вспомнить свои театральные дни. Это совсем не то, что быть «Юной мисс» в старшей школе. Оглядывая комнату, я вижу, что еще несколько девушек одеваются. Думаю, вы могли бы назвать их одетыми… на некоторых из них только трусики. Сжимая кулаки, я пытаюсь закрыть глаза, дыша в волнении. Это было абсолютно правильное решение. Верно? — Первый раз? Я открываю глаза и вижу, как женщина, которая готовится перед зеркалом рядом со мной, оборачивается и поднимает бровь. — Да, мэм. Я пытаюсь напомнить себе, что не будет конкурса талантов. — Я нервно смеюсь, и она подмигивает мне. — Слава Богу. Мне бы не хотелось слышать, как поют некоторые из этих девушек, — говорит она и, протягивая руку, представляется. — Я Ким. Опытная Любовница, так сказать. — Я Персик. Ты делала это раньше? — спрашиваю я, играя с завязками прозрачного халата, надетого на мне. — О, да. Довольно много раз. И этот твой южный акцент сведет их с ума. Тебе нужно попросить микрофон, когда выйдешь на сцену, — она подмигивает мне и надевает кроваво-красные туфли на каблуках, отчего ее рост приближается к ста восьмидесяти сантиметрам. У нее тело, которое выглядит так, словно ей самое место в мужском журнале. И она кажется совершенно уверенной в себе, когда стоит передо мной в одних красных стрингах и на этих каблуках. — Будет какой-нибудь совет новичку? — я пытаюсь отвлечься от того, что должно произойти. Даже бессмысленная болтовня лучше, чем думать о том, на что я согласилась. Она перекидывает свои темные волосы через одно плечо и улыбается, скрещивая руки под обнаженной грудью и прислоняясь к стойке. — Просто помни, что ты в безопасности. Саманта допускает на каждый аукцион только нескольких мужчин, все они прошли проверку, которую не прошли бы большинство астронавтов. Мужчины, с которыми ты потенциально можешь встретиться, — здоровые, нормальные парни, ищущие общения. У них напряженная жизнь с напряженным графиком, и они хотят содержанку, которая будет ждать их в конце долгого дня. Все, что тебе нужно сделать, — хорошо провести с ними тридцать дней, а потом ты уйдешь с кучей денег. — Ты говоришь, словно это рыбалка в переполненном пруду, — я пытаюсь напомнить себе, что то, что она говорит, — правда. Она смеется над моей шуткой. — Ну, есть по крайней мере две рыбы, которые не будут делать на тебя ставки, если тебе станет от этого легче. Не знаю почему, но я немного обижена, думая, что кто-то не сделал бы на меня ставку. Я очаровательна. — Откуда ты знаешь? — Одна из этих рыбешек моя. Мы делаем это каждый раз, когда истекает срок действия контракта. Я возвращаюсь на аукцион, и он с удовольствием делает на меня ставки. Мы занимаемся этим уже некоторое время. Но ему нравится гоняться за мной, и мне нравится заставлять его попотеть, — она одаривает меня лукавой улыбкой, и я вижу, что она в восторге от этого. Я видела самые разные отношения, так кто я такая, чтобы судить? Все, что угодно, если для них это работает. — А другой? Ким слегка наклоняется, оглядываясь через плечо, а затем снова смотрит на меня. — Другой парень — Лео Рамзи. Он гоняется за Самантой в течение многих лет. Не знаю, что у них происходит за кулисами, но на людях она держит его на расстоянии вытянутой руки. Он появлялся на паре аукционов и в основном просто сидит сзади, наблюдая за ней. Думаю, он втайне беспокоится, что однажды она выйдет на сцену, а его там не будет, чтобы заявить на нее права. — В каком-то смысле это довольно романтично. — Думаю, Лео посмотрел бы на это иначе. По-видимому, он очень скрытен и редко появляется на людях. Эти аукционы настолько осторожны, что никто не упомянул бы, что видел его там, — она возвращается к зеркалу, чтобы поправить прическу, но все еще продолжает говорить. — Лично я думаю, это только вопрос времени, когда все выйдет наружу. Такого мужчину, как он, можно так сильно дразнить только до того момента, пока он не сорвется. У меня в голове проносится образ Антонио, но я старательно избавляюсь от этого. Я не могу прямо сейчас думать о нем. Я не могу допустить даже малейшей мысли о нем. Я подхожу к зеркалу и в миллионный раз проверяю прическу и макияж. Я выделила глаза темнее, чем обычно, и нанесла больше макияжа, к которому привыкла, но знаю, как буду выглядеть на сцене при таком освещении, и мне нужно не выглядеть неряшливо. Мои волосы заколоты только с одной стороны, остальные завиты и ниспадают с одного плеча. Это то, что я могу контролировать, так что сосредотачиваюсь на этом. Прическа и макияж. Помощница Саманты сказала, что подойдет перед Аукционом, чтобы сказать мне, что надеть. Я ждала, и стало ясно, что она не появится, пока не придет время мне выходить на сцену. — Кто он? Я смотрю на Ким, которая наблюдает за мной. — Кто? — в замешательстве спрашиваю я. — Мужчина, который запудрил тебе мозги. — Она выгибает свою темную бровь, и я вижу на ее лице ухмылку. Она знает, что права. Я тянусь за бокалом шампанского, стоящим на столе рядом с нами, и делаю глоток. Как только оно касается моих губ, я вспоминаю, как в последний раз пробовала шампанское, и то, как Антонио пил его с меня. Сладкое игристое вино становится кислым от воспоминания о том, что я не была особенной. Что он делал это с другими, а я была просто той, с кем можно скоротать время. Поставив бокал, я оглядываюсь на Ким. — Никто. Как раз в этот момент влетает кудрявая рыжеволосая ассистентка, проверяя всех девушек и убеждаясь, что все на месте. Я смотрю ей за спину и вижу, как по комнате медленно расхаживает Сэм, оглядывая с ног до головы каждую девушку. Она вносит небольшие изменения по ходу, рассказывая своей помощнице, чего она хочет и как исправить любую незначительную деталь, которая ей не нравится. Когда она подходит к нам, то направляется к Ким. — Милая Кимберли. Снова вернулась? — говорит Сэм, убирая с лица Ким выбившиеся пряди. — Ты же знаешь, мой Эллиот обожает погоню, — отвечает Ким, подмигивая. — А ты, похоже, любишь, когда тебя ловят. В восторге от новых туфель, — говорит Сэм, кивая своей помощнице, что Ким готова. Затем ассистентка уходит в другом направлении, а Сэм подходит ко мне. Я немного шокирована тем, что она позволяет Ким выходить на сцену только в туфлях и стрингах, и молюсь, чтобы у меня было что-то прикрывающее больше. Сэм подходит и встает прямо передо мной. Через секунду она обходит меня по кругу, оглядывая с головы до ног. Ее ассистентка волшебным образом появляется рядом, протягивая мне длинное кружевное платье. — Возможно, это самое большое количество материала, которое я когда-либо позволяла надевать на сцену Любовнице. Но это кажется уместным. — Сэм берет платье у своей помощницы и протягивает его мне. Я снимаю шелковый халат и стою совершенно обнаженной, пока они вдвоем помогают мне надеть платье. Лиф плотно облегает меня, но когда помощница застегивает молнию, мне кажется что оно сидит просто идеально. Будто сшито специально для меня. Ассистентка помогает мне надеть туфли на каблуках королевского синего цвета, в которые я мгновенно влюбляюсь. Я поворачиваюсь лицом к зеркалу и смотрю, что на мне надето. Длинное платье белоснежного цвета на бретельках с кружевом, которое облегает шею и грудь. Дизайн продолжается до талии, где мягкий кремовый материал облегает бедра и ягодицы, слегка расширяясь у ног. Платье абсолютно великолепно и кажется сшитым вручную. Это такое платье, которое женщина мечтает надеть в день своей свадьбы, и я немного удивлена, что буду в нем на сцене. — Хорошо, дамы. Давайте займем свои места. Слова Сэм выводят меня из оцепенения, и я оборачиваюсь и вижу ее протянутую ко мне руку. Я беру ее, и женщина ведет меня через комнату. Мы идем по темному коридору, прежде чем она выводит меня на сцену. Занавес закрыт, но мое сердце начинает выпрыгивать из груди, и меня охватывает паника. Во что я себя втянула? — Расслабься. Не хочу, чтобы ты потеряла сознание до того, как поднимется занавес. Ты похожа на одну из тех южных красавиц, которые участвуют в конкурсах красоты. Я права? Слова Сэм возвращают меня с грани паники, и я киваю. Мне нужно вспомнить слова моей мамы, и я делаю глубокий вдох, обращаясь к Мэри-Грейс. Что бы она сделала прямо сейчас? Я знаю, что бы она сделала. Она владела бы этой гребаной сценой. — Вот так, — говорит Сэм с озорным взглядом. Я расправляю плечи и слегка выпячиваю бедра, готовясь разыграть представление всей жизни. Меня купят и заплатят за меня, но, в конце концов, я та, кто уйдет, будучи владельцем своего тела. Я буду жить со своим решением всю оставшуюся жизнь, и никто — и уж точно ни один мужчина — не отнимет у меня это. — Я хочу сказать тебе до начала Аукциона, что, возможно, я сказала некоторые вещи, которые были не совсем правдой. Глядя в глаза Сэм, я не вижу сожаления. Что бы она ни сделала, она определенно не чувствовала себя из-за этого виноватой. — Но я прочитала контракт. Я знаю, что подписала… Сэм поднимает руку, прерывая меня, и слегка качает головой. — Нет, ничего подобного тому, о чем ты думаешь. Я просто хочу, чтобы ты помнила, когда все это закончится, что я не та, на кого тебе нужно положиться. Просто прислушайся к своему сердцу, Персик. Ты почувствуешь, что правда, а что — нет. — Я не понимаю. — Я искренне сбита с толку тем, что она мне говорит. Я понятия не имею, о чем она. — Есть многое, на что можно пойти ради любви. И все, что я делала, было сделано ради этого. С этими словами она отходит в сторону от сцены и скрывается в тени. Я слышу, как слова диктора эхом разносятся по комнате, и чувствую, как по спине пробегает холодок. — Давайте начнем, джентльмены. Девочки готовы, и мы начинаем с очень сладкого угощения, — наступает короткая пауза, а затем он продолжает. — Сегодня вечером я представляю вам Персик. У меня нет времени разбираться в том, что имеет в виду Саманта, когда занавес раздвигается, и на меня льется свет софитов. Глава 10 Дон Я наконец добираюсь до Аукционного дома и направляюсь в зал. Я никогда не был здесь раньше, но охранники повсюду. Это заставляет меня чувствовать небольшое облегчение от знания, что пока Джорджия находилась у Сэм, она, по крайней мере, была хорошо защищена. Я иду в дальний конец зала и стою в тени, ожидая начала аукциона, сжимая кулаки, оглядывая мужчин и думая о том, кто увидит мою девочку. Я не знаю, во что она будет одета, но, судя по тому, что я слышал, это может быть буквально ничего. Я пригрозил Саманте физическими увечьями, если она отправит ее на сцену голой, но я не удивлюсь, если она сделает это просто назло мне. — Никогда не думал, что доживу до того дня, когда Дон Кортес посетит Аукцион Любовниц. Я смотрю направо и вижу Лео Рамзи, прислонившегося к стене. Он так далеко от места действия, что почти в темноте. — И все же здесь появляется затворник Рамзи. Думаю, сегодня молния ударила дважды, — я протягиваю руку, и он пожимает ее. — Я видел тебя вчера вечером за ужином. Странно, что последние два раза, когда я тебя видел, рядом была Саманта. Мне интересно, не делаю ли я поспешных выводов, но когда вижу, как немного дергается его глаз, понимаю, что попал в точку. — Мне просто нравится наблюдать за аукционами. Кстати, я слышал, что в первом раунде может найтись симпатичная девчушка с Юга, на которую можно будет сделать ставку. Он попал в намеченную цель — удар пришелся прямо в мое сердце. Как бы сильно я ни хотел, чтобы она сошла со сцены, я не могу это контролировать. Однако единственное, что я могу контролировать, — то, как она уйдет отсюда. Подойдя на шаг ближе к Рамзи, чувствую необходимость напомнить ему, с кем он разговаривает. — Только посмотри в ее сторону… Лео поднимает руки вверх, делая шаг назад. — Не переживай, Дон. Я не буду ставить на нее. Я думаю, что мы с тобой смотрим на очень разных женщин. Я слегка расслабляюсь, поправляя пиджак и пытаясь стряхнуть напряжение. И продолжаю напоминать себе, что сделка с Сэм уже заключена. Все пойдет по плану, так что я уйду отсюда вместе с Джорджией. Свет становится ярче, а затем немного тускнеет, сигнализируя о том, что аукцион вот-вот начнется. — Ты будешь занимать столик? — спрашиваю я Лео, желая знать, будет ли он участвовать в аукционе. Он слегка качает головой, еще дальше отступая в тень. — Я только наблюдаю, чтобы убедиться, что той, кто мне нужен, там не будет. Я киваю и поворачиваюсь, уходя от него в переднюю часть зала. В его истории определенно есть что-то еще, но сейчас у меня нет времени останавливаться на этом. Я здесь для одного, и сейчас она вот-вот выйдет на сцену. Я сажусь за столик с табличкой «Кортес» — таким образом Саманта дает понять о моем присутствии. Я оглядываю зал и вижу только небольшую группу мужчин. На мой взгляд их все равно слишком много, но я знаю, что у меня есть деньги, чтобы утроить их максимальные ставки. Ведущий выходит и занимает свое место на подиуме сбоку от сцены. Я чувствую, как в груди колотится сердце, и мне хочется вскочить на ноги, чтобы остановить происходящее. Но единственное, что я могу сделать, — играть по правилам, пока все это не закончится. Когда я поговорил с Сэм, то согласился принять участие в торгах и не устраивать сцен. Она сказала, что у нее был неудачный опыт на аукционе на Хэллоуин, когда кто-то перебивал свои же ставки, и ей не нужно, чтобы это повторилось. — Давайте начнем, джентльмены. Девочки готовы, и мы начинаем с очень сладкого угощения. Я хочу ударить ведущего по лицу за то, что он назвал так мою Джорджию. Но у меня нет времени, так как он продолжает, и занавес начинает открываться. — Сегодня вечером я представляю вам Персик. Занавес открывается, зажигаются софиты, и вот она стоит. Самая прекрасная штучка, которую я когда-либо видел за всю свою жизнь. Я был в Европе и видел Сикстинскую капеллу. Я наблюдал, как над вулканом на Гавайях садится солнце. Я видел в этом мире тысячи вещей, которые считаются прекрасными, но с уверенностью могу сказать, что все они меркнут по сравнению с женщиной, стоящей передо мной. Слава Богу, что я не стою, потому что у меня слабеют колени только оттого, что я вижу ее такой. Она похожа на невесту, облаченную в белое и ожидающую, когда придет жених и унесет ее. К счастью для Джорджии, я как раз этот мужчина. — Мы начнем торги с двадцати миллионов долларов, — говорит ведущий, а я отрываю взгляд от красоты передо мной и пристально смотрю на него. Двадцать миллионов? Должно быть двести миллионов. Как он может оскорблять ее такой низкой ставкой? В толпе тишина, но потом кто-то говорит: — Двадцать миллионов! — слышу я позади себя, и мое сердцебиение учащается. Я ни за что не позволю ей ускользнуть из моих рук. — Тридцать миллионов! — кричу я, и в комнате на мгновение воцаряется тишина. Я вижу, как Джорджия улыбается и расправляет плечи, будто она решила, что все это игра, и собирается начать играть. — Тридцать два миллиона! — Слышу я слева от себя, но не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Джорджия начинает ходить по сцене, будто участвует в конкурсе красоты, двигая своими пышными бедрами, и машет толпе. Какого хрена? Как она смеет улыбаться этим мужчинам? Это мои улыбки! Мне все равно, фальшивые они или нет. Я не позволю ей разбрасываться ими, будто они ничто. — Сорок миллионов! — кричу я, не заботясь о том, что почти ору свою ставку. — Сорок пять миллионов! — кричит кто-то справа от меня, и я чуть не выскакиваю из своей кожи. Я вижу, как Джорджия подходит к ведущему и хлопает его по плечу. После короткого разговора она забирает у него микрофон и возвращается в центр сцены. — Приветики всем. Я просто хотела представиться. Я Персик, и я очень счастлива быть здесь. Я знаю, как приготовить лучшие булочки, которые вы когда-либо пробовали, и обещаю, что меня зовут «Сладкие сливки» не просто так. Она проходит сквозь свет софитов, смотрит сверху вниз прямо на меня и, блядь, подмигивает. Этого достаточно, чтобы вызвать у меня приступ ярости. Никто не узнает, какие у нее булочки, и они, черт возьми, никогда не узнают, почему я зову ее так. — Семьдесят пять миллионов! — кричу я, вставая и опрокидывая стул, на котором сидел. — Раз, два, продано! — быстро говорит ведущий, ударяя молотком. Я вижу, как улыбка сползает с ее лица, когда она понимает, что аукцион окончен и больше ни у кого не будет шанса сделать на нее ставку. Я вижу момент, когда она понимает, что она моя и что она не уйдет от меня. Возможно, она недовольна тем, как это произошло, но будь я проклят, если она отправится к кому-то другому. Поднимаясь на сцену, я смотрю туда, где она стоит, и поправляю пиджак. — Убирайся со сцены, Сладкие сливки. Ты моя. Глава 11 Дон Я все еще чувствую напряжение, пока жду Сэм и Джорджию в комнате для контрактов. Минуты тикают, пока я расхаживаю туда-сюда, истаптывая тонкий ковер. Я боюсь, что она может снова попытаться убежать, и все, что я могу сделать, — ждать, но все же выставил снаружи охрану у всех дверей… на всякий случай. Я продолжаю пытаться успокоить свои нервы, не могу вспомнить, когда в последний раз был вот так на грани. Я всегда спокоен и собран, но Джорджия скрутила меня в тугой узел. Я чувствую, что в любой момент могу сломаться, и да поможет Бог любому, кто встанет у меня на пути к ней, если это произойдет. Когда дверь, наконец, открывается, мой взгляд останавливается на Сэм. У нее в руках бумаги, а на красных губах ухмылка. Я все еще не знаю, должен ли благодарить ее или нет, но на данный момент это действительно не имеет значения. — Где… — я замолкаю, когда вижу позади Сэм миниатюрную Джорджию. Я оказываюсь рядом прежде, чем кто-либо успевает запротестовать, притягиваю ее к себе и завладеваю ее губами в собственническом поцелуе. Сначала она напрягается, прижимаясь ко мне, а затем медленно начинает растворяться. Она слегка приоткрывает губы, и ее вкус на моем языке вызывает страсть и похоть, накатывающие на меня тяжелыми волнами. Я беру ее губы более агрессивно, и ее стоны наполняют меня. Самый сладкий звук, который я когда-либо слышал. Я могу потерять их. Потерять ее. Даже если бы я выследил ее, на это могли уйти недели, может даже месяцы. Пришло время кому-то другому попытаться забрать ее у меня. Я не знаю, как ей удавалось так долго обходиться без мужчины, пытающего надеть ей на палец кольцо. Или желающего заделать в ее маленьком теле ребенка. Сэм покашливает рядом с нами, заставляя неохотно разорвать поцелуй и отрывая меня от мыслей заклеймить ее как мою. Я просто хочу завершить последние дела и вернуться в наш люкс. Я хочу выбраться отсюда и начать забывать все, что тут было. Я хочу забыть, что позволил всему происходящему дойди до этого. Джорджия возможно и согласилась пройти через аукцион, но если бы я сделал то, что должен был, до этого никогда бы не дошло. Начнем с того, что она никогда не выбралась бы из моего люкса. — Я знаю, что она куплена и оплачена, но мне не нужен предварительный просмотр того, что ты планируешь с ней делать. Я пристально смотрю на Сэм, мне не нравится, что она думает, будто это все гребаная шутка. По крайней мере, я извлек из этого кое-что. Я выхватываю бумаги из рук Сэм и достаю из внутреннего кармана ручку. Я пользуюсь соседним столом, чтобы подписать оба контракта, а затем жду, пока Джорджия и Саманта тоже поставят подписи. Как только они это делают, я беру документы и складываю оба листа бумаги, убирая их в карман вместе с ручкой. Она моя. Даже больше, чем думает. Меня охватывает спокойствие, и это то, чего я на самом деле не чувствовал с тех пор, как увидел ее. — Ты сказала ему, что я буду здесь, не так ли? — спрашивает Джорджия Сэм. Даже сердитая она все еще выглядит сексуально, особенно с помадой, размазанной от поцелуя, который я запечатлел на ее губах несколько минут назад. Мне интересно, не размазалась ли помада и по моему лицу. От этой мысли мой член становится тверже, чем и так есть, отчего теперь тупо болит. — Ей бы не пришлось этого делать, если бы ты не убежала от меня, — рычу я от воспоминания. — Думаю, ты все-таки получишь то, что хочешь. Еще одну зарубку на столбике твоей кровати. По крайней мере, на этот раз я знаю счет. Тебе не нужно наполнять меня своей дерьмовой ложью, — огрызается Джорджия, опуская руки на бедра и делая шаг ближе ко мне. Я не останавливаю ее и не пытаюсь исправить. Я хочу услышать все, что она хочет сказать. Она показывает мне ту часть себя, которую обычно пытается скрыть. — Я хорошо знаю таких мужчин, как ты. Фальшивые улыбки и ласковые слова, пока ты не получишь желаемое. Ты используешь людей и заставляешь их верить в то, что не соответствует действительности. По крайней мере, таким образом, игр больше не будет. Ты хочешь трахнуть меня, как череду женщин, которые были у тебя до меня, прекрасно. Но можешь оставить сладкие разговорчики при себе, дорогой. Я уже по колено в дерьме, которое ты наговорил. Ее слова наполнены таким гневом и болью, что у меня внутри все горит от мысли, что кто-то мог так с ней поступить. Заставить ее чувствовать себя так. — Ты думаешь, я собираюсь причинить тебе боль, — это не вопрос. Я слышал каждое ее слово и чувствовал их боль. — Да, господи божечки. Ты должно быть тупее мешка с молотками, — фыркает она. Я слышу, как Сэм давится смешком от этого комментария. — Конечно, ты собираешься причинить мне боль. Ты не можешь говорить девушке то, что сказал, и ожидать, что она не влюбится по уши. — Я имел в виду каждое слово, которое сказал тебе, — я делаю шаг ближе, нуждаясь в том, чтобы она поняла. — Каждое. Слово. Она пристально смотрит меня в глаза, прежде чем переводит взгляд на Сэм, но я продолжаю смотреть на нее. — Я говорила тебе, что, возможно, соврала о некоторых вещах. — Но контракт… — протестует Джорджия. Я быстро достаю один из листов бумаги из своего пиджака и разрываю его пополам. Она ахает от этого, но мне все равно. — К черту контракт, Джорджия. Она переводит между нами взгляд, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Мне плевать на контракт Любовниц. И я не хочу, чтобы она думала, что я хочу ее только на тридцать дней. — Я соврала насчет женщин. О том, какой Дон. На самом деле, я никогда раньше не видела Дона с женщиной. Вот почему ты с самого начала привлекла мое внимание. — Я… — Джорджия, в кои-то веки, выглядит так, будто у нее нет слов. — Ты в любом случае собиралась сбежать. Я только помешала тебе совершить ошибку. И в процессе я сделала тебя очень богатой женщиной. Не благодари. — Но он разорвал контракт. Сэм фыркает. — Дорогая, обещаю тебе, нам обеим заплатят. Игнорируя ее, я хватаю Джорджию и притягиваю к себе, обхватывая лицо ладонями. Я заставляю ее посмотреть на меня снизу вверх, ее кожа под кончиками моих пальцев словно шелк. — Возвращайся в люкс со мной. Останься со мной и позволь показать тебе, что ты не какая-то… — я делаю глубокий вдох, разозленный тем, что она когда-либо думала, что она не была самой драгоценной вещью, к которой я когда-либо прикасался. — …Какая-то зарубка на столбике моей кровати. Позволь мне доказать тебе это. — Мне страшно, — наконец признается она, и я знаю, что ей потребовалось много усилий, чтобы произнести эти слова. Джорджия всегда кажется такой уверенной в себе, и я не могу не любить то, что она открывается мне и дарит еще одну частичку себя. Я буду продолжать хватать каждый кусочек, который она дает, пока не соберу все. — Я никогда не сделаю тебе больно, — пытаюсь успокоить я. — Я не молодой парень, Джорджия. Черт возьми, я старше тебя более чем на двадцать лет. Я знаю, чего хочу. Я преуспел в том, во что вложил деньги. Вот почему я добился такого успеха. Некоторые называют это везением Вегаса, но я так не думаю. В тот момент, когда я увидел тебя, я понял, что ты должна быть моей, и я также знал, что мне придется бороться, чтобы заполучить тебя. Я более чем готов сделать это, если ты заставишь меня. Как видишь. — Я киваю в сторону комнаты, в которой мы оказались. — Тебе не стоит бояться меня. На самом деле, тебе следует опасаться за любого, кто когда-либо причинит тебе вред. Их судьба оборвется, когда я доберусь до них. Или когда я узнаю, кто причинил тебе боль. Ее глаза наполняются слезами, и одна скатывается по щеке. Я наклоняюсь и убираю поцелуем слезу, останавливая на полпути. Когда делаю это, слышу, как у Джорджии слегка перехватывает дыхание — Если хочешь, я могу дать тебе список, — Персик одаривает меня дразнящей ухмылкой. — Черт. Я не собираюсь быть соучастницей, — произносит Сэм, и я слышу, как за ней закрывается дверь. — Ты пойдешь со мной? — спрашиваю я, затаив дыхание. Я бы позволил ей уйти отсюда, если бы она попросила. Она бы не ушла далеко, потому что я всегда буду рядом с ней. И куда бы ни отправилась ее задница, я бы не сильно отставал. Она видела бы меня каждый раз, когда оборачивалась, пока я, наконец, не измотал бы ее. Пока она не поняла, что я никуда не уйду. Что я не играл в игры только для того, чтобы залезть ей под юбку. О, я хотел быть там, но я хотел и все остальное, что прилагалось к этому. — Ну конечно я пойду с тобой. У меня даже не составлен список людей, которые меня обидели, — говорит она, как ни в чем не бывало, прежде чем быстро поцеловать меня в губы и повернуться, чтобы уйти. Я не могу не покачать головой. Господи, она будет держать меня в напряжении. Глава 12 Персик Я проявляю больше уверенности, чем чувствую, когда мы проходим через вестибюль «Золотого павлина». Антонио крепко сжимает мою руку в своей, и я так близко к нему, насколько это возможно без того, чтобы он нес меня. Мое сердцебиение учащается, когда вы входим в лифт. Семьдесят пять миллионов долларов. Не могу поверить, что он заплатил за меня столько. — Я заплатил бы и в сто раз больше. Я в шоке смотрю на Антонио, потому что он словно прочитал мои мысли. Когда он прижимает меня к стене лифта, я вспоминаю, как мы были здесь в последний раз — последовавшее за этим удовольствие, а затем необходимость уйти. Все, что было в прошлый раз, проносится у меня в голове прямо перед тем, как он касается своими губами моих губ. — Король отказался бы от своего трона ради такой женщины, как ты, — шепчет он. — Если бы я был королем, я бы смотрел, как моя страна сгорает дотла, только чтобы еще раз ощутить вкус твоих губ. Все мои страхи и сомнения рассеиваются, когда он приподнимает мой подбородок, и прижимается своими губами к моим. Я чувствую вкус его языка на своем и чувствую силу его тела, прижимающего меня к стене. Он трется о мою сердцевину твердым членом, будто ищет освобождения. Я наклоняюсь и обхватываю его член через брюки. Он стонет мне в рот от контакта, а затем прижимается бедрами к моей ладони. Антонио прокладывает дорожку поцелуев вниз по моему горлу, облизывая меня. — Полегче, Сладкие сливки. Я приберегаю это для того момента, когда войду в тебя. — Мужчина нежно обхватывает мое запястье и подносит к стене, прижимая его позади меня. Он двигается вниз, облизывая мою грудь, и я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением его губ на моем теле. — Антонио, — умоляю я, нуждаясь в большем того, что только он может дать мне. Наверное, мне следовало бы думать о том, что мы едва знаем друг друга, или о том, что принесет нам будущее, но все, что я могу делать, — чувствовать. Я думала, планировала и переосмысливала всю свою жизнь. Ничто и никогда не заставляло меня чувствовать себя так хорошо, и я не хочу, чтобы это уходило. Я потратила годы, пытаясь разобраться с тем, что меня окружает, и я устала от этого. Если быть с Антонио так, то я никогда не захочу покидать его. Возможно, я испугалась и убежала, но он нашел меня. И разве это не то, чего хочет каждая девушка? Быть нужной? Я чувствую, как мои ноги отрываются от пола, и внезапно меня несут. Я с трудом открываю глаза и вижу, что мы снова в пентхаусе, и направляемся в спальню. Он снова прижимается ко мне губами так, что я чувствую, как он задевает зубами мою ключицу, укладывая меня на кровать. Он прижимается губами к моему уху и шепчет, чего хочет, поглаживая руками мое тело. — Я собираюсь снять с тебя платье и удерживать твои руки над головой. И я не хочу, чтобы ты двигала ими, пока я не скажу. Поняла? Глядя ему в глаза, я вижу, что он на грани желания. Будто вот-вот взорвется и пытается сохранить контроль над ситуацией, чтобы не сорваться. — Антонио. Я… — я пытаюсь сказать ему то, что он должен услышать, но слова будто застревают у меня в горле. Он тянется ко мне, расстегивая молнию на платье и бретельку на моей шее. Целует меня там, а затем смотрит мне в глаза. — Скажи мне, Джорджия. Опять же, он будто может читать мои мысли и знает, о чем я думаю. Я протягиваю руку, желая коснуться его лица, видя нежность в его глазах. Он сильный, властный мужчина, но со мной он нежный. — Я никогда не делала этого раньше. Не знаю, имеет ли это значение. Но… Он прижимает палец к моим губам и пристально смотрит на меня. — Я не взял тебя в ту первую ночь, потому что знал, что в тебе есть нечто особенное. Возможно, я не знал, что ты нетронута, но знал, что ты драгоценна и заслуживала такого обращения, — он делает вдох, и я снова вижу в его глазах потребность. — Ты понятия не имеешь, что для меня значит, что я буду твоим первым. И последним. Прежде чем я поднимаю вопрос о том, что он будет моим последним, он стягивает верх моего платья вниз, обнажая грудь, и обхватывает губами один из моих сосков. Я издаю долгий стон желания, чувствуя, как он втягивает меня в себя, а затем осторожно прикусывает нежную плоть, посылая удовольствие прямо к моему клитору. Как только мои груди обнажены, я чувствую руки Антонио на своих запястьях, и он поднимает их над моей головой. Он слегка надавливает, давая понять, чтобы я держала их там. Я хватаюсь за спинку кровати, зная, что мне нужна поддержка, чтобы попытаться сделать то, что он мне говорит. Он обхватывает губами другой мой сосок, втягивая в рот как можно больше меня, прежде чем прикусывает, доставляя мне острое болезненное удовольствие. Это смесь боли и удовольствия, и я чувствую влагу между ног, реагируя на его ласку. Ткань моего платья скатывается вокруг моих бедер, когда Антонио стягивает его вниз, целуя мой живот и двигаясь ниже. Он путешествует языком по моей талии к пупку, целуя и заставляя хихикать. Я чувствую его улыбку у моего живота, и краснею, зная, что он собирается сделать дальше. Мне понравилось, как он набросился на меня в прошлый раз, и я знаю, что мое лицо, вероятно, пылает от смущения и предвкушения. Когда чувствую, как он полностью стягивает с меня платье, ожидаю, что он снимет и туфли, но он не делает этого. Я наклоняюсь ровно настолько, чтобы увидеть, как Антонио стоит у изножья кровати, глядя на мое обнаженное тело и расстегивая свою рубашку. — Раздвинь ноги, Джорджия. Я хочу посмотреть, намокла ли ты для меня. На мне не было нижнего белья под платьем, так что я уверена — мое липкое желание размазано по бедрам. Я чувствую, что краснею еще сильнее, но делаю, как он просит. Я ставлю свои королевско-синего цвета каблуки на кровать и раздвигаю колени, открывая ему все. Антонио издает звук, похожий на рычание, заканчивая снимать свой костюм. Он стоит в одних боксерах, и я наблюдаю, как он снимает их, обнажая свой толстый член. Головка красная и выглядит напряженной. — Срань господня, — шепчу я, в основном для себя. Эта штуковина ни за что не войдет в меня. Антонио тянется и грубо поглаживает меня, головка блестит от спермы. — Мы попробуем и посмотрим, сможем ли пристроиться, — говорит он, глядя на мою киску. Он медленно опускается на край кровати, не отрывая взгляда от развилки моих бедер. Прежде чем я успеваю моргнуть, он шире раздвигает мои ноги и обхватывает губами мой клитор, всасывая его в рот. Я чувствую, как его голодный рот пожирает меня, облизывая языком мой вход. — Такая чертовски сладкая, — бормочет он в мою киску. — Антонио! Я крепче сжимаю спинку кровати, уже близкая к тому, чтобы кончить, когда чувствую на себе его теплый, влажный рот. Он проводит по моему телу пальцами, находя соски, пока посасывает мою киску. Легкие одновременные щепки обоих сосков, пока он покусывает мой клитор — и это слишком много. Я кричу, и звук эхом разносится по комнате. Я всего в шаге от оргазма. — Пожалуйста! — умоляю я, нуждаясь всего в одном прикосновении. — Скажи, что ты больше никогда не сбежишь от меня, — он произносит эти слова сердито, но все еще нежно касаясь губами моей киски. — Скажи это, или я всю ночь не позволю тебе кончать. Я смотрю вниз, и он встречается со мной взглядом. В его глазах нет ни малейшего намека на уступки. Он бы лишил меня удовольствия не только для того, чтобы я это сказала, но и для того, чтобы именно это и подразумевала. Он хочет заставить меня пообещать, что я никогда его не брошу. — Я обещаю, Антонио. Никогда снова. — Я не знаю, что произнесет завтрашний день или что ждет нас в будущем. Но я знаю, что никогда больше не убегу от него. После того, как я видела его в действии, он не позволил бы мне зайти настолько далеко, даже если я попытаюсь. Не то чтобы я хотела этого. Он снова прижимается губами к моему клитору, и как только он посасывает его, я чувствую, как он сжимает оба моих соска. Острая волна удовольствия пронзает меня, и оргазм, в котором я так нуждалась, проносится по моему телу. Волны удовольствия омывают меня, окатывая все тело. Теплые импульсы желания текут по моей киске, и я чувствую там теплый рот Антонио, когда он слизывает их. Это интенсивно и сокрушительно, и я разваливаюсь на части в его объятиях. Прежде чем я понимаю, что происходит, Антонио прокладывает путь из поцелуев вверх по моему телу и прижимает меня к себе. Я чувствую на себе его вес и обхватываю его руками и ногами. Я знаю, что будет дальше, и хочу этого. Я хочу, чтобы он отдал мне каждую частичку себя, и я хочу отдать ему то же самое. Я хочу, чтобы между нами не осталось ничего неизвестного, включая мое сердце. Может быть, я и не говорю тех слов, которые вертятся на кончике моего языка, но могу сказать кое-что из того, что чувствую. Прижимаясь губами к его уху, я шепчу то, что хочу: — Займись со мной любовью, Антонио. Глава 13 Дон Я наклоняюсь и целую Джорджию в губы, проскальзывая языком внутрь и позволяя ей попробовать себя на вкус. — Чувствуешь, какая ты сладкая? Я никогда не смогу насытиться твоей киской. Я раздвигаю ее бедра еще шире, подтягивая ноги к своей талии. Когда кончик моего члена оказывается у ее входа, я смотрю ей в глаза и наблюдаю за ней, когда толкаюсь вперед. Толстая головка упирается в ее девственность, заставляя меня немного кончить. Первобытное чувство охватывает меня. Я хочу смазать ее и облегчить свой вход, поэтому позволяю себе немного кончить. Она уже влажная, но я не хочу причинять ей боль, если это в моих силах. Я не могу просто сразу войти в нее, потому что мой член слишком большой. Мне придется осторожно входит в ее тугую киску, надеясь, что она сможет расслабиться и принять меня. Это будет самое сладкое, самое болезненное чувство, но я сделаю это для нее. Я хочу, чтобы она видела — она всегда будет на первом месте. Ее удовольствие важнее моего. Протянув руку, между нами, я слегка потираю ее клитор, чтобы попытаться подготовить. Она мягкая и открытая, но я хочу, чтобы она испытала еще один оргазм. Удерживая у ее входа лишь головку, я потираю клитор и целую в шею и грудь. — Я хочу, чтобы ты умоляла меня засунуть член в тебя. — Я дразню ее головкой, потирая им по киске, оставляя полосы спермы. Я чувствую, как на нее падают густые капли спермы, когда я двигаюсь по ее набухшей розовой киске. Мне нужно это, чтобы помочь остудить страх, что она снова попытается сбежать от меня. — Пожалуйста, Антонио, — она отпускает спинку кровати и пробегает пальцами по моим волосам. Простое прикосновение почти заставляет меня сдаться ей. Почти. Но я хочу большего. Нуждаюсь в большем. — Этого недостаточно, Сладкие сливки. Я хочу, чтобы ты умоляла меня — и только меня — войти в тебя, — я чувствую, как на нее вытекает еще немного спермы, пока потираю ее клитор большим пальцем и дразню ее отверстие своим членом. Она двигает бедрами вверх и вниз, приветствуя меня, умоляя взять ее. — Скажи это. Я чувствую, как она выгибается подо мной, подставляя сосок моему рту. Я обхватываю его и слегка покусываю, чувствуя, как она дрожит подо мной. — О боже! Антонио! Пожалуйста. Я хочу тебя внутри себя. Только тебя, — ее слова звучат с придыханием. Она близка к краю, но я хочу большего. — Ты можешь и лучше, — я снова прикусываю ее сосок, одновременно ущипнув клитор, чуть не отправляя ее за край. Но еще не совсем. — Ебушки-воробушки, я уже близко. Я улыбаюсь вокруг ее соска. Ее акцент делает меня невероятно твердым. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу, чтобы ты и только ты всегда был внутри меня. Сейчас. Пожалуйста, Антонио, прежде чем я умру от отсутствия оргазма, ты попытаешься засунуть в меня свой пятикилограммовый член? Я посмеиваюсь, прижавшись лбом к ее груди. Боже, нет ничего лучше, чем слышать в ее словах улыбку. Я смотрю вверх и встречаюсь с ней взглядом. — Ты моя. Она облизывает губы и кивает. Но когда видит, что я хочу большего, она шепчет: — Да. Потирая ее клитор, я вдавливаю в Джорджию свой член. Этого достаточно, чтобы лишить ее девственности, и я чувствую, как она напрягается подо мной всего на секунду. Я снова обхватываю ртом ее сосок и продолжаю тереть клитор, и проходит всего несколько мгновений, прежде чем она расслабляется и притягивает меня к себе. Ее тугая киска словно тиски сжимает мой член, и я наблюдаю, как еще несколько сантиметров исчезает в ней. Мне приходится стиснуть зубы и сжать челюсть, чтобы не кончить. Раньше я мог это контролировать, но быть внутри нее сейчас — это слишком. Ее девственная киска стискивает меня, и я знаю, что когда она начнет кончать, то станет еще туже. — Еще, — стонет Джорджия и поднимает бедра. Она хочет больше моего члена, но я боюсь, что причиню ей боль. — Полегче, Сладкие сливки. Не так быстро. Я вхожу еще на несколько сантиметров, и Джорджия снова стонет. Я медленно двигаюсь в ней и чувствую, как она сжимается от каждого неглубокого толчка. Мой член задевает все чувствительные точки внутри нее, и она еще сильнее истекает своими сладкими соками. Я смотрю вниз и вижу липкий сироп, смешанный с едва заметным румянцем крови — ее девственность. Это зрелище делает меня тверже, и я вонзаюсь в Джорджию, нуждаясь в том, чтобы кончить. Она не упоминала о контрацепции, и я тоже. Надеюсь, что сегодня вечером смогу сделать ее беременной. Это был бы еще один способ привязать ее ко мне и знать, что я никогда не буду без нее. Я всегда думал, что завести семью в таком позднем возрасте — не вариант. Я думал, что этому было не суждено случиться. Но с того дня, как увидел Джорджию, все изменилось. Я хочу, чтобы в ней был мой ребенок, и я собираюсь кончить в ее незащищенное тело, чтобы убедиться, что это произойдет. Толкаясь внутри нее, я чувствую, как она сжимается вокруг меня. — Уже почти, — бормочу я, входя в нее еще глубже. — Черт возьми, мне нужно позвонить на почту. — Что? — в замешательстве спрашиваю я. — Эта штуковина должна быть зарегистрирована у них. У нее должен быть собственный почтовый индекс. Я улыбаюсь, когда она притягивает меня к себе для поцелуя и прижимает к себе. Я полностью вхожу в нее, отдавая каждый свой сантиметр. Она принимает меня, крепко сжимая, пока наши языки пробуют друг друга на вкус. Двигаться в ней длинными и глубокими движениями — абсолютно лучшее, что я когда-либо чувствовал. Ее влажный вход приветствует меня, и сперма вытекает из меня. Я перестал пытаться остановить это, зная, что все равно еще долго буду оставаться твердым после оргазма. Я выпускаю в нее густые струи спермы с каждым толчком, наша страсть — это один долгий оргазм. Я чувствую, как Джорджия начинает пульсировать, и слегка щипаю ее клитор, чтобы дать ей то, что нужно. Она прерывает наш поцелуй, запрокидывает голову и выкрикивает мое имя, когда ее охватывает оргазм. Чувствуя, как она сжимает мой член, когда кончает, я выпускаю в нее все, что у меня есть. Ее теплый поток соков стекает по моему члену, когда и я кончаю внутри нее. Я крепко прижимаю ее к себе, давая нам то, чего мы оба хотим. Наши оргазмы затягиваются, она переходит от одного к другому. Я чувствую каждую пульсацию ее киски, когда она словно пытается втянуть в себя мою сперму. Как только по ее телу пробегает последняя дрожь, я переворачиваю нас так, чтобы она оказалась на мне сверху, а я все еще оставался внутри нее. Она лежит поперек моей груди, когда я лениво толкаюсь в нее. Я просто хочу продолжать чувствовать ее теплую киску, обернутую вокруг меня. — Ну, думаю, я наконец-то получила ответ на свой вопрос. — Я слышу в ее словах улыбку, когда она растягивается на мне. — Какой вопрос? — Мне всегда было интересно, как себя чувствовал «Титаник», когда в него врезался тот айсберг. Думаю, в значительной степени точно так же. Я смеюсь над ее шуткой, моя грудь двигается достаточно, чтобы заставить Джорджию посмотреть на меня. — В «Титаник» врезались один раз, Сладкие сливки, — я толкаюсь в нее, и она стонет. — А я только начал. Я обхватываю пышную плоть ее бедер, впиваясь пальцами, и двигаю ее по своей длине. — Думаю, тогда мне следуют называть тебя Капитаном, — выдыхает она, садясь на меня и начиная скакать на моем члене. — Думаю, это подошло бы. Капитан всегда остается со своим кораблем. Ее смех превращается в стон, когда она принимает меня глубже в себя. Я протягиваю руку, чтобы ущипнуть ее за соски, и чувствую, как она сжимается вокруг меня. Сидящая на мне вот так, она выглядит как богиня. Ее светлые волосы растрепались вокруг нее, а зеленые глаза смотрели на меня сверху вниз. Ее большие сиськи подпрыгивают, а полные изгибы двигаются вместе с ней. Я провожу руками по ее бедрам, чувствуя мягкую кремовую кожу, пока она двигается вверх и вниз. У нее на животе образуется мягкая складка, и я провожу по ней руками. Именно там в ней будут расти мои дети, и от этой мысли я начинаю кончать. Я чувствую, как мое семя выплескивается в нее, когда держу руку на ее животе. Мысль о том, что она забеременеет и в ней будет частичка меня, заводит так же сильно, как и вид ее сверху. Я опускаю руку немного ниже, потирая большим пальцем ее клитор, и мягкого давления достаточно, чтобы она тоже перешла через край. Она кончает на моем члене и наклоняется вперед, с наслаждением прижимаясь ко мне. Я не позволяю ей двигаться. Я держу свой член внутри нее, прижимая девушку к себе и поглаживая по спине. В этот момент я хочу сказать ей, как сильно люблю ее и что никогда не отпущу. Я хочу рассказать ей все, что сделал, чтобы привязать ее к себе, и признаться ей в том, что она на самом деле подписала. Но вместо этого я продолжаю поглаживать ее тело, когда она обмякает на мне, и я медленно толкаюсь в нее. Я занимаюсь с ней любовью, когда она засыпает и просыпается, потому что она нужна мне снова и снова. Глава 14 Персик — Перекройте главный выход! — Я смотрю через стол на Стеллу, когда она заканчивает свой рассказ о том, как вышла замуж и забеременела от двух мужчин. Мы встретились несколько недель назад, сразу после того, как Антонио забрал меня с аукциона. Я умирала от желания спросить ее, как она оказалась с двумя мужчинами. Я знаю, что Антонио сыграл большую роль в жизни Аарона и Джастина. Он им как отец, и братья даже взяли его фамилию. Каждый раз, когда я видела ее, двое парней следовали за ней по пятам. Это первый раз, когда мы наедине. Мне пришлось объявить девчачий обед. — Эти парни Кортес не валяют дурака. Если они чего-то хотят, то обязательно это получают. Даже если им приходится прибегнуть к небольшой хитрости, — она говорит это с огромной улыбкой на лице, похоже, не заботясь о том, что ее мужчины не только организовали ее участие в Аукционе любовниц, чтобы могли купить ее, но и намеренно заделали ей ребенка. Она рассеянно потирает животик, заставляя меня задуматься о том, что мы с Антонио никогда раньше не предохранялись. Мы это даже не обсуждали. И от того, сколько раз мы занимаемся любовью, это всего лишь вопрос времени. Или, может быть, Антонио не может иметь детей, кто знает. Мы почти не говорили о будущем. Кроме его ворчания о том, что я никогда его не оставлю. Это то, что мне больше всего нравится. На самом деле, последние два месяца были самыми счастливыми в моей жизни. Это первый раз, когда я отлучаюсь от Антонио больше, чем на несколько часов. Я начала поддразнивать его по поводу того, есть ли у него вообще работа. Я сказала ему, что ничего страшного, если ее нет, потому что у меня есть семьдесят пять миллионов, на которые мы можем жить. Он просто рассмеялся и показал мне, что, по его словам, его новая работа заключалась в том, чтобы его рот касался моего тела. — Я начинаю это понимать, — смеюсь я, не заботясь о том, что Антонио манипулирует вещами, чтобы удержать меня. Он просто добавляет себе работы, потому что я никуда не денусь. — Я рада, что нас теперь двое, и с твоим нахальством, похоже, по факту нас трое, — шутит Стелла, заставляя меня смеяться. Я не уверена, что мое нахальство действует на Антонио так, как должно. Кажется, оно заводит его, но теперь, когда думаю об этом, Антонио всегда возбужден. — Мне пора. У меня назначена встреча с врачом, и я знаю, что мои мужчины придут за мной в любой момент. — Она встает, и ее телохранительница внезапно оказывается рядом с ней, появляясь из ниоткуда, как долбанная ниндзя. — Миссис Кортес, — говорит телохранительница Стелле, отчего мое сердце замирает. У нее и ее мужей есть своя маленькая импровизированная семья, и я тоже хочу этого. Просто видя их всех вместе, я начинаю тосковать по тому, чего у меня никогда не было. Если у меня и было это однажды с мамой и папой, то я была слишком мала, чтобы даже помнить об этом. — Было приятно увидеть тебя без мужчин. Мы должны снова сделать это. Скоро. — Стелла берет свою сумочку. — Согласна. — Я встаю и обнимаю ее. — Ты хороша для него. Я никогда раньше не видела его таким. Не разбивай ему сердце, — шепчет она мне на ухо, прежде чем отстраниться. Я просто киваю, потому что у меня в горле образуется ком. — Отведите меня к ним, — говорит она охраннице, прежде чем они обе покидают кафе. Ее слова заставляют меня хотеть увидеть Антонио. За последние несколько недель я поняла, что он был искренен. У него не было причин лгать мне. У него был контракт, который заставил бы меня остаться с ним. Ему не нужно было шептать то, что он говорил мне. Я роюсь в сумочке в поисках телефона, когда сама выхожу из ресторана, но тут же натыкаюсь на кого-то. Сенатор Уокер Китон. Я просто ошеломленно смотрю на него внизу вверх. Каковы шансы? — Отзови его. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть, с кем разговаривает мой бывший отчим, но рядом больше никого нет. Он просто смотрит на меня. Отозвать его? О ком он говорит? — Убери своего мужа из моих гребаных дел, Джорджия. — Мужа? Может быть, мой бывший отчим сошел с ума. Он был ослом, но после смерти мамы он был убит горем. Может, все это было слишком для него. — Разве ты недостаточно отняла у меня? У него немного дикий взгляд, и я делаю шаг назад, увеличивая расстояние между мной и сумасшедшим. Странно, я не чувствую к нему злости, как несколько недель назад. На самом деле, сейчас я совсем не сержусь. Я просто хочу поставить его на место. — Я почти уверена, что это ты аннулировал траст и забрал мое наследство. Я ни хрена у тебя не отнимала. — Я говорю не о деньгах, Джорджия. Я забрал деньги, чтобы отомстить за то, что ты отняла у меня. Ага. Определенно сумасшедший. — Уокер, я ничего не отнимала у тебя. — Она всегда любила тебя больше. Ты была всем, о чем она действительно заботилась. Неважно, как сильно я ее любил, она просто не отвечала мне тем же. Понимание поражает меня. Моя мама. Мэри-Грейс всегда любила только три вещи: меня, моего отца и деньги. И в таком порядке. На самом деле, если бы она знала, что Уокер заберет мое наследство, она, вероятно, отрезала бы ему яйца и скормила их собаке. Моя мать была главной очаровашкой к востоку от Миссисипи, но с ней было лучше не связываться. — Мне жаль, Уокер, — это все, что я действительно могу сказать. Мне действительно его жаль. Я не могу представить, что буду любить кого-то, а меня не будут любить в ответ. Если бы Антонио не любил меня… Мои мысли обрываются. Черт возьми. Я совершенно, безумно влюблена в Антонио. Было бы душераздирающе, если бы он не любил меня. Я избавляюсь от этой мысли. Конечно, этот мужчина любит меня. Я первым делом получу подтверждение этого, когда увижу его. Когда он забрал меня с Аукциона, он сказал, что собирается доказать мне, что я значу для него, и он сделал это. Я знаю, что все для него. Что он проведет остаток своей жизни, делая меня счастливой, и я планирую сделать то же самое для него. — Если тебе жаль, тогда отзови своего мужа. — Уокер, я не замужем. — Прекрати это дерьмо. Я начал копать, когда получил известие, что некто по имени Антонио Кортес предпринимает шаги, чтобы убедиться, что меня не переизберут. Пытался понять, почему какому-то владельцу казино в Вегасе, не насрать на выборы в Сенат в Техасе. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, когда увидел, на ком он женат. — Мы не женаты, — снова пытаюсь я. Не то чтобы это имело значение. В любом случае, я уверена, что Антонио охотится за ним. Я должна была предвидеть это. Когда я рассказала ему обо всем, что произошло, и о том, как я росла, гнев по отношения к сенатору Уокеру Китону был очевиден. Или, может быть, я действительно предвидела это, и мне просто все равно. Когда-то я испытывала по отношению к Уокеру только гнев, но теперь это еще и сочувствие. И все же нелепо быть настолько мелочным, чтобы ревновать к тому, что женщина любит своего ребенка больше, чем его. Я не вижу ни одной проблемы в том, чтобы Антонио убедится, что он не станет снова сенатором. Его приоритеты и этика явно нарушены. — Я видел свидетельство о браке. Не говоря уже о том, что это было в газете, Джорджия. Свадьба миллиардера не проходит без того, чтобы это не попало в новости, — рявкает он тем тоном, который использует, когда злится, но не хочет, чтобы кто-то вокруг нас слышал. А я просто стою, в шоке уставившись на него. Я не выходила замуж. Какого черта? Я поворачиваюсь и направляюсь к лифтам. — Куда ты направляешься? — слышу, как кричит позади меня Уокер. Я оглядываюсь. — На твоем месте я бы держалась от меня подальше, если ты не хочешь ухудшить отношения с Антонио. Ему не нравится, когда меня что-то расстраивает. Это ты уже понял. Я оставляю его стоять там, даже не попрощавшись. С его стороны было бы мудро прислушаться к моему предупреждению, но такие мелкие люди, как он, склонны быть глупыми. Когда я наконец возвращаюсь в наш люкс, то направляюсь прямо в кабинет Антонио. Подхожу к его столу и начинаю рыться в ящиках. Мне плевать на то, что я слишком любопытничаю. Когда вижу папку со своим именем, то вытаскиваю ее и открываю. Первое, что лежит сверху, — это действительно свидетельство о браке. Подписанное свидетельство о браке. Подписанное мной. Вот же ловкие засранцы. Должно быть, я пропустила это. Когда подписывала контракт Любовницы, я, должно быть, так же подписала и соглашение на брак. И теперь же ясно вижу, что он не порвал его вместе с контрактом Любовницы. Просматривая остальные файлы в папке, нахожу кучу своих фотографий и информацию о Уолкере. Я беру свой телефон и отправляю Антонио сообщение. Я: Нашла свидетельство о браке. Я собираю свое барахло. Глава 15 Дон Я сижу в своем кабинете и просматриваю бессмысленную бумажную волокиту. Любой из моих сотрудников мог бы справиться с этим, но Джорджия хотела пойти на обед со Стеллой одна. Я продолжаю думать о ней, отсчитывая секунды до того момента, когда снова увижу ее. И закатываю глаза, когда входит моя ассистентка Джен. — Не приноси мне больше ничего до конца дня. Я серьезно. — Дон, у меня на быстром наборе есть еще с десяток человек, которые работают на тебя и могут справиться с этим. Но если ты здесь, почему бы не позаботиться об этом самому? Она одаривает меня понимающей ухмылкой, и я откидываюсь в своем кресле. — Она подговорила тебя на это, да? Джен улыбается и опускает передо мной стопку бумаг. — Персик очаровательна. Она сказала мне занять тебя, пока наслаждается обедом и сплетничает о тебе. С этими словами Джен выходит из кабинета, закрыв за собой дверь. Вздохнув, я тянусь за своим мобильным телефоном. Я убирал его на дальнюю сторону стола, чтобы оставить ее в покое вместо того, чтобы писать ей каждые три секунды, как мне того хотелось. Я вижу пару пропущенных сообщений от Чарльза — владельца казино «Змеиные глаза» — с предложением провести вечер покера парами. Я смеюсь, думая, что никто не захочет играть против моей девочки. Она уничтожит их всех. Я прокручиваю сообщения вниз и вижу, что пропустил одно от Джорджии, которое пришло примерно полчаса назад. Сладкие сливки: Нашла свидетельство о браке. Я собираю свое барахло. — Блядь! — я вскакиваю со стула и бегу к двери своего кабинета, распахиваю ее и направляюсь к лифту. Когда двери открываются, вижу, как Джен вскакивает из-за стола, и поворачиваюсь, чтобы крикнуть ей. — Поставь охрану у главного входа! Найди Джорджию и не позволяй ей покинуть казино! Сейчас же! Я вбегаю в лифт и вставляю свою карточку, набирая код пентхауса. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляю я лифт. Не позволяй ей уйти. Позволь мне добраться до нее вовремя. Я могу все объяснить. Когда двери лифта наконец открываются, и я прохожу через двойные двери пентхауса, то на мгновение испытываю облегчение, увидев, что Джорджия стоит у входа. Однако меня охватывает паника, когда вижу, что рядом стоят сумки и коробки. Она собрала вещи. — Джорджия. Пожалуйста, малышка. Я могу объяснить. Она опускает руки на бедра и начинает постукивать ногой в туфлях на высоких каблуках по полу. — Мы богаты. У нас должны быть люди, которые делают это дерьмо за нас. Я стою там, не понимая, о чем она говорит. Я открываю рот, только чтобы снова закрыть, не зная, как на это отвечать. — Почему ты стоишь там, будто кто-то пнул твоего щенка? Я не ухожу от тебя, Антонио. Чувство облегчения, которое охватывает меня, настолько велико, что это пугает. — Тогда почему ты собрала вещи? — спрашиваю я, указывая на сумки. — Потому что мы женаты, и я не собираюсь жить в каком-то отеле, как девушка для перепиха на стороне. Нет, я твоя жена. Ты купишь мне дом. Ты можешь себе это позволить, так что позвони кому-нибудь и займись этим. Я буду в ванной, нужно разобраться с косметикой. Это драгоценный груз, и мне нужно убедиться, что все аккуратно упаковано. Она разворачивается и идет в ванную, бормоча что-то о том, что нужно сделать из нее честную женщину. Я не двигаюсь с места. Чувствую себя так, словно меня сбил поезд под названием «Джорджия». Что, черт возьми, только что произошло? Прежде чем успеваю обдумать это, звонит мой телефон. Это Джен. Я отвечаю, думая, что нужно сказать ей, чтобы она отменила охрану. — Алло? — Мне звонит агент по продаже недвижимости и говорит, что у нас есть предложение за наличные на дом недалеко от города. Не хочешь ли ты сделать банковский перевод и попросить своего адвоката одобрить покупку? — Тонио! — слышу, как Джорджия зовет меня из задней части люкса. — Я выбрала дом и сказала, что ты покупаешь его для меня в качестве свадебного подарка. Но ты все равно должен мне еще один подарок, потому что не считается, если я знаю, что это. Я не могу сдержать смех, когда говорю Джен одобрить сделку. — Да, продолжай. И не могла бы ты прислать сюда сегодня вечером грузчиков, чтобы они доставили кое-что из необходимого в новый дом? — Будет сделано, — отвечает она и завершает звонок. Я кладу телефон на столик рядом с собой и отправляюсь в спальню, чтобы найти Джорджию в ванной, разбирающую свою косметику. — Мне понадобится упаковка пузырчатой пленки, прежде чем я смогу продолжить, — говорит она, не глядя на меня. Она сосредоточена на том, что делает, явно не обращая внимания на ад, через который я только что прошел, думая, что она бросает меня. Я подхожу к ней, поднимаю и перекидываю через плечо. Она возбужденно визжит, а затем в негодовании шлепает меня по заднице. — Опусти меня! — Как пожелаешь. — Я бросаю ее на кровать и залезаю на нее сверху, пока она хихикает и пытается вырваться. Я хватаю ее за запястья и держу их над ее головой, пока двигаюсь между ее ног, прижимая ее тело к матрасу. Мой твердый член прижимается к ее трусикам, когда платье собирается вокруг ее талии. — Ты точно знала, что делаешь, когда отправляла мне то сообщение. Она приподнимает бровь и пожимает плечами, делая вид, что не понимает, что я имею в виду. — Я должен был сказать тебе. Я просто не мог рисковать тем, что ты бросишь меня. — Думаешь, я снова оставлю тебя? Я люблю тебя, Антонио. Я не собираюсь никуда уходить, — она освобождает руку из моей хватки и обхватывает мою щеку. — Я люблю тебя. Я счастлива, что замужем за тобой. Я знаю, что чувствовал ее любовь, и конечно знаю, что люблю ее, но слышать, как она произносит эти слова — это все, на что я надеялся. — Я тоже люблю тебя, Джорджия. Но ты это и так знаешь, не так ли? — я одариваю ее лукавой улыбкой, которая совпадает с ее. — Ну а что тут не любить? Эта женщина будет бросать мне вызов на каждом шагу. И я не могу дождаться. Наклоняясь, целую ее, крепко прижимая к себе. Я потираюсь своим твердым членом о ее мягкое тело, нуждаясь в облегчении внутри нее. Я протягиваю руку между нами, расстегиваю брюки и достаю свой член. Затем оттягиваю в сторону ее трусики и проскальзываю в ее влагу. Мой член находит свой дом и врывается в ее тугую гостеприимную киску. — Вот так, Антонио, прямо там, — стонет она, запрокидывая голову и хватаясь за спинку кровати. Я толкаюсь сильнее, отдавая ей каждый свой сантиметр. Я стягиваю верх ее платья, обнажая одну из ее грудей, обхватываю ее сосок и посасываю его, продолжая двигаться в ней. Я наклоняю бедра так, чтобы при каждом толчке задевать ее клитор. Ее киска сжимает меня крепче, и я так близок к краю. Мне нужно, чтобы она была со мной, когда кончу. Мои глубокие толчки поражают ее сладкое местечко, и всего через несколько идеальных толчков она начинает пульсировать вокруг меня и кричит от удовольствия. Удерживая себя внутри нее, когда кончаю, я отдаю каждую каплю в ее ожидающее тепло. Она сжимает меня так крепко, что почти больно, и мы оба достигаем пика нашей страсти и одновременно кончаем. Я нежно целую ее грудь и шею, когда мы переводим дыхание. Я прокладываю дорожку поцелуев к ее щекам, а затем к губам, нежно любя ее тело после нашего быстрого траха. — Ты должен мне свадьбу, — говорит Джорджия с закрытыми глазами и широкой улыбкой на лице. — О, должен, да? — Ага, папочка толстосум. Очень большую. Я смеюсь над ее шуткой и зарываюсь лицом между ее большими сиськами. — Все, что захочешь, Сладкие сливки. Все, что угодно. — Ты будешь чертовски хорошим мужем, Антонио. Эпилог Дон Восемь месяцев спустя… — Это все равно, что пытаться засунуть десять килограмм сахара в пакет для пяти килограмм, — фыркает Джорджия, когда молния на ее платье застревает. Я подхожу и отталкиваю ее руки, помогая ей поправить платье. Застегнув его, я целую ее обнаженное плечо и позволяю своему языку задержаться на коже. — Каждый твой сантиметр великолепен, — говорю я, проводя руками по ее телу. — Ты выглядишь совершенно сногсшибательно. — Если ты будешь продолжать в том же духе, я не пойду на ужин, а ты знаешь, как сильно я люблю стейк. Она поворачивается в моих объятиях, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать меня в губы. Ее беременный животик врезается между нами, и это заставляет меня улыбнуться. — Не смейся над моим животом. Моя малышка голодна. — Она улыбается и кусает меня за губу. Персик не могла ждать до родов, чтобы узнать, кто у нас будет, поэтому, как всегда, я уступил ей, и мы все выяснили. В следующем месяце у нас будет маленькая девочка, и я не могу дождаться. Я в равной степени взволнован и испуган тем, что она будет как моя Джорджия. Она поворачивается и с важным видом удаляется от меня, а я потираю укушенную губу. — Продолжи так вилять своей задницей, и мне придется трахнуть тебя, прежде чем накормить. Она останавливается как вкопанная и смотрит на меня через плечо, приподнимая бровь. Будто бросает мне вызов. Если я что-то и знаю о своей девочке, так это то, что она любит вызовы. Особенно когда она та, кто их бросает. Я блуждаю взглядом по ее пышному телу, наслаждаясь всеми изгибами в обтягивающем платье без бретелек. С того дня, как мы впервые занялись любовью, я не могу оторвать от нее руки. Думаю, с тех пор как она начала расти вместе с моим ребенком, все стало только хуже. Видеть ее с моим ребенком и знать, что она моя жена, делает меня твердым. Мы живем в этом доме с того дня, как она позвонила и купила его по телефону, даже не глядя. Я занимался с ней любовью на каждой свободной поверхности, и теперь повторяю все это. Мы должны встретиться с нашими друзьями Итаном и Тиффани за ужином через двадцать минут, но у меня такое чувство, что я вот-вот заставлю нас опоздать. Двигаясь быстрее, чем она успевает отреагировать, поднимаю ее на руки и несу к комоду в нашей спальне. Я сажаю ее на край и широко раздвигаю ее ноги, устраиваясь между ними. Наклонившись, я расстегиваю брюки и одариваю дерзкой ухмылкой. — Тебе лучше сделать это быстро. Я хочу на ужин что-нибудь помимо твоего члена, — она произносит эти слова нахальным тоном, но мы оба знаем, чего она на самом деле хочет. — Тиффани так же беременна, как и я, и я знаю, что она не будет ждать, чтобы сделать заказ. Итан не позволил бы ей голодать, как ты позволяешь мне. — О, вот как? Ты хочешь, чтобы я остановился? — я двигаю пальцами к ее трусикам, чувствуя, какие они влажные снаружи. Я провожу указательным пальцем вверх и вниз, чувствуя ее влагу, и жду, когда она скажет мне, что не хочет этого. Она стонет от легкого прикосновения, двигая бедрами, чтобы попытаться усилить давление. — Скажи мне, Сладкие сливки. Ты хочешь, чтобы я остановился? — Нет. Я оттягиваю в сторону ее уже промокшие трусики и мягко прикасаюсь к ее нежным складочкам. — Что это было? — спрашиваю я, заставляя ее повторить это снова. — Антонио, — скулит она, и я улыбаюсь. — У меня гормоны. Не заставляй меня умолять. Я погружаю пальцы в ее липкое тепло, и она стонет. — Это то, чего ты хочешь? Или ты хочешь мой член? Она откидывает голову назад, закрывая глаза, пока сидит на комоде, впитывая удовольствие, которое я ей доставляю. — Скажи мне, Персик. Скажи мне, чего ты хочешь. — Твой член, — выдыхает она. — Трахни меня, Антонио. Я вытаскиваю пальцы и подношу их ко рту, облизывая их, пока провожу головкой члена по ее липким складочкам. Ее вкус взрывается у меня на языке, когда я вонзаюсь в нее и пытаюсь сдержаться, чтобы не кончить. Это почти слишком — ощущение ее тугой киски, обернутой вокруг меня, и ее сладкий вкус на моем языке. — Черт возьми, я долго не протяну, — я смотрю вниз, туда, где мы соединены, и вид ее киски, втягивающей мой член — это слишком. Я протягиваю между нами руку и провожу большим пальцем по ее клитору. Я чувствую, как она поднимает руку и хватает меня за волосы, когда стонет. — Да. Войдя в нее до основания, я чувствую, как она сжимается вокруг меня, когда зарождается ее оргазм. Она выкрикивает мое имя, когда ее соки покрывают мой член и стекают, между нами. Ощущение ее тела, захваченного экстазом, — моя погибель, и я снова вонзаюсь, кончая внутри нее. — Не знаю, может быть, это гормоны, но, клянусь Богом, с каждым разом мои оргазмы становятся все лучше. Я смотрю на нее и вижу на ее лице румянец после секса и улыбку на губах. Это все, чего я когда-либо хотел. Делать ее счастливой. — Теперь мы можем отправиться на ужин, — я наклоняюсь, целуя ее в губы и поправляя ее трусики. — Я позволю тебе оставить их и подумать о том, что я собираюсь сделать с тобой сегодня вечером, когда у меня будет все время в мире. Я наблюдаю, как Джорджия краснеет, когда помогаю ей спуститься с комода, и она поправляет платье. — Как скажешь, папочка толстосум. Пока ты покупаешь мне стейки, можешь смазывать мой бисквит сливками так, как тебе нравится. Я смеюсь, когда она с важным видом выходит из комнаты, ее ноги немного дрожат после нашего быстрого, грязного веселья. Боже, мне нравится, когда она говорит как южанка. Я подхожу к ней, беру за руку и веду из дома к ожидающей машине. Когда мы садимся сзади, я сажаю ее к себе на колени, чтобы мог во время поездки целовать ее шею и гладить по животу. Возможно, я нашел любовь всей своей жизни позже, чем мог себе представить, но я не из тех, кто принимает такой драгоценный дар как должное. Я планирую извлечь максимум пользы от южного персика, считающего карты, который ворвался в мое казино и захватил дом. Не проходит и дня без напоминания о том, как мне повезло, и сейчас, когда начинается наша новая глава, я знаю, что она будет наполнена бесконечным счастьем. * КОНЕЦ *